– Сколько вы увели? – спрашивает он.
– Ц-ц-ц…
Он попытался. Это можно было предвидеть.
– Чего вы хотите? – спрашивает он.
Великолепное применение принципа реальности[42].
– Грязные делишки «Эксиаль». Очень грязные. Чтобы Дорфмана разорвало. Дайте мне что хотите, я не буду привередничать. Взятка в семь цифр, сомнительная поставка, контракт с террористической страной, махинации с целью наживы – мне все равно.
– А с чего вы взяли, что я должен быть в курсе?
– С того, что вы двадцать лет в компании. И больше пятнадцати на самых верхах. И вы как раз из тех, кто может быть замешан в такого рода дерьме. В противном случае вы не были бы здесь, в Сарквиле. Я не прошу у вас все досье, только пару значимых страниц. Ничего больше. У вас две минуты.
Пан или пропал.
– Каковы гарантии конфиденциальности?
– Нужно, чтобы это шло с информационного сервера. Я проник в систему «Эксиаль». И все, что там находится, было в моем распоряжении. Я не прошу у вас документа высшего уровня секретности, даже не обязательно конфиденциального. Все, что мне нужно, – это ключевая информация, об остальном я позабочусь.
– Понимаю.
А он себе на уме, наш Кузен. И даже больше, чем мне казалось, потому что он добавляет:
– Три миллиона.
Да, в прагматизме ему не откажешь. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы проанализировать конкретный случай, который я собой представляю, взвесить возможные выгоды и понять, что он ничем не рискует. Три миллиона евро. Не знаю, как он пришел к этой цифре. Он знает, что я увел деньги. Он назвал сумму навскидку. В его представлении, какой это процент? Подумаю над этим в другой раз. Пора заканчивать.
– Два.
– Три.
– Два с половиной.
– Три.
– Ладно, три миллиона тридцать.
– Согласен, – говорит он.
– Имя!
– Паскаль Ломбар.
Черт! Бывший министр внутренних дел. Я обалдел. Очень хорошо представляю себе этого типа. Продукт продажной политики в чистом виде. Не бездарен, темное прошлое, непоколебимо циничен, несколько громких дел, которые правосудию так и не удалось распутать, под следствием уже лет пятнадцать, но продолжает ораторствовать в ассамблее, показывая кукиш общественной морали. Постоянно переизбирается. Показательный пример. Два или три сына в бизнесе и в политике.
– Что именно?
– Злоупотребление служебной информацией. Тысяча девятьсот девяносто восьмой год. Во время слияния с «Юнион пат корпорейшн». Самый что ни на есть классический случай: узнав от Дорфмана о предстоящем слиянии, закупил через сыновей акции в огромном количестве, а три месяца спустя, когда о слиянии было официально объявлено, все перепродал.
– Прибыль?
– Девяносто шесть миллионов франков.
Я снимаю трубку бортового телефона. Набираю номер Николь. Фонтана отвечает после первого же гудка.
– Позовите жену.
– Надеюсь, у вас для меня хорошие новости.
– Имеются. И даже замечательные!
– Я вас слушаю.
– Паскаль Ломбар. «Юнион пат». Тысяча девятьсот девяносто восьмой год. Девяносто шесть миллионов.
Молчание на линии. Даю ему время врубиться. Не обязательно служить в ДСТ[43], чтобы понять: дело нечистое. Общеизвестно, что имя Паскаля Ломбара служит пропуском в рай для жуликов. Молчание Фонтана лишний раз это подтверждает. И все же он делает попытку:
– Не играйте со мной, Деламбр.
Мне кажется, я слышу позади него шум. Это сильнее меня.
– Я хочу свою жену! Позовите ее!
Мой голос гремит в машине. Поль Кузен, который наблюдает за мной, все больше склоняется к мысли, что я окончательно спятил.
– Очень жаль, Деламбр, – не теряет надежды Фонтана, – но мой клиент ничего не получил, а срок уже весь вышел.
– Что я там слышу, позади вас? Что это?
Он не любит проигрывать, Фонтана. А на данный момент все оборачивается плохо для меня, но и для него тоже. Вот на это и надо давить. Он взял на себя определенные обязательства по отношению к клиенту, а сейчас все летит к черту. Я подтверждаю:
– Позвоните ему, вашему клиенту. Немедленно переговорите лично с Александром Дорфманом и просто передайте ему от меня: «Паскаль Ломбар. „Юнион пат“. Тысяча девятьсот девяносто восьмой год».
Я делаю еще один рывок, отыгрывая секунду за секундой.
Заряжаю:
– Если вы просто передадите ему это, все ваши проблемы закончатся, Фонтана. Потому что он немедленно успокоится.
К плечу:
– Но если вы не пожелаете ему звонить, он будет очень, очень, очень сердит на вас.
Стреляю:
– А тогда подумайте хорошенько о возможностях Дорфмана: мои проблемы покажутся нулем без палочки по сравнению с вашими.
Молчание.
Хороший знак. Я вдыхаю воздух. Он это сделает. Верный маневр.
– Куда мне вам перезвонить?
– Я сам вам позвоню, а пока что передайте мне мою жену.
Фонтана колеблется. Он не любит, когда им вертят.
– Я сказал вам: дайте мою жену!
– Алло.
Николь, это Николь. Уже не страх. Нечто большее, чем страх. Опустошенная, словно мертвая.
– Ален? Где ты?
– Я здесь, сердце мое, я с тобой. Все закончилось.
Мой голос немного срывается, я стараюсь придать ей уверенности, дать почувствовать опору.
– Почему они меня не отпускают? – спрашивает Николь.
– Скоро отпустят, обещаю. Они сделали тебе больно?
– Когда меня отпустят?
Ее голос дрожит, пропитанный страхом. Сверхнапряженный, словно синюшный.
– Они сделали тебе больно?
Николь по-прежнему не отвечает. Она спрашивает, в тоске и отчаянии. Ее мысль постоянно возвращается в одну и ту же точку:
– Чего они хотят? Где ты?
Нет времени ответить, телефон переходит в другие руки.
– Перезвоните мне через десять минут, – говорит Фонтана.
Он отсоединяется. Мой желудок скручивает сильнейшая судорога, заставляя тошноту подступить к горлу. Тем временем Поль Кузен постукивает пальцами по рулю:
– У меня много работы, господин Деламбр. Давайте подведем итог нашему договору, не возражаете?
Именно, подведем итог. Он предлагает мне быстренько договориться о практических аспектах нашего соглашения. Он обжуливает своего патрона с той же компетентностью, с какой ему служит.
Настоящий профессионал.
Что до меня, несколько слов, сказанных Николь, здорово меня потрясли.
– Но сначала одна деталь, – просит Кузен.
– Да, что?
У меня слегка отсутствующий вид.
– Почему… тридцать тысяч?
– Три миллиона переводом.
Я хлопаю ладонью по приборной панели:
– Плюс ваша тачка. Я на ней уеду.
51
– Сожалею, но я не получил никаких инструкций на этот счет.
– Фонтана, да пошел ты!
Я ору. Я мчусь по автостраде к Парижу на скорости сто восемьдесят километров и изо всех сил бью ладонью по рулю. Машина не ускоряется ни на йоту. Пользуюсь случаем и сигналю типу, который плетется передо мной на ста шестидесяти.
– Карты легли по-новому, слышишь, стервец!
В этот момент, даже если бы я захотел, мне было бы сложно вспомнить, какой ужас вызывал у меня Фонтана еще совсем недавно. Я знаю, что выиграю, я это чувствую кончиками пальцев, но хочу я одного, и больше всего на свете: Николь.
Я продолжаю:
– Приказы теперь отдаю я, понял, козел вонючий?
«Козел» молчит. При одном упоминании Паскаля Ломбара и «Юнион пат» Александру Дорфману потребовалось не больше сорока секунд, чтобы отдать приказ приостановить все действия, пока он не встретится со мной лично. Он ждет меня у себя в офисе меньше чем через два часа. Я мог бы позволить себе роскошь опоздать хоть на сорок минут: уверен, он сдвинул бы остальные встречи, чтобы меня дождаться. Я увеличил громкость телефона и выписываю зигзаги на скорости двести километров, пытаясь обогнать все, что движется, и продолжая орать:
– И могу тебе даже сказать, чем все кончится, питбуль! Через час ты отпустишь мою жену и уберешься к себе в конуру. И заверяю тебя: если с нее хоть волосок упадет, твои суданские подвиги покажутся приключениями «Бернарда и Бианки»![44]
Мне не хватает слов.
– Поэтому слушай мои инструкции, мудила, и выполняй. Мне нужны три фотографии моей жены немедленно. Первая – ее лица, вторая – ее рук, а последняя – во весь рост. Вся целиком. Сфотографируешь своим мобильником, и на каждом фото должно быть сегодняшнее число и время. Перешлешь мне на…
Я ищу номер. Придется покопаться в телефоне. Я отпускаю одну руку, тянусь к аппарату, жму кнопку, проходит секунда. «Как же эта дрянь работает?» Мощнейшая сирена взревела так, что в кабине все дрожит, и я вскидываю голову. Машина опасно отклонилась к правым полосам и на полной скорости летит в голландский полуприцеп, который изо всех сил давит на свой туманный горн в четыре тона, я едва-едва успеваю осознать ситуацию, резко выворачиваю руль в одном направлении, чтобы не врезаться в грузовичок, и сразу в другом, чтобы объехать машину, в которую устремляюсь со скоростью света. Мне даже в голову не пришло затормозить. Спидометр показывает сто восемьдесят три километра в час.
Я ору Фонтана номер бортового телефона.
– Даю тебе пять минут! И не заставляй меня перезванивать, не то, клянусь, все, что мне удастся вытянуть из твоего босса, я вложу обратно в дело и добьюсь, чтобы тебе оторвали яйца!
И снова начинаю слалом по четырем полосам. Надо успокоиться. Если меня засекут радары – плевать, но быть остановленным полицейскими – это нелучшая стратегия. Я перестраиваюсь на левую полосу. Притормаживаю. Сто пятьдесят километров в час. Благоразумно. Каждые десять секунд я бросаю взгляд на экран телефона. Мне не терпится увидеть фотографии Николь. Но мне не верится, что Фонтана бросится выполнять мои указания, чтобы доставить мне удовольствие. У меня еще есть несколько минут.
Чтобы расслабиться, осматриваюсь в салоне машины Кузена. Высший класс. Все лучшее, что только может быть. Истинное чудо французской технологии, абсолютное бесстыдство со стороны разрушителя целого промышленного центра. Я перебираю команды приемника, ищу какую-нибудь станцию. Попадаю на «Франс-инфо».