– Эти голоса были добрые или злые, они тебя звали, просили что-то сделать? Почему нигде не сказано, что делать с сумасшедшими?
И она принялась его дразнить. Понемногу он успокоился.
Белые облака бороздили синь, сдавленную мрачными утесами, и приставали к вершинам, словно сказочные корабли. С крутых отрогов сползал блестящий золотистый туман, точно волна волос. В истоме дремали деревья. Казалось, что это не горный лес, а изумрудный бархат, обволакивая горы, спускается в долину. Шумно бежала река, оставляя на отшлифованных камнях пену, мгновенно исчезавшую.
«Её тревоги не оставляют и следа на её лице, но заставляют переживать меня», – глядя на Катю, подумал Андрей.
От бурливого порога они прошли вдоль реки по течению, выбирая место для купания. На противоположном берегу он увидел затон, окруженный большими камнями. Без плавного перехода светло-зеленая речная вода меняла свой цвет на аквамариновый.
– Пойдем туда, – предложил он.
– А как мы туда доберемся?
– Дойдем по камням, тут мелко.
– А вдруг там живность цапнет за ногу?
– Какая ты придумщица, – сказал он, беря её на руки. – Ты просто хочешь, чтобы я тебя донес.
– Ну, правда, вдруг там кто-то водится.
– Конечно, конечно, ни один леший не устоит перед такими чудесными ножками. Или как их тут называют: дэви, очокочи, каджи.
– Ты сам говорил, что видел крабов в ручье в бамбуковом лесу.
Перейдя реку вброд, он бережно опустил драгоценную ношу. Катя быстро разделась и прыгнула с камня в прозрачную полусонную воду.
– Давай же, скорее! – крикнула она ему, вынырнув.
Андрей огляделся. Широкая долина, окаймленная высокими лесистыми горами, и ни души вокруг. Он покосился на её купальник, небрежно брошенный на камни.
– Может, не стоило обнажаться полностью?
Она обрызгала его:
– Скорей иди ко мне, а то меня утащит водяной!
Её глаза блестели озорным блеском. Он уже собрался прыгнуть в воду, но она его остановила:
– Ты что, собираешься купаться в одежде? Снимай с себя всю амуницию!
Он посмотрел на свои плавки, потом ещё раз осмотрелся, и послушно сделал то, что она просила. Затем с разбега прыгнул с высокого камня в воду.
– Дно видно, но здесь глубже, чем я думал, – сказал он, вынырнув.
– Я никогда не купалась в речке голой.
– Такая же песня.
Они подплыли друг к другу. Она схватилась за него.
– Ты стоишь?
– Как же я стою – тут глубина в два моих роста!
– Будешь мне дерзить, совсем перестану тебе готовить… Андрюша.
– Ты имеешь в виду заваренный раз в месяц чай… Катюша.
– Ну, знаешь! Ты как скажешь что-нибудь. Такие заявления я не поддерживаю. Скажи, зачем ты меня вытеснил с кухни, и я скажу, как я от этого страдаю, и кто ты такой.
Они подплыли к валунам, отвесно спускавшимся в воду. Ему удалось встать на выступ, и он взялся руками за камень. Находясь спиной к камню, Катя обхватила Андрея ногами:
– Что… ты так смотришь на меня?
– Вычисляю, сколько солнц спряталось в твоих глазах.
– Считай, а я пока расскажу стихотворение.
Никогда не забуду глаза,
Никогда не забуду радость.
Время идет, а слеза,
Слеза блаженства осталась.
Милый, если б ты видел,
Если б знал, какая ты радость,
Ни за что, никогда-никогда,
Без тебя б одна не осталась.
Ты придешь, я просто скажу:
«Люблю тебя, моя радость».
И не страшны нам тогда
Ни беда, ни тоска, ни старость.
Возьми мою руку, согрей,
Почувствуй: любовь – это радость.
Глаза в глаза. Никого
Кроме нас на земле не осталось.
Все замерло. В прозрачной синеве застыли горы. Словно в отшлифованном сапфире, отражалось в воде ослепительное небо. Катя сказала:
– У тебя бывает такой взгляд: тебе что поэзия, что не поэзия…
Он неотрывно смотрел на неё, ему казалось, что в этом неподвижном воздухе лишь звуковые колебания её голоса способны двигаться. Её губы задрожали.
– Ты сумасшедший… – беззвучно прошептала она.
Сделав неуловимое движение бедрами, она еще сильнее прижалась к нему.
Тишина наполняла долину. Тихая дремь растворилась в прозрачном воздухе. На крутых склонах пламенели маки. На откосе чабан пас овец; их шерсть повторяла белизну горных снегов и дымчатость сумерек. Звуки мелодичной урмули, исполняемой крестьянином, терялись в густых зарослях. Орёл, раскинув могучие крылья, парил над ущельем.
Все неподвижно. И только вечнолазурная влага, приносимая потоками в глубокий затон, неслышно затекала в узенькие устьица, и незаметно уходила обратно в излучину горной реки.
– Ты сумасшедший, – удовлетворенно сказала Катя, чуть отстранившись от него. Их стала разделять тоненькая полоска усталой сонной воды. – Но я это поддерживаю.
Катя ждала его ответ, ей хотелось поговорить о том, что произошло.
– Голоса говорят, это я тебя только что поддерживал.
Синий густой воздух казался шелком, вьющимся над долиной. Отсюда, с холма, речка походила на голубую ленту, протянутую вдоль цветущей равнины, а за ней зеленели ущелья темных гор, покрытых лесами, они как бы качались в опаловом мареве. Над изломами лесистых хребтов подымали свои громады величественные скалы, а из-за них сурово выглядывали белые черепа заснеженных вершин.
– Надеюсь, Анзор уже вернулся, – сказала Катя.
– Мне понравилось, как он задержался.
Анзор Бараташвили, зять Иорама, задержался в своей поездке. Мероприятие откладывалось, поэтому им пришла в голову мысль сходить искупаться на речку, пока хозяина нет дома.
Широкая тропа, миновав подъем, привела их к воротам, за которыми высилась внушительная вилла. Опоясанное орнаментом из каменных львов и грифов, фамильное гнездо царствовало над высотой, откуда дома лежавшего в равнине поселка казались игрушечными, сложенными из камешков рукой ребенка.
Дом наполняло благоухание цветов, сплетавшихся в яркие узоры. Жаркое солнце, раскалив каменные стены, расплавленным янтарем залило внутренний дворик с бассейном, искусственным водопадом с фигуркою русалки, и цветником. Там их встретила Тинатин, дочь Иорама.
– Как искупались?
Они переглянулись.
– Прекрасно, – ответила Катя.
Хозяйка пригласила их к столу. Муж только что приехал, ничего еще не приготовлено, но время уже обеденное, и надо немного подкрепиться – хотя бы легкими закусками. Этой легкой едой можно было накормить роту солдат. Люля-кебаб, головки сыра, корзины с овощами и фруктами, зелень. Из бурдючков хлынуло вино. Тут появился Иорам вместе с Ниной Алексеевной. Следом шел семилетний мальчуган с игрушечной сабелькой – Заза, старший внук. Второго внука, Автандила, двухлетнего розовощекого карапуза, Иорам нес на руках. Нина Алексеевна тоже поинтересовалась у Кати, как прошло купание, и хороша ли вода в реке. Со второго этажа во двор спустился Анзор, крепкий широкоплечий мужчина сорока лет с приятным смелым лицом, озаренным блеском умных глаз. Иорам успел рассказать, что у зятя строительный бизнес – бригады рабочих, ведущих стройки сразу в нескольких местах. Кроме этого, он занимается животноводством.
Анзор обнялся с тестем, чуть поклонился Нине Алексеевне, затем представился гостям.
– Как дела идут? – спросил Иорам. – Как на работе, как виноградники, как скот?
– Ездил в Кутаиси. Хороший там базар. Продал все, что должен был продать, и купил все, что нужно.
– Приехал не пустой?
– Как могу пустой приехать? – весело улыбнулся Анзор. – Привез монеты и скот для своих скотов.
Оставив женщин и детей, они прошли на задний двор, и дальше, в сад. Пройдя по аллее, посыпанной гравием, обсаженной мимозой, лавровыми деревьями, и веретенообразными туями, добрались до скотного двора. Бросив взгляд в сторону ближайшего загона, Иорам спросил, что это за дом престарелых – четыре пожилых барана, изнуренных, шатающихся, падающих от усталости, удивляющихся, как еще не сдохли.
– Привез, чтоб накормить рабочих. Мне на базаре заплатили, чтоб только поскорее их забрал.
– Сам будешь со скотиной управляться, почему никого не видно?
– Зверолюбы мои придут – Дато и Азрет.
– А сколько тут у тебя народу работает?
– На фазенде пятеро – трое со скотиной управляются, двое работают в саду. Зачем спрашиваешь, хочешь поработать?
– Чтоб тебе шакал язык отгрыз. От работы не будешь богатый, а будешь горбатый.
Они прошли мимо курятника, мимо вольера с важно вышагивающими индюками, к загону, где находились молодые барашки, с утра еще пригнанные пастухом с горного пастбища. Анзор за рога вывел одного из них и повел к навесу. Сверкнул длинный нож, и Анзор, подняв заливающегося кровью барана, бросил его на разделочный стол. Иорам взялся за край шкуры, а его зять, левой рукой оттягивая её, правой подрезал ножом. Ни одного лишнего или неточного движения. Рассказывая, как торговался на рынке, он будто не спешил, а туша уже вылупилась из шкуры. Тонким ножом Анзор разделывал её на части, раскладывая кровавые куски на столе. Жирная требуха была брошена в корзину – для собак.
В конце навеса был выложен мангал-печка. Там Андрей разжег дрова. Иорам мариновал в ведре мясо. Анзор отнес требуху и голову в сарай. Затем он сходил в дом и вернулся, держа в руках фотографии. То были снимки с изображениями выполненных работ: коттеджи, камины, бассейны, искусственные водопады. Об одном из водопадов Анзор рассказал отдельно. Трехуровневое сооружение, украшенное фигурками русалок, тритонов, и дельфинов, поражало своей фундаментальностью и великолепием. Узнав, во сколько обошлась заказчику эта работа, Иорам воскликнул:
– Э-хе-хе, дешевле было выкупить землю вокруг настоящего водопада, и поставить на нем дом, чтобы водопад журчал прямо во дворе; зачем не посоветовал хозяину так сделать?
– Если б торговал землёй, сделал бы, как ты говоришь. А так – какая мне выгода, слушай?!