— Иди давай, деловой!
Осчастливленный Брэдли исчез, а Мэй проворчал:
— Вот уж точно «Широкий лес»! Душа у него широкая, и оттого рассеянность, тоже потрясающих размеров!
— Но ведь дослужился до сержанта? — Дей ответил, сообразив, что офицер общался скорее с самим собой, опять дернулся, но остался на месте и объяснил, словно так и задумывал.
— Он очень исполнительный и умеет организовать волков, только Брэдли нужно быть уверенным, что он прав, а уже для этого ему нужен вышестоящий офицер, — тяжело вздохнул.
— И часто он теряет свой отклик?
— Уже третий раз за полгода, мой принц, — Мэй нахмурился.
Не желая развивать неприятную и грустную тему, особенно в перспективе ближайшей волокуши с павшими, Дей решил уточнить интересный момент:
— А что выступает откликом? Я так понимаю, что-то маленькое, но наверняка есть и другие условия? — мысль о доме неизбежно возвращала его к Лили, но образ солнечной девочки был слишком ярок, а как взять его с собой во всей полноте Дей не представлял.
— Есть несколько видов откликов: связанные с другими ши, с местом или каким-то временем, — офицер деловито подобрался, и Дей заподозрил, что Гволкхмэй периодически пересказывает один текст всем новоприбывшим стражам рубежа. — Связанные с местом обычно формируются из предметов, характерных для этого места. В ход идет все, камни, шишки, хвоя, травы, веточки, предметы из обстановки, если это комната, или части этой обстановки, если зала. Со временем связаться сложнее, но некоторым удается — детские вещи, ароматы того, что легко протягивает нить к дому…
— Ароматы? И так бывает?
Мэй только улыбнулся.
— Был у нас один волк, от которого всегда пахло ванилью, особенно остро после того, как приходилось забираться в воду. Ни для кого не было секретом, что служит его откликом, а когда кто-то ради шутки сдернул с его шеи шнурок, намереваясь досыпать туда ванильного порошка, выяснилось, что мешочек давным-давно пуст! Поварская приправа растворилась в нем и осела на самом волке настолько стойко, что заместила его собственный запах!
Дей недоверчиво фыркнул, но от идеи хранить на груди запах отказался. Да и невозможно бы это было. Как, ну вот как, скажите на милость, упаковать в тряпицу свежесть раннего ясного утра? Золотой и счастливый аромат солнца над снегом и верхушками терпких елей?
— А с ши все многократно сложнее и проще, мой принц, можно попросить с собой какую-нибудь личную вещь, однако есть вероятность получить отказ. Тогда мы берем портрет или что-то свое, прочно соединяемое в сознании с нужным ши. Например, мой отклик прочно связывает с домом и семьей, — офицер вытянул подобную тряпичную подвеску, но с белой вышивкой, и вытряхнул на ладонь красивую сережку. — Это мамина вещь, вторая давно потерялась, а эту я нашел сам.
Волчий принц с интересом принюхался, разглядывая серьгу: тонкая, как будто медная проволока сверху заплеталась с темно-зелеными бусинками полукругом, а снизу расходилась наподобие веера, тоненько позвякивая светло-зелеными и рыжими стекляшками.
— Красивая, — Дей наклонился еще поближе, не решаясь трогать и желая рассмотреть. — А их можно показывать другим? Я так понял, что нельзя?
— Вы спасли жизнь, мой принц, мне, моему отряду и моей крепости, — голос офицера теплел от признательности. — Вам — можно.
Наглядевшись на сережку и обсудив еще кое-какие детали с Мэем, Дей крепко задумался. Ему очень хотелось перенять этот обычай и тоже заполучить от Лили какую-нибудь маленькую примету ее присутствия рядом, ожидания обратно и душевного расположения. Мысли стекались к медальону с портретом — подобный тряпичный изыск будет излишне приметен в костюме наследника, а медальон не бросится в глаза никому. И если заполучить туда еще локон Лили…
За мечтами и мыслями Дей шел легко, чего нельзя было сказать об остальных волках. Тем не менее дорога сама стелилась под ноги, фоморы не давали о себе знать, а офицер вздрагивал периодически, но твердо шагал рядом, не сбрасывая руку с плеч и не пытаясь с принцем спорить, кажется, единожды уяснив, что действие это бесполезно, а Дей не собирается менять свое решение. Дея в таком положении дел все устраивало, и все же когда в перспективе показались черные стены пограничной крепости, он вздохнул с облегчением.
Волки стали перекрикиваться и перешучиваться, горячка боя и напряженное ожидание покидали их — рядом виднелся дом. Мэй под рукой вздохнул с таким облегчением, что принц поначалу испугался: как бы не испустил дух прямо тут! Еще через несколько лиг они встретились с патрулем от крепости, те перехватили волокушу с самыми тяжелоранеными и уехали вперед колонны, спеша помочь и предъявить едва дышащих воинов лекарям.
Дей еще раз испытующе покосился на офицера: до целого он тоже не дотягивал, но раз проделал весь обратный путь на собственных ногах, до крепости точно дойдет! Не было нужды подзывать других патрульных или пересаживать его на освободившуюся от волокуши лошадь.
Радость возвращения к дому неожиданно захватила и принца — общее настроение заражало быстро, хотя его дом был больше и находился гораздо севернее пятого гарнизона. Послеобеденное солнце высвечивало голубые тени от елей, морозные искры на снегу и как будто празднично приподнимало небо, мир казался как никогда радостным и живым.
Со стен крепости, от караулки перед воротами заждавшиеся в неизвестности стражи нетерпеливо окликали идущих в голове колонны, и голоса их отдавали все большей тревогой пополам с недоверием. Дей насторожил уши:
— Где офицер Мэй?
— Там, позади… Да не дергайся ты так!
— Ага, не дергайся! Позади обычно двигаются боевые потери! Ты на это намекаешь? Он что, умер?!
— Типун тебе на язык, Орта! Офицер Мэй с принцем Деем следят, чтобы никто не отстал!
Дальше названный Ортой бурно возрадовался, по большей части выражаясь непристойно, неприлично и со всех сторон занятно: Дей, переживший королевское воспитание, с интересом прислушался. Мэй хмыкнул, видимо, часть тирады долетела и до него.
— Орта! — выкрик получился по-настоящему командным и звучным. — Я тебе сколько раз говорил, младший лейтенант, не выражаться площадной бранью на службе!
— Живой! Живой, эге-гей, слышали? — лейтенант, похоже, кричал остальным стражам гарнизона. — Офицер Мэй жив!..
Волки загомонили различимее, с явным облегчением. Дей угадывал в ликующих выкриках свое имя, имя Мэя, и удивлялся все больше — так неприкрыто волки праздновали возвращение, хотя и понимали, явно понимали, что потери есть.
Наконец деревья расступились, колонна вывалилась на опушку, впереди, очень близко, замаячила стена крепости. Совсем рядом суетился высланный на подмогу патруль, в котором выделялся облеченный званием сквернослов: Орта оказался поразительно смуглым, будто лесовик или степняк, и нетипично темноглазым для волка.
— Орта! Сколько раз я просил! И даже приказывал! — Мэй тут же высказался насчет манер лейтенанта, а услышавшие знакомую песню волки загалдели вовсе счастливо. — Не ругаться принародно!
— Твою благую маму, офицер Мэй! Еще раз так пропадешь, я не только этот приказ нарушу! И как тебя угораздило взять только пятьдесят волков?! — Орта подступился ближе, не решаясь, впрочем, вырывать своего офицера из-под руки принца. — Эти фоморовы выродки клялись своим синерогим божеством, чтоб у них языки поотсыхали, будто ты отдал искру предвечному пламени! В доказательство бросили нам твой щит! Твой! Узнаваемый! Щит! Твою благую маму, офицер Мэй!
— Так вот он где, я думал, совсем ушел, а запасной сломался, — Мэй повел плечом, улыбаясь Орте и всему миру. — На нас прихлынули, и первая волна была неожиданной, я потерял щит, но Джесс и Ларс до сих пор живы!
Младший лейтенант с тремя когтями на груди опасно запыхтел, желая как-то подоходчивее донести Мэю, что за него волновались. Дей с любопытством подметил, что Орта вообще очень сильно напоминает степняка, особенно вблизи — черноватая смуглость, матово блестящие, темные крупные глаза, неизбывная привычка жителей великой степи хвататься за рукоять кинжала на поясе… И как он, в таком случае, оказался офицером волчьего гарнизона?
— Твоя мама, офицер Мэй, почтенная женщина, а ты вынуждаешь меня поминать ее светлый образ в темных тонах! — смуглый палец обвиняюще ткнулся в кольчугу на груди командира. — Короткоживущий, рожденный не с той стороны мира, и тот понял бы, что находка твоего щита, не самый ключевой момент фразы «они бросили нам твой щит, доказывая твою смерть»!..
— Я понял, понял, Орта, а теперь прекрати выставлять меня полным олухом перед нашим добрым принцем, не замечающим таких маленьких деталей, как сквернословие и неподчинение, — Мэй слегка покачнулся, но Дей успел перехватить его поудобнее. — Пора домой!
— Простите, мой принц, — обращался этот странный офицер тоже вполне по-волчьи, глядел прямо, — наш офицер не виноват, что его благая мама родила его малость неблагим на всю голову! Его пегую недалекую голову! Предназначенную быть прекрасной подставкой для шлема!
Успокоить это страстное создание явно было не проще, чем пришедшего в ярость волка.
— О-о-орта-а-а-а! — Мэй уже натурально стонал.
— Я учту, младший лейтенант, — Дей решил включиться в разговор: сил у Мэя не прибывало, следовало довести его быстрее. — И вы тоже учтите, ваш офицер на ногах не первые сутки.
Полукровка успокоился резко, будто ледяной водой плеснули, подладился под руку своего офицера, и они двинулись дальше втроем. При этом полустепняк не прекращал бухтеть ругательства, неприлично часто поминая чьих-то благих мам.
По мере приближения к крепости все больше волков подходили, чтобы заглянуть офицеру в лицо, окликнуть Орту — самого располагающего к общению из всей троицы. Откликался при этом через раз Мэй, а Дей наблюдал всю обстановку и понимал, отчего в нем возникло ощущение дома: волки переживали друг за друга как за ближайшую родню. Брэдли поддразнивали потеряшкой, Орту издали окрикивали сквернословом, про Мэя почтительно, благоговейно молчали — действительно любили, видели, что едва держится, не тревожили по