Стратегия занавеса у меня не срабатывала, но это? Использовать нападение в качестве защиты? Такой способ мог оказаться более эффективным. Я даже не успела открыть глаза, когда Клэнси отпрянул назад и зашипел, словно от боли.
– О господи! – воскликнула я, сбрасывая оцепенение. – Прости меня!
Клэнси поднял глаза и улыбнулся.
– Говорил я тебе, – сказал он. – Говорил я тебе, что все получится.
– Может, попробуем снова? – спросила я. – Хочу убедиться, что это не случайность.
Клэнси потер лоб.
– Может, лучше возьмем небольшую передышку? У меня такое чувство, словно ты только что вскрыла мне мозг.
Но передышки не получилось. Едва Клэнси закончил фразу, как раздался тревожный сигнал. На другом конце комнаты оглушительно взвыло нечто напоминающее по звуку автомобильную сигнализацию. Ничего подобного я прежде не слышала. Клэнси вздрогнул и вжал голову в плечи, одним махом спрыгнув с кровати.
Подбежав к столу, он резко открыл ноутбук. Пальцы застучали по клавиатуре, вбивая пароль. Бело-голубое сияние монитора осветило его лицо. Я подошла сзади как раз в тот момент, когда он открыл окошко новой программы.
– Что случилось? – спросила я. – Клэнси?
Он на меня даже не посмотрел.
– Сработал один из тревожных датчиков, установленных по периметру лагеря. Не переживай – возможно, ничего особенного. К нам часто захаживают дикие животные. Такое уже бывало.
Лишь спустя минуту я поняла, что вижу на экране лэптопа. Это было видео разных цветов – по одному в каждом углу экрана. Четыре съемки с границ лагеря. Клэнси вцепился в ноутбук обеими руками и подался вперед.
Потом перегнулся через меня и схватил черную беспроводную рацию, которая стояла на другом конце стола. И все это не отрывая глаз от монитора.
– Хэйс, слышишь меня?
На мгновение воцарилась тишина, затем Хэйс прохрипел:
– Да, в чем дело? – Голос то и дело прерывался помехами.
– Сработал юго-восточный датчик. Я отсматриваю материал, но… – Я думала, сейчас он скажет «но ничего не вижу», однако следующие слова заставили меня бросить более пристальный взгляд на монитор. – Да, вижу мужчину и женщину. Оба в камуфляже и выглядят недружелюбно.
Так оно и было. Среднего возраста, хотя по изображению было легко ошибиться. Оба в охотничьем снаряжении, в камуфляже с головы до ног. Даже лица не забыли раскрасить.
– Понял. Я о них позабочусь.
– Спасибо… Заставь их уйти, ладно? – аккуратно сказал Клэнси, а затем выключил звук.
Юго-восточный периметр – слава богу, Лиам в другом месте. Из груди вырвался вздох облегчения.
Я все еще смотрела на экран, когда Клэнси захлопнул крышку лэптопа.
– Пора возвращаться к работе. Прости за беспокойство.
Я не смогла скрыть своего удивления.
– Разве ты не пойдешь туда? Что Хэйс будет с ними делать?
Клэнси только отмахнулся. Опять.
– Не переживай об этом, Руби. Все под контролем.
Одна трещина не могла разрушить крепость, но ее было достаточно, чтобы появилась вторая. Затем третья, четвертая. Первая удачная попытка подстегнула меня пробовать разные способы проникновения в разум Клэнси. Конечно, чаще всего у меня не получалось задержаться надолго. Клэнси моментально вышвыривал меня обратно. Но каждая маленькая победа побуждала двигаться все дальше и дальше. Мне удавалось его подловить, когда он задумывался о чем-то постороннем, а иногда – заставить защищать одно воспоминание, в то время как я охотилась за другим. Клэнси был удивлен, но, кажется, втайне мной восхищался. Вскоре после этого он разрешил мне практиковаться на других.
Это было все равно что бежать с горы. Не в силах остановиться, я проводила все новые и новые эксперименты. Однажды за обедом я устроила впечатляющий переполох. Шестеро поваров вдруг разошлись во мнениях, что они приготовили. Причем у каждого мнение оказалось свое. Потом внушила одной девочке, что ее зовут Теодора, и она даже расплакалась из-за того, что никто не хотел называть ее этим именем. В реальности все оказалось очень просто. Я научилась заставлять людей делать то, что мне нужно, или думать о том, чего они на самом деле не делали. После этого Клэнси сказал, что пришло время переходить к воздействию на ничего не подозревающие объекты.
Мой прогресс не был стремительным. Я училась медленно и осторожно. И все же было что-то восхитительное в овладении искусством, которое раньше внушало мне лишь страх и отвращение. Теперь мои способности казались куда проще и понятнее.
Но в следующий вторник нас снова прервали.
Одна из старших желтых по имени Кайли без стука ворвалась в кабинет Клэнси. От ее напора я чуть не свалилась с кровати.
– Что это все значит? Почему ты не разрешил нам уйти? – Темные кудряшки плясали возле ее лица. – Ты отпустил Адама, отпустил группу Сары, ты даже отпустил Грега и его парней, хотя мы оба знаем, что ума у них как у насекомого…
Я сделала шаг назад, к кровати. Половица громко скрипнула. Когда Клэнси направился к двери, чтобы ответить, он оставил занавеску открытой, и теперь Кайли увидела меня во всей красе. Она резко повернулась обратно к Клэнси, но он успокаивающе положил ей ладони на плечи.
– О господи! Ты что тут, совсем мозги потерял? Ты вообще читал мое заявление? Я потратила на него кучу дней!
– Прочел целых три раза, – сказал Клэнси, махнув мне рукой. Он смотрел на нее с той же спокойной улыбкой, которая так помогала мне во время первых уроков. – И буду счастлив обсудить, почему мне пришлось сейчас отказать. Руби, до завтра?
А потом я оказалась на залитой утренним светом улице.
Весна отличалась непостоянностью. Один день мог быть холодным и мрачным, а следующий – чудесным и теплым. За две недели, которые я провела в комнате Клэнси, ничего не изменилось. Я сняла толстовку и завязала волосы в свободный пучок. Первой мыслью было проведать Зу, но отвлекать ее от уроков не хотелось. Я отправилась в сад на поиски Толстяка, но дежурная командирским тоном заявила, что не видела его уже неделю и даже собирается просить Клэнси назначить ему наказание, которого тот заслуживает.
– Наказание? – возмутилась я, но дежурная не стала ничего добавлять.
Я нашла Толстяка там, где и ожидалось.
– Знаешь, – сказала я, ступив на причал, – а ведь уткам на самом деле вреден хлеб.
Толстяк на меня даже не посмотрел. Я села рядом, но он тут же поднялся и гордо пошел прочь, забыв про сумку и книгу.
– Эй! – вскрикнула я. – Что случилось?
Молчание.
– Толстяк! Чарльз!
Он резко обернулся.
– Хочешь знать, что случилось? Даже не знаю, с чего начать. Как насчет того, что мы торчим тут уже целый месяц? Или, может, начнем с того, что ты, Ли и Сузуми поназаводили друзей и продолжаете веселиться, как ни в чем не бывало? Хотя мы сюда приехали лишь для того, чтобы выяснить, как попасть домой?
– Откуда такая злость? – спросила я. Возможно, он не вписался в коллектив так, как Лиам и Зу, однако я видела, как он переговаривался с ребятами во время работы. Мне показалось, что он в порядке – возможно, не очень счастлив, но, с другой стороны, когда он вообще бывал счастлив? – Здесь не так уж плохо…
– Руби, здесь ужасно! – крикнул он. – Ужасно! Нам говорят, когда есть, когда спать, что носить, и еще нас заставляют работать. Чем этот лагерь отличается от любого другого?
Я втянула воздух сквозь зубы.
– Ты первый мечтал здесь оказаться! Извини, что местечко обмануло твои высокие ожидания, но нам тут нравится. Если ты приложишь некоторые усилия, то сможешь быть здесь счастлив. Мы в безопасности! Почему ты так торопишься уехать?
– Если твои родители не желают тебя видеть, это не значит, что наши занимают ту же позицию. Может, ты и не торопишься возвращаться, но я тороплюсь!
С тем же успехом он мог ударить меня под дых. А потом Толстяк вцепился в свои темные волосы, и от сердца у меня окончательно отлила вся кровь.
– Я столько над этим работал, предпринимал попытки, и – боже! – ты ведь даже его не спросила, да?
– Спросила его?.. – В этот момент я вспомнила. Вспомнила обещание, которое так и не сдержала. Гнев моментально испарился. – Прости, я настолько увлеклась уроками, что просто забыла.
– Что ж, зато я не забыл, – бросил на прощание Толстяк и ушел, оставив меня стоять на залитом солнцем причале.
Через час я стояла под струями теплой воды, закрыв лицо руками.
Лагерные душевые комнаты – одна для мальчиков, одна для девочек – были такими же восхитительными, как и все остальное. Скошенные бетонные полы, сколоченные из досок кабинки и пластиковые занавески, покрытые черной плесенью. Каждый вечер мы чистили здесь зубы и умывались, а один или два раза в неделю – принимали душ. Но сегодня, возможно из-за цветочного запаха шампуня и кондиционера, в душевой почему-то пахло опилками.
Я стояла под водой до тех пор, пока не прозвучал сигнал к окончанию ланча. Мне до сих пор так и не удалось распланировать остаток дня. Но, выйдя наружу, я столкнулась с человеком, которого уже отчаялась увидеть.
От удара Лиама отбросило на несколько шагов назад. К щекам его прилипли влажные волосы. За то время, что мы не виделись, они здорово отросли.
– О господи, – со смехом сказала я, прижимая руку к груди. – Ты напугал меня до чертиков.
– Прошу прощения. – Он улыбнулся и протянул мне руку. – Кажется, мы раньше не встречались. Меня зовут Лиам.
Глава двадцать четвертая
Не знаю, как долго я глазела на его протянутую руку. Во рту появился привкус желчи. Мне хотелось кричать.
Боже, только не это, – подумала я, делая шаг назад. – Нет, нет, нет, неееет…
– Честно говоря, ты напоминаешь мне одну мою подругу – Руби, но я не видел ее уже целую вечность, так что… – Его голос прервался. – Да ладно, что, правда такая фиговая шутка?
Я отвернулась, закрыв лицо полотенцем, чтобы он не видел моих слез.
– Руби? – Лиам обернул мою талию полотенцем и притянул меня к себе. – Это обычный способ Лиама Стюарта сказать «привет, милая, жутко по тебе скучал». Ух ты, вот тебе и пошутил. Аж до слез.