– Но почему-то он понравился той, что подарила мне приятные часы беспамятства. Зачем?
– Не знаю. Но… думаю, мы сможем выяснить. Я тоже умею играть в эту игру.
Я нагнулась, приподняла краешек ковра и сдвинула несколько фальшивых досок. Книжечка была на месте, точно такая же, какую я нашла в шкатулке. Вернее, это и была она. Неужели «К» так плохо меня знала, что поверила, будто после пропавших документов Белами я стану хранить дневник Кристалл на виду? Я хорошо усвоила урок: хочешь что-то сохранить – прячь как следует.
– Оригинал?
– Ага. – Я кивнула. – На всякий случай сделала копию, а оригинал спрятала. Попробуешь найти то, что ищет «К»? Ты же у нас теоретик и педагог. Только ляг, пожалуйста. Если у тебя сотрясение, надо отдыхать. Идем в гостиную.
Кайла определенно странным образом анализировала дневник. Вместо того чтобы вчитываться в его содержимое, она ногтем ковыряла обложку. Я несколько минут смотрела на ее бесплодные попытки распотрошить дневник, а потом не выдержала и спросила:
– Что ты делаешь?
– Ким так прятала записки от Тая. Делала двойную обложку, внутри прятала тонкий листочек. Кристалл как-то увидела. Ким до смерти перепугалась, что она сдаст их с Таем отцу, но Кристалл никому так и не рассказала.
Кайла вдруг откинулась на подушки с тяжелым вздохом и помассировала виски.
– Она нас любила, – глухо произнесла сестра. – А мы ее нет.
– Она была просто хорошим человеком и выполняла обещание, данное отцу. Мы не любили ее, потому что верили, что если бы не Кристалл, нас папа любил бы чуть больше. Это была иллюзия, и Кристалл все понимала.
Я забрала у сестры дневник и принялась ковырять обложку сама. Не то чтобы я верила, что взрослая женщина прятала что-то в глупом дневнике, скрупулезно подклеивая странички. Но чем-то надо было себя занять. По моим ощущениям, прошло столько времени, что за Герберта и девочек уже можно было начать волноваться. Но часы насмешливо показывали, как я ошибалась.
И когда обложка аккуратно разделилась на две части, я поначалу не поняла, что случилось.
Меж двух половинок обложки был зажат тоненький квадратный листок. Он весь был исписан мелким почерком мачехи.
– Что там? – Нетерпеливая Кайла закусила губу.
– Заметка Кристалл. Я не понимаю… Подожди. Боги, ну и почерк…
Когда я дочитала, то поняла, что мир опасно качается. Пришлось схватиться за подлокотник, чтобы унять головокружение и подступающую тошноту.
– Она считала, что папу убили. Кристалл нашла следы зелья… яда.
– Не могу поверить, – прошептала Кайла. – Кто? Зелье не отравленный нож и не удар камнем по голове в подворотне. Нужно постоянно быть рядом, знать, что он ест и во сколько, улучить момент. Я преподаю алхимию несколько лет! Сварить яд, который убедит даже опытных целителей в том, что это лишь болезнь, почти невозможно! Кто, Кортни, кто был так силен и так близок к нашей семье и почему, убив отца, он не остановился?
Я поднялась, бросив блокнот на стол. Но успев перед этим незаметно спрятать листок в рукав, чтобы Кайла не смогла его прочесть. Она должна остаться дома. А если увидит… то я потеряю и ее тоже.
– Я должна кое с кем поговорить об этом. Будь дома, ладно? Если вернется Герберт, хочу, чтобы ты сказала, куда я пошла.
– А куда ты пошла? Кортни, ты сумасшедшая? Там ночь! И разгуливает какая-то психопатка, жаждущая нас прикончить!
– Я должна сообщить страже, – с трудом выдавила я, отчаянно надеясь, что Кайла не распознает ложь. – Мы обе знаем, что об уликах следует сообщать сразу же. Если папу убили, им нужно это знать. Может, теперь они начнут воспринимать нас всерьез. Отдыхай и ничего не бойся. Наша «К» далеко.
– Откуда ты знаешь?
– Просто знаю.
Кайла в безопасности. Правда, Герберта она вряд ли дождется.
Разумеется, я не собиралась идти к страже.
Просто я теперь совершенно четко знала, кто стоит за всеми событиями.
Ночью на единственном кладбище в Хейзенвилле было пусто и темно. На удивление, оно не охранялось, так что любой мог войти и пройтись по узким тропинкам меж рядов могил, вдоль аллеи погибших в восстании, к фамильным склепам самой богатой части города.
Я увидела склеп, принадлежащий семье Кордеро, еще издалека. Шаги эхом проносились над кладбищем. Меня трясло – наполовину от пронизывающего осеннего холода, наполовину от нервного напряжения. Нервы были натянуты как струны.
Проход в склеп был закрыт массивной каменной плитой, которая сама сдвинулась, едва узнав мою магию.
– Прости, папа, – негромко сказала я. – Ты бы не одобрил. Но я на тебя не похожа.
Я решительно вошла в склеп.
Все вокруг сверкало чистотой. Гроб стоял на постаменте в центре небольшого помещения, вдоль стен была выложена неброская мозаика, а в крошечное окошко на крыше лился слабый лунный свет. С одной из стен на меня смотрел портрет папы. Я так давно не видела его лица. И не была на похоронах, только за утренним кофе прочла некролог в даркфелльской газете.
– Что ты с нами сделал, – поморщилась я. – Неужели эта власть стоила того, во что превратились Кордеро?
Я старалась не смотреть на гроб, чувствуя, как с каждой минутой, проведенной в склепе, все сильнее и сильнее хочу оказаться дома. Пусть все это будет глупой ошибкой! И я ничего здесь не найду, смогу вернуться домой.
Снова пришел черед заколки, и снова, прямо поверх уже зажившей царапины, я пустила кровь, как было указано в записке Кристалл. Едва различимый узор на полу, который я поначалу приняла за орнамент плитки, вспыхнул красным, осветив пространство. Одна из плит отъехала в сторону, открывая небольшую нишу в полу. Кристалл умела прятать свои секреты, а уж тем более те, что могли изобличить убийцу.
Присмотревшись, на самом дне я увидела темную папку, набитую бумагами. Я опустилась на колени, чтобы достать ее и просмотреть. Уже знакомый сбивчивый почерк стал еще сложнее, словно Кристалл делала записи впопыхах и во тьме. Так оно, наверное, и было.
По мере того как я продолжала читать, сидя на ледяном полу рядом с гробом отца, наваливалась такая боль, что лишь чудом мне удавалось не скулить.
Кристалл не бросила вести дневник. Она лишь перестала делать это в доме и хранила записи в склепе. Раз в неделю, в выходные, мачеха неизменно навещала отца, чем вызывала насмешки в городе. Да и у нас это не находило отклика. Мы списывали все на кокетство и лицемерие, но… Кристалл просто боялась.
Почему, почему она никому не рассказала?! Герберту, Кайле… Не написала мне? У нее были доказательства, никто бы не обратился против Кристалл.
Что теперь с этим делать? Разум кричал: отнести домой и передать в управление и Герберту. Чувства молили дать еще один шанс, помочь, поговорить. Но разве можно говорить с тем, кто не моргнув глазом может убить, а потом врать в лицо, что непричастен? Разве можно помочь тому, кто желает не помощи, а странной, извращенной игры, пешки в которой якобы близкие люди?
Я колебалась. Несколько минут сидела на холодном полу, рассеянно перебирая листы, но все же заставила себя подняться. Чем раньше я это сделаю, тем быстрее все кончится.
Ветер стал еще холоднее, пронизывал до костей. Выйдя из склепа, я задохнулась от его особенно сильного порыва. Он поднял в воздух опавшие листья, закружил прямо перед моим лицом. Когда все стихло, я вздрогнула. В самом конце аллеи, освещенная лишь луной, стояла невысокая фигура в длинном черном плаще с лицом, скрытым за нелепой фарфоровой маской. Она казалась слишком яркой и жуткой в кладбищенском мраке.
Не знаю, сколько мы так стояли. Сердце билось где-то у горла.
– Что с Гербертом?
Фигура пожала плечами.
– И это все? – Я усмехнулась. – Вот так все кончится? Здесь, рядом со склепом, где лежит отец? Убьешь меня? Или еще помучаешь? Сними маску, Ким!
Не сразу, словно размышляя, стоит ли это делать, сестра стянула фарфоровое уродство и бросила в сторону. От удара о каменную дорожку маска раскололась надвое.
– Кортни, я думала, ты не догадаешься, – с удивлением сказала сестра. – Что меня выдало?
– Ты забрала дневник Кристалл. Я изучила его от и до, в нем не было ничего, что могло бы тебя выдать. Если только ты не догадывалась, что Кристалл могла спрятать что-то в обложке, как делала ты. Это было последней каплей. Наверное, я догадалась бы раньше, если бы так тебя не любила.
Губы Ким искривила усмешка.
– Так любила, что пропала на пять лет. Хватит лицемерить, Кортни. Тебе не нужна ни я, ни семья. Ты только и думаешь о том, как вызвать побольше жалости, выставив Герберта эдаким совратителем хороших девочек.
– Неправда. – Я покачала головой. – Я уехала не поэтому. И не от тебя.
– Хватит рассказывать сказки. Вся ваша семья – насквозь порочная. Появление кого-то, кто ее бы извел, было делом времени.
– То есть себя ты частью семьи не считаешь?
– А вы? – вопросом на вопрос ответила Ким. – Давай посчитаем. Тебя ведь учили в колледже считать? Раз: Ким – незаконнорожденная дочь, мать которой настолько никчемна, что даже не смогла отстоять право на встречи с ней. Два: Кимми, как ты не похожа на своих красавиц сестричек, какая ты смешная. Три: Ким, отстань от Кайлы, ей нужно учиться, она не твоя нянька. Четыре: Ким, ты позоришь нашу семью, ты должна соответствовать своей фамилии. Пять: Ким, ты любишь папу? Шесть: Ким, в то время как ты боготворила одно его имя, я трахалась с ним у порога спальни умирающего отца. Достаточно? Ты любила в колледже арифметику, Кортни? Я могу продолжить. Только теперь уже на своих условиях.
Она почти ласково и немного безумно улыбнулась, вдохнув ночной воздух полной грудью. Я поняла, что сжимаю записи Кристалл так, что побелели пальцы.
– Теперь задача. Дано: подонок-папаша, его нищенка-жена, сестра-тупица, сестра-потаскушка, подруга-неудачница, не сумевшая даже сохранить магию, ее полоумный женишок-детектив. Найти: способ от всех вас избавиться. Решение: заимствуем у папочки большую сумму, продаем парочку украшений, достаем один флакон с редким и дорогим зельем. Запасаемся терпением, выжидаем каждый удобный момент. Наслаждаемся его агонией. Упускаем из вида сестру-потаскушку, зато избавляемся от нищенки, доводя ее практически до психлечебницы. К слову, я не собиралась тебя убивать. По моему плану, ты закончила бы в «Хейзенвилль-гард». Надо же было этому Джейку все испортить… Так вот, о чем я там? А, да, продолжаем решать проблему под названием «Кордеро». Убиваем мачеху, ибо она становится ну уж слишком скучной. И узнаем, что – вот тварь-то какая! – она все же раскопала кусок правды о том, кто прикончил ее муженька. И эта правда угрожает всему, что ты строила годами. Но вводим дополнительное условие! Приезжает сестренка-потаскушка и так кстати остается, решительно намереваясь разобраться в происходящем. Я не могла упустить такой шанс, Кортни.