Чувствуя, как что-то сжало ей горло, Саншайн поставила сумку и термос с кофе на стол, а сама опустилась на колени у его изголовья. Ее захлестнула волна нежности.
Да, она любила этого человека!
С тех пор она во многом изменилась.
А он... он во многом остался прежним.
Все тот же неустрашимый воин. Человек, перед которым отступает Зло.
Кончиком пальца она провела по его густымшелковистым бровям. Потом наклонилась и поцеловала его в щеку.
Он вскочил так резко, что едва не свалился с кушетки.
— Извини, я не хотела... — Саншайн с трудом сдержала смех.
Тейлон недоуменно огляделся вокруг, сел. Он не сразу сообразил, где находится, еще несколько мгновений вспоминал, как здесь оказался. Затем перевел хмурый взгляд на Саншайн — та сидела на полу у его кровати, и лицо у нее было... какое-то чудное. Как будто вот-вот заплачет.
— Что это ты делаешь? — спросил он.
— Бужу поцелуем Спящего красавца.
Он нахмурился еще сильнее... и вдруг ощутил дивный аромат, превосходящий даже запах ее духов.
— Кофе?!
Она протянула ему термос.
— И пирожные. Я подумала, что это тебе придется больше по вкусу, чем мои оладьи с клюквой и сок гуайявы.
Тейлон подозрительно уставился на Саншайн. Уж не вселился ли в ее тело какой-нибудь инопланетянин-конформист? Неужели это та самая женщина, которая всего несколько часов назад перевернула вверх дном его скромную хижину в поисках «хоть чего-нибудь неядовитого»? И та соблазнительная, но бессердечная особа, что отправила его спать на кушетку?
— Ты на меня больше не сердишься?
— Тейлон, я по-прежнему хочу, чтобы ты мне доверял. С этим ничего не поделаешь.
Тейлон отвел взгляд, не в силах смотреть в се полные боли глаза. Видят боги, он не хочет причинять ей боль, не хочет ничего от нее скрывать! Но выбора у него нет.
Она — его жена... и в то же время — нет. Ему предстоит узнать ее заново.
И поразительнее всего то, что такая перспектива его только радует.
Саншайн — не «воскресшая Нинья», а другой человек. Но этот человек ему чертовски нравится!
Она достала из пакета пирожное, посыпанное сахарной пудрой.
— Проголодался?
О да — и речь не только о еде! Изголодался и по ее телу, и по ее обществу.
Больше всего — по смеху и веселью в ее чудесных глазах, затуманенных сейчас страданием.
Она протянула ему лакомство, но он не стал брать его в руки, а откусил прямо из ее пальцев, не сводя глаз с ее лица.
Саншайн вздрогнула, когда он откусил кусочек пирожного, — и застонала несколько секунд спустя, ощутив на губах сахарный вкус его губ.
Удовлетворенно вздохнув, она усадила его обратно на кушетку, а сама устроилась у него на коленях.
— М-м! — протянул он. — Такое пробуждение мне нравится!
Отложив пирожное, она принялась наливать ему кофе из термоса.
— Эй-эй, осторожнее! — не без страха воскликнул Тейлон.
Саншайн вздернула бровь.
— Тейлон, я рассеянная, но не неуклюжая!
Несмотря на такое пояснение, он поспешил отобрать у нее чашку и с наслаждением сделал первый глоток кофе с цикорием. А Саншайн тем временем завинтила колпачок и отставила термос на стол.
Пока Тейлон пил, девушка перебирала его взъерошенные волосы, и золотистые пряди струились у нее между пальцев. Самые простые движения Тейлона, которые она ощущала всем телом, будили в ней желание. Он действительно неотразим — такого она еще не встречала!
— А теперь представь, насколько ласковее и нежнее я стану, если ты расскажешь хоть что-нибудь о себе!
Он стиснул зубы.
— Похоже, ты не понимаешь слова «нет».
Она провела пальцем по его щеке, покрытой золотистой щетиной, не упустив из виду, как от этого прикосновения потемнели его глаза и затвердело кое-что пониже.
— Только когда чего-то очень хочу.
Тейлон достал из пакета второе пирожное и предложил ей.
Скорчив рожицу, Саншайн оттолкнула его руку.
— Эта гадость опасна для здоровья!
— Милая, жить вообще опасно для здоровья. Откуси, и я отвечу на твой вопрос.
Саншайн с опаской поднесла пирожное ко pry, откусила крохотный кусочек — и застонала от удовольствия. Вкус у лакомства оказался восхитительно порочным и неодолимо соблазнительным — точь-в-точь как сам Тейлон!
Тейлон улыбался, глядя, как она наслаждается пирожным. Немного сахарной пудры просыпалось ей на грудь, и он ощутил, как нарастает его возбуждение.
Вот она откусила еще раз. Сахар снова просыпался на грудь.
У него пересохло в горле.
Не успев задуматься о том, что делает, он наклонил голову и слизнул сахарную пудру из глубокого треугольного выреза ее свитера.
Застонав от наслаждения, Саншайн обхватила его голову руками... и вкрадчиво спросила:
— Так давно ли ты знаком с Вульфом?
— Уже сто лет, — вырвалось у него прежде, чем Тейлон сообразил, что проговорился... и похолодел от ужаса.
— То есть я хотел сказать... э-э...
— Все нормально, — прошептала она и лизнула его в ухо, отчего по его телу побежали мурашки. — Я знаю, что ты Темный Охотник.
Он отшатнулся.
— Откуда?
— Подруга рассказала.
— Какая подруга?
— Не все ли равно? — Она уселась поудобнее, положила руки ему на плечи и взглянула прямо в глаза. Он молчал, пораженный глубиной и искренностью чувства, которое прочел в ее взгляде. — Я ведь обещала, что не выдам тебя. Можешь не сомневаться.
— Ты не должна была об этом узнать!
— Но, как видишь, узнала.
Тейлон не мог больше смотреть ей в глаза. Что с ней будет, если кто-то узнает, что ей известно о Темных Охотниках и их мире?
— Что еще рассказала тебе подруга?
— Что ты бессмертен. Она не знает, сколько тебе лет, но говорит, что ты продал душу за возможность отомстить своему клану.
Он сузил глаза:
— А за что отомстить — сказала?
— Этого она не знает.
— Что еще?
— Что истинная любовь может вернуть тебе душу и освободить тебя от присяги Артемиде.
Верно, — но не для него. Свободный или нет, он не сможет быть с нею.
— Разумеется, если я сам захочу освободиться.
— А ты не хочешь?
Он уставился в пол.
Приподняв голову Тейлона за подбородок, она заставила его посмотреть себе в лицо.
— Тейлон!
Он взял ее руки в свои, поцеловал их. Как он хотел бы провести жизнь с этой женщиной! Боги, это единственное, чего он вообще когда-нибудь хотел!
Но именно это ему было недоступно.
— Это сложный вопрос, Саншайн. Я дал присягу — и не привык отрекаться от своего слова.
— А я совсем ничего для тебя не значу?!
От этого вопроса Тейлон поморщился. Он с радостью снова продал бы душу — за то, чтобы провести остаток вечности с Саншайн.
— Конечно значишь, но... пойми, мы едва знакомы друг с другом.
— Понимаю. Но, когда я смотрю на тебя, Тейлон, мне кажется, я знаю тебя всю жизнь. Я знаю тебя сердцем. Чувствую тебя. Глубоко, до боли. А ты — разве ты не ощущаешь то же самое?
Еще бы! Но сказать об этом он не мог — ведь речь шла не только об их чувствах. Выбрав Саншайн, Тейлон навлечет на себя — и на нее тоже — гнев двух могущественных древних богов.
— Саншайн, я веду опасную жизнь. Нет никаких гарантий, что Артемида вообще согласится отпустить мою душу. В прошлом известно немало случаев, когда она отказывала Темным Охотникам в этой просьбе. И даже если согласится, нет гарантии, что ты пройдешь установленное ею испытание.
Глубоко вздохнув, словно собирался броситься в воду, он продолжал:
— Не говоря уж о той небольшой детали, что много сотен лет назад я вывел из себя одного кельтского бога и теперь он убивает всех, кого мне случается полюбить. Почему, думаешь, я живу один на болоте? Потому что мне нравится быть отшельником? Ничего я так не хотел бы, как иметь Оруженосца или друга-человека, — но не осмеливаюсь.
Во взгляде ее появилась знакомая решимость — Саншайн что-то обдумывала.
— Какого бога ты разозлил?
— Камула.
— А что ты... — Она остановилась, словно вглядываясь во что-то далекое. — Ах да. Ты убил его смертного сына.
Тейлон прикрыл глаза. Как хотел бы он повернуть время вспять и сделать все иначе! Стоило ему остаться в тот день дома, с Ниньей, — и ничего бы не случилось...
— Да, — выдохнул он. — Я считал его сына — короля галлов — виновным в смерти Айдиага.
— Думал, он мстит за то, что ты женился на мне, а не на его дочери.
Тейлон кивнул.
— Я был ослеплен горем и не успел узнать, что его дочь счастливо вышла за другого. — Он тяжело вздохнул, вспоминая тот ужасный день. Чувство вины, отчаяние, ненависть к себе вновь захлестывали его сердце. — Нинья пыталась меня остановить, но я не стал ее слушать. Мы напали на галлов, убили короля и перебили всех его воинов. И тогда, на поле битвы, мне явился Камул и проклял меня. Лишь много лет спустя я узнал, что на дядю предательски напал его незаконный сын, расчищавший себе путь к престолу. Но было поздно: наши судьбы уже были решены. Правда открылась мне только после смерти.
Он сжал в ладонях ее лицо, заново переживая весь ужас того дня и всего, что за ним последовало.
— Прости меня. Прости за то, что сделал с тобой. С нами обоими. Не было дня, когда бы я не мечтал вернуться назад и исправить совершенное мною зло.
— Ты не делал зла, Тейлон. Ты сделал то, что считал правильным. — Саншайн прижала его к себе, мучаясь его болью. — Но неужели нет никакого способа снять проклятие? Должен же быть какой-то выход!
— Нет, — ответил он. — Ты себе не представляешь могущество Камула!
Саншайн взглянула ему в лицо.
— А ты не пробовал просто с ним поговорить? Извиниться, объяснить, что ты не хотел...
Договорить она не успела — входная дверь с треском распахнулась. Саншайн ахнула и спрыгнула с колен Тейлона. Расширенными от изумления и тревоги глазами она наблюдала, как в комнату неторопливо входит странный человек.