Не дождавшись ответа, Фарис поднялся на крыльцо, рассудив, что вполне может подождать в доме. Вряд ли Раэн будет против, сам же звал в гости. Если он вышел в харчевню, это ненадолго. Вот если позвали к больному, тогда придется потерпеть ожидание. Но посидеть в знакомой кухне, где он может сварить кофе, все равно лучше, чем тюкать топором под присмотром славного, но очень нудного Абида. Так что он толкнул дверь и вошел. И, едва переступив порог, успел понять, что делать этого не стоило.
Первым, кого он увидел, был улыбающийся Сейлем, а потом сбоку выросла темная фигура, и удар по голове отправил Фариса в темноту.
* * *
К вечеру стало ясно, что Анвар не вернется. Конечно, доподлинно это знал только Халид, но он помалкивал, превратившись в глаза и уши, а вот караван бурлил, как поставленный на угли котелок с жидкой просяной кашей. Даже пара дней промедления из-за отбившегося охранника – это потерянные деньги, и караван-даш вовсе не был счастлив этому, но и бросить своего человека в полной неизвестности не мог.
Разъяренный Мехши, которому досталось от ир-Салаха, погнал трех охранников на прошлый привал у родника, куда якобы уехал Анвар, и велел привезти халисунца живым или мертвым. Лучше бы живым, тогда Сокол сможет снять с него шкуру, натянуть на барабан и подарить какому-нибудь джунгарскому табору… Охранники покивали – и уехали в ночь. Само собой, все понимали, что с Анваром что-то неладное, иначе с чего бы он пропал? Может, его змея укусила или лошадь неудачно скинула… Тогда еще есть надежда найти живым. А вот если халисунец наткнулся на степняков, забравшихся далеко от своих юрт, или на местных разбойников, то это и для каравана может кончиться плохо. Смотря у кого окажется больше сабель.
Халид спокойно слушал разговоры, скармливал Пери обещанные лепешки и гладил мохнатый нос. Верблюдица кокетливо опускала ресницы, вздыхала и осторожно брала у него лакомство, скользя по ладони мягкими губами. Она-то как раз была не против неожиданной передышки в пути.
– Завтра с утра в дорогу! – вечером второго дня хмуро бросил вернувшийся от караван-даша Сокол. – Наши нас догонят, они налегке. А сегодня посты вдвое! В Казруме отдохнете, у Турана на свадьбе! Эй, Халид, куда тебя прошлой ночью носило?!
– Верблюдицу гонял, – спокойно отозвался Халид. – Она плохой травы поела, живот разболелся.
– Что, всю ночь? – нахмурился Мехши. – Ты что, арбакеш? Тебе серебром не за то платят, чтобы ты навоз вытряхивал из больной скотины! Заболела, так надо было из арбакешей кого-то поднять и отправить!
– В другой раз так и сделаю, Сокол, – ровно согласился Халид. – Скажи мне только, кто из арбакешей умеет правильно гонять верблюдов с раздутым брюхом? И кого из них подпустит сердитая от боли верблюдица, чтобы размять живот?
Словно подтверждая его слова, умница Пери раздула ноздри и фыркнула поверх плеча Халида, а потом еще и копытом притопнула.
– Ай, да чтоб меня так девки слушались, как тебя – эта подлая скотина, – пробормотал Мехши, отошел и напустился на какого-то бедолагу, что криво поставил повозку.
Халид про себя лишь усмехнулся. Тот, кто спорит с пустынником о верблюдах, сам виноват в своей глупости. Но Мехши проводил цепким взглядом…
Утром третьего дня караван обычным порядком отправился в путь, а к обеду его догнали посланные охранники и рассказали, что нигде не нашли ни Анвара, ни его кобылу. Словно джинны их унесли!
– Может, и унесли, – негромко сказал Халид, ни к кому не обращаясь, но Мехши тут же вскинулся:
– Джинны, да? Может, расскажешь нам, сын пустыни, какие джинны могут унести всадника вместе с конем?! Хотел бы я поглядеть на этих джиннов! Уж я бы с ними поговорил!
– Не кричал бы ты о джиннах, Сокол, – пугливо пробормотал кто-то из джандаров. – Говорят, они слышат все, что срывается с людского языка!
Халид молча улыбнулся под платком, снова укрывшим его лицо, и подумал, что найти Анвара и его лошадь – совсем простое дело, если поехать в нужную сторону. Да только искать его именно там вроде бы незачем, если не знать, куда отправился халисунец…
– Что ж, – сказал он так же негромко и безразлично. – Если так, может, им понравились Анваровы сказки? Вот и забрали его с собой, чтобы послушать?
И погладил морду Пери, а потом протянул ей очередную лепешку, которую верблюдица взяла чинно, как невеста на смотринах.
– А что, Анвар хорошо сказки рассказывал? – изумился тот же джандар. – Вот никогда от него не слышал!
– Значит, он их не всем рассказывал, наверное, – равнодушно пожал плечами Халид. – А я вот помню его любимую сказку про ворона и сокола, забавная она.
– Так ты что же, Анвара давно знаешь? – Узкие глаза Мехши превратились и вовсе в щелочки, и Халид кивнул. – А что молчал об этом? Да и он тебя раньше не вспоминал…
– За него говорить не могу, – усмехнулся Халид, – а меня никто не спрашивал, вот я и молчал. Анвара же я помню… лет восемь, пожалуй. Он тогда ездил в караване почтенного ир-Сули. Просто я в друзьях у него никогда не ходил, он все больше с Масулом да Шемзи Кривым один котелок делил.
– А, верно… – откликнулась сразу пара голосов. – Анвар с Масулом дружил! Эй, Сокол, да ты же помнишь Масула? Храбрый был парень, жалко, что погиб!
– Масула я помню, – медленно отозвался Мехши, разглядывая Халида так, будто впервые увидел. – А вот сказку про ворона тоже не слышал. Забавная, говоришь?
– Кому как, – опять усмехнулся Халид. – Мы в пустыне любим сказки подлиннее, а эта очень уж коротка. Жил-был когда-то ворон и, как положено его племени, клевал падаль, да и разбоем не брезговал. Но у таких птиц много врагов, и вот однажды ворон поклонился отважному соколу и попросил его защиты, а взамен предложил делиться добычей…
– Ну и брехливая же сказка! – не унимался болтун Арпан. – Когда это соколы льстились на падаль?
– Обычные соколы этим брезгуют, все верно, – согласился Халид, замечая, что все больше ушей прислушивается к его разговору с Мехши. – Но этот, наверное, старый был, сам не мог уже добывать свежину. А может, жадный очень или ленивый. Так или иначе, настала у ворона славная жизнь. Под крылом сокола он мог не только падаль клевать, но и мелкими птичками закусывать вволю. Мелкие, они ведь тоже бывают жирными! А сокол брал с него долю, и оба были довольны…
– Ну и чем же дело кончилось? – хмуро спросил Мехши, похлопывая по голенищу сапога плетью.
– А тем, что сокол однажды проснулся рано утром и увидел, что перья у него почернели, – так же равнодушно сказал Халид. – Попытался заклекотать, да вместо этого закаркал! И бояться его перестали, а уж прежнего уважения он и вовсе ни в ком найти не мог. Пришлось бывшему соколу вместе с вороном клевать падаль и таскать цыплят, пока их обоих мальчишки не подбили стрелами.
– Славная сказка, – растянул Мехши губы в улыбке, которая не затронула его холодных серых глаз. – Говоришь, Анвар ее рассказал? Эй, а вы чего тут позабыли, дети греха?! Пустынник верблюдицу хоть обхаживает, а у вас уши уже дымятся и руки вот-вот зачешутся от безделья! Поднимайте волов, шакальи пасынки, помогите арбакешам, а то до вечера в путь не тронемся!
Он отошел, ругая охранников, которые недостаточно расторопно бросились исполнять приказ. Халид же с неохотой оставил Пери и вернулся к своему коню, но когда караван тронулся в путь после полуденного отдыха, между лопатками у Халида так и зудело от чужого внимательного взгляда.
ГЛАВА 17. Демон
Удержаться на лошади оказалось куда труднее, чем надеялся Раэн, из стороны в сторону его мотало, будто пьянчужку, идущего ночью по колдобинам. Конечно, тренированное тело отлично знало, как не выпасть из седла, даже лишившись сознания, только вот самому Раэну от этого лучше не было. Он проехал безлюдными заснеженными улицами до площади, свернул в переулок и остановил жеребца у забора, чтобы сползти с седла, опираясь на высокий частокол. Ощущал он себя при этом половой тряпкой, которую после большой уборки тщательно постирали, отжали и расстелили только затем, чтобы со всем старанием вытереть об нее ноги. Совсем неподходящее состояние для драки!
А домик с уютно задернутыми шторами словно приглашал войти – полуприкрытой дверью, струйкой дыма из трубы и даже вкусными запахами с кухни, где он утром оставил готовый завтрак. Раэн хмыкнул. Невидимые метки у порога просто вопили о присутствии чужих, словно он в этом нуждался. Ну что ж, не топтаться же во дворе, пока силы совсем не кончатся. Он толкнул дверь и вошел, ожидая для начала чего угодно, от свиста очередной стрелы до магического удара.
Ни того, ни другого не последовало, но легче от этого не стало.
Спальня оказалась пуста, а вот за кухонной дверью… Раэн распахнул ее и тяжело вздохнул.
Фарис стоял у окна, умело связанный так, что веревка при малейшем движении перетягивала ему горло. Кажется, не ранен, только щека немного опухла от удара, да губы разбиты. В глазах – отчаяние и стыд. Раэн послал ему ободряющий взгляд и посмотрел на остальных гостей. Рядом с ир-Джейханом поигрывал ножом прислонившийся к стене Сейлем. Нож был тот самый, нарочно отлитый для Фариса, а на подоконнике рядом с ир-Кицханом-младшим стояла откупоренная бутылка аккамского, и юный мерзавец уже изрядно к ней приложился, судя по блестящим глазам и румянцу.
А вот между окном и входной дверью, не удостоив Раэна даже взглядом, занимался делом тот, кого он совершенно не ожидал здесь увидеть. И, узнав этого второго, Раэн обозвал себя болваном. Бесцеремонно расшвыряв нехитрую обстановку по углам, на деревянном полу вычерчивал кусочком угля сложнейшую фигуру с множеством линий и знаков старейшина рода Керим, глупый крикливый толстяк, что везде таскался за ир-Кицханом-старшим. И, проклятье, родной дед малышки, лечение которой вытянуло из Раэна все силы!
Переступив порог, Раэн как можно непринужденнее привалился к дверному косяку, чувствуя нешуточную дрожь в коленях.
– Смотри-ка, Сейлем, у нас гость, – насмешливо произнес ир-Керим, не отрываясь от своего занятия. – Поприветствуйте почтенного целителя, юноши.