В конце концов напряжение возросло до такого уровня, что следователь решил — либо сейчас, либо никогда. Миронов вышел из зала прямо во время концерта, сделав вид, что у него срочный звонок. Затем вернулся в зал, извинился перед Светой, сказал, что срочные новости по делу, что ему нужно бежать в УГРО и ушел. Сказать, что женщина расстроилась, — значит ничего не сказать. Обида и обескураженность брали свое, а комок к горлу подступал все ближе и ближе. Тот концерт она не досмотрела, вернувшись домой сразу после антракта, на несколько часов раньше запланированного времени.
Миронов знал, что дожидаться перерыва было опасно, губернатор мог уйти раньше, а нужно было переставить машину поближе к концертному залу и продумать план действий. Надо ли говорить, какие противоречивые чувства его одолевали из-за того, что он оставил любимую женщину одну, и то, как усилились эти чувства, когда, сидя в машине и ожидая появления губернатора, он увидел расстроенную Свету, выходящую в антракте из здания…
Тот день сильно испортил отношения Миронова и Светланы и не дал абсолютно ничего по делу. Какое-то время МВД преследовал на безопасном расстоянии машину губернатора, но, когда они выехали на трассу, старенький ВАЗ не смог соперничать с новым трехлитровым двигателем на шесть цилиндров и турбонадувом и поэтому скоро отстал, а губернатор умчался с мигалками куда-то за город по срочным и неотложным делам.
Но кое-что интересное за это время все же произошло. Примерно через месяц после слежки за губернатором в уголовный розыск позвонил аноним, который ничего о себе не сообщил, но сказал, что знает преступника, которого ищут по делу о покушении на убийство мальчика и возможном убийстве еще нескольких десятков детей и женщин. Казалось бы, таких звонков в УГРО и все ОВД по городу ежедневно поступает бесконечное множество. Почему нужно было поверить именно этому? Факты, которыми располагал звонящий, никогда не предавались публичной огласке. Знать об этом мог только участник следствия, преступник или тот, кто лично знал преступника. К сожалению, выяснить, кто звонил, не удалось до сих пор, но у следователей был полный комплект информации по вероятному подозреваемому. Он полностью подходил под то туманное описание, однако это неудивительно. У него была собака породы немецкая овчарка, загородный дом с подвалом в шести километрах от того места, где был обнаружен мальчик, а также за ним числилась давняя судимость за изнасилование несовершеннолетней. Та статья изрядно попортила ему жизнь. Никто, кроме суда, так и не пришел к однозначному решению, было ли изнасилование или нет, но подсудимый до самого конца отрицал свою вину.
Первое время за подозреваемым только наблюдали, один раз побеседовали и в конце концов получили ордер на обыск, во время которого обнаружили в подвале загородного дома неоспоримые улики его причастности как минимум к похищению выжившего мальчика. Мужчина был шокирован обыском и всем происходящим вокруг него, он божился, что уже несколько месяцев не ездил в загородный дом из-за сломанной системы отопления и ждал лета, что не знает, кому принадлежат все найденные вещи. Затем он начал вспоминать про свою давнюю судимость, утверждал, что и тогда не имел ничего общего с вменяемым ему преступлением, что его дочь больна и кто-то должен за ней ухаживать, что ему нельзя тратить время на пустые разбирательства. Абсолютное непонимание происходящего сменилось на гнев, и долгое время он даже не хотел ни с кем разговаривать. Но против улик сложно что-то возразить, поэтому, вопреки всем просьбам, его взяли под стражу и направили в СИЗО. Фотографию преступника показали ребенку, для этого Миронову пришлось съездить в соседний город, и парень с горем пополам признал, что находит его похожим на того, кто пытался его убить. Вспомнил ли он или это было продиктовано интуицией, доказать было сложно, но с мальчиком беседовали обстоятельно и долго.
— Ты знаешь человека на этом фото? — спросил Миронов, когда они вместе с приемной матерью ребенка сели за стол на кухне в трехстах километрах от уголовного розыска.
Мальчик долго смотрел на фото и колебался, как будто не знал, что ему сказать.
— Ну, чего ты замолчал? — Женщина легонько потрепала парня по плечу. — Тебе нечего бояться.
— Я понимаю, что тебе сложно сказать что-либо однозначно, но… — Виктор Демьянович не успел договорить.
— Да, — произнес ребенок.
— Что — да?
— Я узнаю этого человека. Это он пытался убить меня, — промолвил парень и отвернулся в сторону окна. Он не хотел никому смотреть в глаза, то ли боялся чего-то, то ли, по понятным причинам, стыдился…
Квартира, в которой теперь жил мальчик, не отличалась роскошью, но ничем не выделялась из сотен таких же. Просто две комнаты с кухней в пятиэтажке, заваленные всяким барахлом. Мать, как показалось Миронову, выпивала еще с тех самых пор, как не стало ее мужа, но теперь вроде завязала, к тому же, судя по всему, нормально зарабатывала, была на хорошем счету. А даже если иногда и продолжала прикладываться, то такая, но любящая мать лучше, чем никакая. А мальчик-то другой и не помнил, да и любви никакой не знал, так что уж там говорить. «Времена не выбирают, в них живут и умирают»[5].
Когда следователь уже стоял в прихожей и собирался уходить, мальчик бросился к нему настолько быстро, насколько ему позволяли костыли, и крепко обнял.
— Спасибо вам!
— За что?
— За то, что вы меня защищаете! Вы же защитите меня? — Он поднял глаза на Миронова, у которого все внутри сжалось от такого взгляда.
— Конечно, если надо, я тебя прикрою, напарник, — схохмил он в ответ.
Напоследок мальчик протянул Миронову небольшую глиняную фигурку.
— Это вам. Я сам слепил. Это супергерой. Почти как вы. И у него внутри большая тайна и сила.
— Спасибо, родной. Теперь всегда буду носить его с собой.
Выйдя из подъезда, Виктор Демьянович тяжело выдохнул. Его всего передернуло от этих странных разговоров, а по телу побежали мурашки.
Домой следователь возвращался со странным чувством. Казалось бы, у него все схвачено: преступник пойман, убийства закончены, громкое дело раскрыто, — но что-то здесь было не так, а маленькая фигурка жгла грудь сквозь рубашку и подкладку пиджака как напоминание о тех, кому обещали защиту, но не смогли сдержать данное обещание. В ту же ночь ему приснился новый, еще более пугающий сон.
Миронов стоял посреди ночи на поляне, окруженной лесом, в черных брюках и белой рубашке. Вокруг стояла гробовая тишина, был слышен только шелест листвы. В темноте сложно было что-то разобрать, но постепенно глаза привыкали, и МВД удостоверился в том, что он без всяких сомнений стоит на поляне посреди леса. Она очень сильно напоминала ему ту, которую он видел еще зимой в своем сне. Через мгновение сзади послышались шаги. Следователь обернулся. В его сторону шла женщина с простертыми к нему руками, поверх которых лежал большой белый платок, похожий на саван. Сама женщина была одета в какую-то красно-синюю тогу или плащ с капюшоном. Она шла к Миронову спокойно, не спеша, и, что удивительно, это совсем не пугало следователя, а, наоборот, успокаивало. Он прекрасно видел ее в мельчайших подробностях: ее одеяние, ее приветливый взгляд, загадочную полуулыбку, застывшую на губах, кожу белую и гладкую, подобную алебастру. Она обошла Миронова со спины и стала оборачивать вокруг его головы и шеи свой платок. Виктор Демьянович не сопротивлялся, он был спокоен, ему казалось, что эта женщина не может навредить. Он повернул голову в ее сторону, чтобы еще разок посмотреть на красоту и совершенство ее лица, но не увидел его. Лицо скрылось за тенью капюшона, одеяние ее стало черным, и через несколько секунд перед Мироновым уже стояла не женщина, а темная тень человека в шляпе — постоянная гостья мироновских сновидений, чье присутствие никогда не обещало ничего хорошего. Виктор Демьянович интуитивно дернулся в сторону, но не мог пошевелиться: то ли его парализовало, то ли этот черный господин так крепко держал в своих руках концы белого платка, что руководил ими как поводьями. Тень продолжила обматывать саван вокруг головы следователя, а через мгновение белая ткань начала пропитываться кровью. Кровь появлялась ниоткуда и заполняла собой каждую клеточку платка, который сдавливал голову МВД все сильнее и сильнее. Дышать было нечем. Миронов пытался пошевелить руками, но безуспешно. Следователь захлебывался кровью. Напряжение становилось нестерпимым. Уже было непонятно, отчего ему суждено погибнуть: от того, что его голова сейчас лопнет от давления, или он захлебнется кровью, металлический вкус которой наполнял рот и начинал проникать глубже, заполонив собой все легкие.
Проснувшись на следующее утро, Виктор Демьянович знал, что еще ничего не закончено. Долгое обдумывание каждой детали натолкнуло следователя на окончательное решение: пойманный подозреваемый, может быть, в чем-то и виновен, но уж точно не в покушении на мальчика и других убийствах. МВД доверял своим снам, и если бы все было в порядке, то они бы прекратились. А пока все было как-то слишком гладко и неопределенно. По анонимному звонку моментально, как на блюдечке, находится человек, по всем параметрам и уликам подходящий под определение подозреваемого. При этом сам психически здоров и уравновешен, отрицает любые обвинения в свой адрес, ведет конструктивный диалог со следствием. К тому же странно выглядит, что человек, который в течение, возможно, многих лет убивал, и никто даже и не думал о том, что все эти смерти — на самом деле предумышленные убийства, — теперь появляется из воздуха, да еще и с судимостью по похожей статье в своем досье. Настолько безупречных и готовых подозреваемых Миронов еще не видел. И где тогда второй мальчик? Если верить снам, то он сбежал от этого психопата либо прошлой, либо этой весной, то есть, вероятнее всего, совсем недавно, но о нем, кроме Миронова, никто не знал, и, судя по всему, знать не может. И почему же выживший мальчик так легко и быстро вспомнил этого мужчину по фотографии? Чего он боится? Какая-то странная игра… Как будто подсовывают прямо под нос наживку и ждут, пока она будет проглочена.