ее время еще трупы. Вдруг это не единичный случай… Где наши герои? — резко сменив вкрадчивость на бодрость, добавил он.
— Ждут внизу, — коротко бросил оперативник, и они оба направились в сторону лестницы, в то время как мальчик спал и видел крайне беспокойные сны.
Они выехали на шоссе в сторону столицы, проехали по более-менее оживленному участку примерно десять километров и свернули немного западнее, после чего началась узкая дорога с одной попутной и одной встречной полосами. Вдоль дороги тянулся монотонный, ничем не примечательный лес, изредка прерывающийся одиноко стоящими старыми серыми домами с сараями и облезлыми парниками-теплицами или поворотом на какое-нибудь «Первомайское», которых в нашей стране по пять-шесть на область.
— Это где-то здесь! — внезапно громко, словно спохватившись, крикнула женщина, и МВД велел Александру остановиться.
Они вышли из машины на тонкую полоску шоссе, которая постепенно терялась в одном большом ярко-белом пятне сугробов и снега. По обеим сторонам дороги частоколом росли высокие и на удивление одинаковые, как наштампованные, ели. Лес представлял собой одну широкую черно-зеленую массу, которая пугала и как будто нападала всей своей темнотой, норовя затянуть следователя и его спутников в свою зияющую пустоту. Природа словно бы перешла на контрасты: непроглядная тьма леса против выжженной белизны земли и неба, между которыми не было видно даже границы. Только в одном месте полотно лесополосы прерывалось с двух сторон — в месте, где тянулись провода и высились Эйфелевы башни линий электропередач. Эти конструкции маршировали по белому настилу снега куда-то в небо, подавая в него заряд с высоким напряжением.
— Вот примерно здесь мы и подобрали мальчика, — как будто пытаясь кого-то перекричать, очень четко проговорила женщина.
А ведь правда снег поглощал звук. Миронов заметил это только сейчас, впервые в жизни. Любое сказанное слово тонуло в белой массе мерзлой воды и почвы, как ночные крики в подушку. Это было какое-то эхо-обратное явление, звук просто ударялся о плотный морозный воздух и замертво падал в зимний пушистый эфир, прежде чем долететь до ушей собеседника. Никто не услышит твоих криков, если что-то случится… Этим можно напугать кого угодно.
— Примерно? — так же надрывно произнес МВД.
— Плюс-минус десять — двадцать метров, — вступился мужчина. — Мы запомнили место по этому тоннелю. — И он указал на тянувшуюся вдаль шеренгу башен ЛЭП.
— Вы же ехали оттуда, правильно? — И он показал в противоположную от города сторону.
Мужчина с женщиной кивнули.
Виктор Демьянович покрутился на месте, оглядывая местность и щурясь от едкого белого света, протискивающегося в глаза с невероятной силой, и быстрыми шагами пошел в сторону города.
— Вы куда? — крикнул оперативник, но МВД отошел уже на приличное расстояние, так что, даже расслышав, не стал отвечать.
Он искал трубу, коллектор, о котором говорил мальчик. И нашел. Взбудораженный нервным накалом, Миронов шел вдоль дороги быстрыми широкими шагами и постоянно вертел головой в поисках стока. Виктор Демьянович пытался сейчас вспомнить свой сон, найти в окружающем его пейзаже хоть какую-то зацепку, намек, который бы напомнил ему о часто приходящем сновидении. Но ничего близкого к тому, что он видел во сне, не было — все отдаленно похоже, но не то, и мальчик не тот. МВД какое-то время назад вдруг осознал, что, если это то, что он ищет, он это обязательно почувствует — сердце забьется чаще, тело подскажет или голову начнут одолевать назойливые мысли, но тут вдоль дороги у канавы, засыпанной снегом по колено, было пусто — просто легкое волнение, нервозность…
— Здесь! — крикнул Миронов и шагнул в снег, который тут же начал забиваться в ботинки и под обе штанины.
Он перемахнул через огромный сугроб и начал спускаться по мерзлой земле вниз, в большую и глубокую канаву. В одном месте склон прервался, и из-под дороги высунулась большая труба. Из нее пахнуло теплой сыростью и затхлым, тошнотворным запахом канализации.
— Саня! — громко и протяжно крикнул Виктор Демьянович, и через несколько мгновений над ним из-за сугроба появился оперативник. — Похоже, где-то здесь он и очнулся.
— Как думаете, как он тут оказался? — борясь с подступающим холодом, промолвил Александр. — Его сбросили с машины? Может, притащили? Или он сам пришел?
— Уж прости за подробности, я нюхал вещи мальчика. Они пахнут канализацией, так что, думаю, сюда он попал вот из этой трубы. Либо уровень воды поднялся, и его выкинуло, либо он сам вышел из трубы, но не помнит этого.
— Надо узнать, куда она ведет, — задумчиво оглядывая местность, произнес оперативник.
— Да… Но, боюсь, карта канализации будет слишком обширна, чтобы точно понять, где парня сбросили, или как он сам туда забрался. Всякое может быть, — медленно проговорил МВД и, слегка пригнувшись, скрылся в трубе.
— Виктор Демьянович! Куда… — только и успел крикнуть удивленный коллега и поспешил спуститься со склона в канаву, к трубе.
— Оставайся на месте! — крикнул следователь из темноты и окончательно пропал.
Александр не стал перечить начальнику и принялся осматривать местность у коллектора. Снег в радиусе нескольких метров на подступах таял, судя по всему, из-за тепла, идущего из канализации. Вместо снега трубу окружала мягкая, податливая и пропитанная влагой грязь.
Миронов появился внезапно из бездны, прикрывая шарфом нос и рот от тошнотворного запаха, но, похоже, это несильно помогало.
— Эта труба буквально через пару метров уходит глубже вниз и расходится в разные стороны. Видимо, это просто один из выходов на поверхность, но в целом, я думаю, она одна из сотен труб, что соединяют город с близлежащими пригородами и новыми районами. Надо проверять все варианты. Вызови сюда криминалистов. Может, они чего-нибудь найдут.
Миронову резко стало холодно так, словно под каждый сантиметр его одежды забился снег и начал таять, пропитывая ткань влагой. Сердце застучало быстрее, появилась одышка, как будто он много и долго бежал, и вот уже не снег, а капли пота стекают по подмышкам и разъедают волокно рубашки. Мгновения стали тягучими, и МВД чувствовал, как каждую клеточку всего его тела словно бы пронзало электрическим током. Снова деревья, лес, ели вечнозеленые… Снег, много снега. Ноги вязнут, утопая в нем. Где это? Когда это? Опять все повторяется. А может, так было… Или будет… Бег, сзади крик и лай. Собака скалит зубы, но не кусает. Миронов тянет руки в сторону елей. Там в деревьях кто-то есть. Он прячется. Но не может помочь. Ему страшно. Тот, второй. Второй? Их двое? Его уже ищут. Снова бег. Бежать. Бежать без оглядки. Ветки нещадно хлещут по лицу и белой рубашке. Кто бежит? Удар, еще удар. Кровь из рассеченной брови заливает глаз. Кто это? В руке молоток. Кровь бурлит. Темная фигура тащит по поляне бесчувственное тело мальчика. Лиц не разглядеть. Подальше от дома. Подальше от дома. Подальше от дома…
— Виктор Демьянович, — Александр аккуратно тронул Миронова за плечо, — вы как?
— Что? — каким-то отсутствующим взглядом МВД поглядел на оперативника.
— Вы понимаете, где вы? — очень осторожно спросил Александр и слегка тряхнул следователя за руку.
Миронов вернулся.
— Прости, что ты сказал? — виновато и растерянно промолвил он.
— Вы меня немного напугали, Виктор Демьянович.
— А что такое?
— Вы говорили, потом замолчали, сделали несколько шагов и, смотря в лес, начали бормотать то же самое, что и мальчик, по словам свидетелей.
Миронов по-доброму улыбнулся и, потрепав по плечу оперативника, рассмеялся.
— У тебя такой вид, словно ты призрака увидел. Я просто пытался выстроить всю картину произошедшего — вот и задумался немного. — И он направился в сторону шоссе.
Пройдя несколько шагов, он остановился.
— Куда, ты говоришь, я смотрел?
— Вон туда, — испуганно произнес оперативник и показал в сторону леса, что был чуть подальше, за башнями линий электропередач.
— Точно, — промолвил Миронов так, словно это все само собой разумеется и ничем не может удивить. — Пойду пройдусь. Надо проверить одну версию. А ты пока иди к нашим свидетелям.
— Нет, Виктор Демьянович. — Александр преградил МВД дорогу. — Давайте не сегодня! Мы ведь сюда еще вернемся.
Миронов бросил напряженный взгляд в сторону леса и произнес:
— Пожалуй, ты прав, — а про себя подумал: «Что это было?» Его волновало даже не само видение — с этим он постепенно начинал свыкаться, — а вопросы, которые после него остались: «Почему их двое? Что это за человек, который тащил мальчика. Какого? И почему выживший появился из канализации, если ему удалось сбежать? Или не удалось? И еще собака… Кому она скалит зубы? Я пока ничего не знаю и не понимаю, но что-то чувствую и вижу, и, что самое глупое и нелепое, это все, чему я пока могу верить».
Экстрасенсорика — это не бабушкины сказки и не веселые шоу с ведьмами или магами на развлекательном канале. Это то, что все мы можем чувствовать кожей, кровью, телом, это дрожь при надвигающейся опасности, это прочитанный взгляд собеседника, это наши решения, принятые наобум еще до возникновения проблемы или вопроса, это осознание своей значимости и того, что надо поступить именно так и никак иначе, это шаг в сторону от беды, это предчувствия, это мгновения грядущего, это наше шестое чувство, если хотите — то, что зреет в каждом из нас и принимает самые причудливые формы, будь то счастливое число или любимый ритуал на ночь. Миронов видел сны, теперь к ним подключились видения. Верить им или нет — ответ на этот вопрос неочевиден.
Может, бессонная ночь давала о себе знать? Виктор Демьянович еле стоял на ногах, поэтому отправил осматривать дом свидетелей своего коллегу, а сам задремал в машине. Провалился в сон как по щелчку, во тьму девственно-чистого подсознания. Никаких снов, никаких видений, просто дарующая легкость и спокойный отдых пауза. Почему видению надо было появиться именно тогда, когда он меньше всего ждал, на глазах у подчиненного, в минуту слабости? Где закон появления? В чем логика? Должно быть, пройдет много времени, прежде чем станет понятно хоть что-нибудь.