– И менее рогатого, – вставил Еремеев.
– Мы произведем замену и сообщим вашим людям, – ответил Кекеев. – Будем работать в прежней связке.
Многозначительно переглянувшись, все поднялись со своих мест. Стало ясно: чтобы успешно завершить начатое дело, нужно тщательнее собирать анамнез у фигурантов, и особенно внимательно следить за тем, чтоб эти объекты никак не были связаны с вице-губернатором.
И, довольные друг другом, они, попрощавшись, разошлись.
Глава 51
Уже больше часа сидел Сташин, бледный, онемевший, в своём кабинете. Посмотрев на злополучный календарь с изображением вице-губернатора, задрожал и до боли сжал голову. Все пережитое предстало перед ним, как наяву. Подумалось, уже никогда не пересилить нравственную муку, никогда не вычеркнуть из памяти тяжелый разговор в кабинете заместителя прокурора. Неужели Рубайлов настолько влиятелен, что всесильному Кекееву пришлось отказаться от своих планов? Оперативники сразу трех ведомств выследили Трегубова и Разгона, и теперь вся работа псу под хвост!?
Однако, черт с ним, – начальство на то оно и начальство, сегодня трахает так, что шуба заворачивается, а завтра представит к награде. Хуже прилюдной выволочки был откровенный плевок в душу в связи с изменой Вики. Беспринципному Кекееву наплевать на чужие чувства, лишь бы половчее выкрутиться в щекотливой ситуации, когда по-другому не получается. Но откуда он узнал? Разгон? Следовательское чутьё подсказывало, что нет, не он.
«Неужели… лейтенант Бойко?!» – неожиданно мелькнула мысль.
Сопоставив некоторые данные, следователь Сташин решил: да, это Бойко! Впервые он подумал о лейтенанте, когда тот ухмыльнулся и спешно ретировался из кабинета во время допроса Разгона, когда тот произнёс это проклятое «О да, милый». Хотя не прочь был еще поиздеваться над подследственным, – это он никогда не пропустит. Конечно, больше некому проболтаться! Недаром эти слова мерещились Сташину всякий раз, когда он проходил по коридорам родного учреждения. Вся прокуратура смеялась над ним!
Так что же получается – Бойко… тоже знает, что означают эти слова?! Он тоже… с Викой?!
Какой ужас! Занесенный грозно кулак бессильно опустился на стол. Мысли заметались. Что делать? Развестись? Этот вопрос решен однозначно. Уволиться? Сташин задумался. Нет, черта с два! После несправедливой выволочки Кекеев обласкает, – конечно, извиняться не будет, но, может, выдаст премию, отправит в отпуск, предоставит бесплатную путевку на море, потом даст перспективные дела. Грамотных следователей он бережет, особенно тех, кто не поддается искушению, не берёт взятки. Тех же, кто «решает вопросы» мимо него, безжалостно увольняет при первой же возможности.
Да, – сделал вывод Сташин, – плевать на сплетни и смешки. Он останется на работе, будет таким же твёрдым и сильным, как зампрокурора. Бойко… надо забыть на время, потом уничтожить. Разгон… Жалкий ебаришка!
Сташин посмотрел в окно, задумался.
Странно, что из этих двух людей он вдруг испытал невольное уважение к подследственному, которого еще утром планировал добить, а потом был вынужден закрыть дело, и отозвать оперативников из областной больницы; а смазливого красавчика Бойко вдруг возненавидел. Да по-мужски разобраться – кобель не вскочит, пока сука не захочет. Но если один повел себя достойно, то другой разболтал об этом всей прокуратуре, – так, что дошло до Кекеева.
…Он долго сидел у окна, задумавшись. Рабочий день подходил к концу. Домой не хотелось. Надо пройтись пешком, обдумать финальный разговор с женой. Когда же пройдёт это мучительное чувство, когда будет ясность в голове? Хотя бы какие-нибудь мало-мальски приятные эмоции!
Повернувшись к столу, он открыл средний ящик тумбочки. Блокнот подследственного! С него всё началось. И, слава богу, – раскрылась измена, пусть дорогой ценой! Он начал медленно листать, внимательно всматриваясь в строчки. Сразу видно, кто для хозяина блокнота важен, а кто так себе. Близкие люди вписаны на ту букву, на которое начинается имя, остальные – по фамилии.
Буква «К»… Катя Тр. Что за Катя? Третьякова! Та самая! Рассматривая шесть букв, обведенных красным фломастером, Сташин стал вспоминать оперативную информацию об этой девушке, которой поделился с ним Галеев.
Через осведомителей выяснено, что у неё была связь с самим Кондауровым, после его смерти – роман с Разгоном, своим соседом. Они отдыхали в Сочи, вернулись в Волгоград в начале сентября – есть данные с железной дороги. Неизвестно, правда, когда уехали, – вот это интересно.
Она пробыла в городе пять дней. Встречалась с Солодовниковым на набережной, неподалёку от «офиса». Туда пришла пешком, после непродолжительной беседы Солодовников отвёз её на машине домой. На пятый день своего пребывания в городе она уехала на поезде в Санкт-Петербург.
«Ого! – подумал Сташин. – Тут даже указан петербургский номер!»
Он снял трубку, стал набирать номер, еще не понимая, что ему сейчас нужно, когда дело уже закрыто. Ответили сразу, оборвав первый же гудок. Нетерпеливо ждали чей-то звонок?
Сташин представился – назвал должность, фамилию, имя, отчество, адрес учреждения, и обратный номер телефона. Растягивая слова, обдумывал, как поведет разговор. Когда он закончил свою вступительную речь, грудной женский голос ответил не очень вежливо:
– Ну и что, чем обязана?
– Вы не могли бы представиться для начала?
– А что, вы не знаете, кому звоните?
– Попробую угадать… Екатерина Третьякова?
– Она у аппарата.
– Меня интересует Андрей Александрович Разгон, о нём бы хотелось поговорить.
– Что с ним случилось? – спросил встревоженный голос.
– Он находится в СИЗО.
– Охренительная новость, лучше скажите, с какого перепуга он там находится.
– Следствие пытается установить степень его причастности к некоторым… преступлениям.
– Он ни в чем не виноват.
– Спокойно, девушка. Если он невиновен, мы его отпустим. Сейчас я кое-что спрошу у вас, сопоставлю данные…
– Ничего я вам не скажу. И вообще – почему я должна вам верить?
– Ваше право. Тогда мы закончим разговор, я буду выяснять интересующие меня вопросы в других местах, всё это время Андрей Александрович будет находиться в СИЗО.
Повисла пауза. Девушка на том конце провода молчала. Подумав, она ответила, отрывисто бросая фразы:
– Что же вы хотите выяснить, – для того, чтобы Андрея поскорее выпустили из изолятора?
– Судя по вашей заинтересованности, вам небезразличен этот человек.
– Да, небезразличен. Я – его девушка.
Сташин удовлетворённо покачал головой.
– О, да!.. Не сомневаюсь. Так утверждает каждая первая девушка, проходящая по этому делу.
– Давайте оставим ваши следовательские штучки. Говорите по существу.
Следователь Сташин не знал, что сказать по существу, – Третьяковой и Кондауровым занимался Галеев. Связь Третьякова – Разгон никогда его не интересовала. Он ответил:
– Есть такая Альбина Евсеева, подружка Андрея Александровича. Так же, как и он, она находится под стражей. Вместе с ним… совершала… некоторые мошеннические действия, не могу по телефону всё сказать, это тайна следствия. Выгораживая его, наговаривает на себя, мотивируя тем, что она – его девушка.
– Чушь!
Сташин принялся листать блокнот. «Где же тут найти не чушь…»
– Есть ещё…
«Что бы такое сказать? – подумал он. – Не называть же Вику! Где еще имена девушек, подчёркнутые фломастером?»
– М-м-м… – задумчиво произнёс он.
– Как вы сказали?! – спросил нетерпеливый голос. – Маша?
Сташин открыл страницу на букву «М». Есть!
– И она тоже. Маша Либерт. Судя по её рвению, она готова сесть вместо Андрея Александровича, взяв на себя его вину. Она показала, что…
Тут он точным движением выудил из папки нужную бумагу, посмотрел дату отъезда Третьяковой в Петербург, и сказал:
– … провела с ним три ночи подряд, – 9-го 10-го и 11-го сентября, – в… гостинице «Волгоград». Мы проверили, оказалось, что это правда, есть соответствующие записи, и персонал подтверждает. Вот хотелось бы знать, сможете ли вы дать аналогичные показания.
Сформулировав мысль, он задал вопрос:
– Вы были с ним… в июне месяце… в ночь с…
Сташин задумался, какую бы дату назвать. Тут он услышал щелчок, и короткие гудки. Разговор прервался.
Спокойным движением собрав бумаги в папку, он аккуратно завязал верёвочки, и положил ставшую ненужной папку в тумбочку. Затем встал, и вышел из кабинета. На душе стало немного спокойнее. Он испытал небольшое, но всё-таки удовлетворение. Получены долгожданные положительные эмоции, так необходимые для трудного разговора с женой.
Глава 52
Части меня под землей и на небе.
Хотела сама кусочек хлеба.
Умирала от голода, не зная еды.
Хлеб вкушала не чуя беды.
Меня разрывает на части вечности.
За окном машины – полосы встречные.
Буду петь на углях в белом аду.
Растут кресты у меня в саду.
Нужно проснуться из света во тьму.
Я очень сильная, я смогу.
Бред моих рук, стон моих глаз,
Кончился этот безумный рассказ.
И на земле нет больше нас…
Глава 53
Двое суток Андрей провёл в реанимации. Обезболивающие кололи каждые четыре часа, а укола хватало на три. В начале четвертого часа боль подкатывала, мучила почти час – до момента, пока подействует следующий укол. Болело под мышкой – в месте операционного разреза, ломило в ребрах, голова раскалывалась на части, болел позвоночник. Мучили кошмары. Одна-единственная мысль жгла, не отступала: что с Катей?! Как поговорили с ней домашние, что сказали? Как она поймёт его отсутствие? Забываясь в наркотическом сне, он думал о том, что Катя, зная о его неприятностях, поймёт, что невыход на связь связан с серьёзными проблемами, будет ждать, может быть, даже вернётся в Волгоград. Очнувшись ото сна, снова почувствовав боль, думал, что вдруг Катя неправильно поймёт, боялся, что родители, или брат, ответят ей что-нибудь не то.