– А что насчет тебя? – хмыкнула я, убрав руки от веревок.
– А что я? – Герберт сделал вид, что удивился.
– К какому образу стремишься ты? Хочешь быть влиятельным адвокатом, которому подчиняются все, начиная с местных детективов и заканчивая богатыми наследницами в постели? Хочешь все контролировать?
– Возможно, – не отрывая от меня взгляда, произнес он.
– Сейчас ты не контролируешь ситуацию, – напомнила я.
– Ты так считаешь? – Герберт усмехнулся.
Указательным пальцем я провела по его шее, с удовольствием отметив, как он напрягся. Глаза Герберта потемнели, он ничего не говорил, но следил за мной с непрерывным вниманием.
Я медленно расстегивала пуговички белой рубашки. Одну за другой, изредка намеренно царапая кожу ногтем. Чувствовала его участившееся сердцебиение. Полы рубашки разошлись, обнажив рельефный торс. Я наклонилась, кончики волос коснулись его живота. Губами я едва коснулась шеи, совсем невесомыми поцелуями спустилась ниже, на живот. Язык скользнул вокруг пупка. С ремнем я справилась куда быстрее, чем с веревками.
Герберт рассмеялся.
– Ты на это не решишься.
Наверное, он знал, что делает, потому что пренебрежительное сомнение завело меня еще сильнее, начисто лишило каких-либо сомнений и просто не оставило выбора. Дыхание Герберта участилось, он закрыл глаза, откинув голову назад. И я точно знала: будь его руки свободными, он не дал бы мне отстраниться.
Но раз правила сегодня были мои, я дразнила. И хотела… не знаю, может, отомстить за несколько месяцев равнодушия. Может, доказать ему, что он составил неверный образ. А может, доказать самой себе, что могу вызвать в нем желание, не только будучи связанной и беспомощной. Что ему нужна я, а не власть надо мной. Сейчас он был в моих руках, и это ощущение пьянило.
Я расшнуровала корсет платья не до конца, чтобы было видно чуть больше, чем я позволяла себе обычно.
– Необычное ощущение, да? Когда не можешь ни на что повлиять. Когда не владеешь ситуацией.
Я склонилась, чтобы поцеловать его, но только скользнула губами по щеке и снова опустилась, на этот раз намереваясь мучить сильнее. Герберт с шумом выдохнул, я ощущала его нетерпение и желание. Но намеренно не давала развязки. И ощущала какое-то мстительное удовольствие.
– У тебя неплохо получается, – с насмешкой сказал он.
– У меня был неплохой учитель.
– Он был бы доволен.
Я снова отстранилась и с удовольствием заметила тень разочарования, мелькнувшую на лице Герберта. Он наблюдал молча, но я чувствовала, как в нем бушует страсть. И как он бесится от того, что не может пошевелиться.
Платье легко скользнуло на пол. Я очень надеялась, что внешне выгляжу уверенно, потому что на самом деле приходилось преодолевать сомнения с каждым действом, каждым словом. Я чувствовала на себе жадный взгляд и боролась с искушением прекратить все и уйти. Но это искушение было не мое. Оно принадлежало той части Кортни, которая действительно хотела остаться хорошей девочкой, сделать вид, будто вся эта тьма – не про нее. Но, похоже, ничего более настоящего, чем то, что было сейчас, в моей жизни никогда не происходило. А хорошая девочка Кортни – насквозь лживая иллюзия.
Я приблизилась к Герберту, поцеловав, дав себе время насладиться свободой и контролем. Грудью прижалась к его обнаженной груди. Удовольствие от соприкосновения тел пронзило насквозь, у меня вырвался короткий стон.
А потом, к собственному удивлению, я услышала смешок и почувствовала на талии руки Герберта. Он с силой надавил, заставив меня опуститься, от чего я выгнулась и застонала в голос.
– Запомни, девочка моя, ты командуешь ровно до тех пор, пока я это разрешаю, – сказал Герберт, покрывая поцелуями мою шею.
Мы оба были на пределе. Не существовало ничего вокруг, только ощущения. Я закрыла глаза, полностью отдавшись во власть лавины эмоций. Вздрагивая от каждого движения, я наслаждалась каждым мгновением этой близости.
Герберт вдруг замер, заставил меня слезть и поднялся, разминая руки и ноги. В несколько движений разделся, не отрывая взгляда от моего лица. Его руки скользнули по моим плечам, изучали и ласкали. Неудовлетворенность прерванной близостью причиняла почти боль, но я не стала бы просить. Никогда и ни за что я не стала бы умолять Герберта о чем-то, и он это знал.
Плевать на нерасправленную постель, на дом, одиноко стоящий посреди леса. Плевать на опасность и все остальное. В эти часы был только один человек в моей жизни и одно важное чувство. Все остальное, в том числе и опасное, могло подождать.
Пальцы судорожно переплелись, я чувствовала внутри себя движение и подавалась навстречу. Волны удовольствия накатывали одна за другой, накапливаясь до тех пор, пока ошеломляющая лавина ощущений не накрыла меня с головой. Я почти отключилась, до боли сжав руку Герберта, а он увеличил темп, и сам находясь на грани. Несколько мощных толчков, и тепло разлилось по телу вместе с приятной дрожью.
– Я уже думал, не дождусь тебя, – с улыбкой произнес Герберт, целуя.
– Ты развязался! – с обидой сказала я.
– Я тут же об этом пожалел, – заверили меня. – Все нормально?
– Да. Теперь да. Я устала, Герберт. Я очень устала.
– Знаю.
Мягкие и неспешные поглаживания спины отвлекали от разговора. Я пропускала добрую половину из того, что говорил Герберт. И просто дремала под умиротворяющие звуки его голоса.
– Кортни, это чья-то злая шутка. Ты никогда не была в лечебнице, никогда не страдала от галлюцинаций и провалов памяти. Неужели ты не помнишь то время? Как скандалила Кайла, как Ким упала в бассейн и чуть не утонула, как Кристалл неудачно сменила цвет волос и твой отец не взял ее с собой на встречу?
– Помню, – пришлось признаться.
– И как ты тогда вообще допустила хотя бы мысль, что я мог отправить тебя в лечебницу? Да и подумай немного, неужели Карл пошел бы на такое? С его одержимостью репутацией? Да он запер бы тебя в самой темной комнате дома, будь ты больна! И никто не узнал бы, что у него вообще была средняя дочь. А тебе не показалось странным, что, несмотря на небольшой промежуток времени, в больнице якобы не осталось сотрудников с тех времен? Только ушлая директорша и полоумная слепая бабка, которая всем своим видом иллюстрирует страшилки для детей про злобных духов. Как ты могла им поверить?
– Знаешь, когда вокруг столько происходит, сомневаешься во всех, включая себя. Эти записки… они появлялись повсюду, а тут еще Джейк со своим расследованием и эта Франческа. Я действительно почти поверила в то, что делаю это сама.
– И что тебя переубедило?
– Ну, – фыркнула я, – я не стала бы бить тебя по голове?
– Сомнительный аргумент.
– И поджигать дом.
– Да, точно. Забыл, что в кодексе безумцев так и написано: «Не бить Герберта и не поджигать дома».
Он рассмеялся и убрал с моего лица непослушную прядку волос.
Я чувствовала, что не могу пошевелиться. Мышцы налились приятной усталостью.
– Мы что-нибудь придумаем, – заверил меня Герберт. – И прекратим это. Рано или поздно тот, кто это делает, совершит ошибку. Мы этим воспользуемся.
– Я не понимаю, как можно так кого-то ненавидеть. Мы ничего и никому не сделали! Ну… кроме Хейвен, но мы были детьми!
– Кортни, не думай о чужих мотивах. И никогда не пытайся понять и оправдать преступника. Иначе…
– Что? – спросила я.
Губы Герберта тронула легкая усмешка. Он провел ладонью по моей пояснице, отчего я снова выгнулась.
– Иначе ты в него влюбишься.
Я рассмеялась, намереваясь высказать этому нахалу все, что о нем думаю, но замерла, услышав что-то за дверью комнаты. Может, это всего лишь ветер в трубах, но жизнь преподала достаточно уроков, чтобы я так легко в это не поверила. Звук повторился, теперь отчетливо слышались шаги. Кто-то поднимался по лестнице.
– Ты слышал? – Я вскинула голову.
Герберт одним движением поднялся и быстро натянул штаны. Шаги в коридоре стали яснее. Я не успела бы одеться, но закуталась в плед. Дверь в комнату с мягким звуком открылась, явив… Джейка. Я задохнулась от возмущения и – видят боги – с трудом сдержала рвущуюся наружу магию.
– Джейк! – рявкнула я. – Ты что, не в курсе, что вламываться в чужие дома нехорошо?
– А ты, Кортни, не в курсе, что…
Он не договорил, Герберт сбил его с ног сильным ударом в челюсть. Джейк рухнул в коридоре и там уже оказался прижат к стене. Он орал и брыкался, но не мог вырваться из захвата Герберта. С грохотом дверь в комнату закрылась, и я быстро оделась.
– Стой, Герберт! – крикнула я, видя, что он уже хочет вывести Джейка из дома.
– Кортни, ты что, до сих пор его защищаешь? – сквозь зубы процедил Герберт.
– Нет, но я хочу кое-что знать. Джейк, скажи-ка мне, как тебе пришла в голову идея задержать меня дома? Кто тебя надоумил и сколько вранья было в этой слезливой истории, достойной лучших театров?
Джейк что-то пробормотал и тут же заорал: Герберт так вывернул ему руку, что чуть не сломал.
– Отпусти меня, ублюдок! – зарычал Джейк. – Катись вместе со своей потаскушкой… а-а-а!
– Я ведь тебе руку-то сломаю так, что ни один целитель не соберет, – почти ласково проговорил Герберт. – Но самое приятное, что, помимо руки, у тебя есть еще одна, две ноги и некие более чувствительные части тела. И знаешь, Сантьяго, если я пойму, что тебе известно нечто о твари, которая пыталась меня уничтожить, но ты не делишься с нами, то могу и убить. И тебя даже никто не найдет, понимаешь? Похоронят пустой гроб. Земля падает на пустой гроб с особым гулким звуком, все присутствующие поймут, что от тебя не осталось даже того, что можно было бы закопать.
Я так и осталась стоять с открытым ртом, глядя на Герберта. Я знала о темной стороне своего поверенного, но не представляла масштабов. Он довольно профессионально выбивал информацию. Интересно, сколько раз за время работы на отца ему приходилось такое вытворять? И сколько придется, живя со мной?
– Джейк, он не шутит, – холодно произнесла я. – И я не стану тебя защищать. Ты переступил границы. Подверг опасности человека, которого я люблю. И если ты сделал это по доброй воле, если был одним из тех, кто запугивал меня и сестер…