И вот тогда я слышу свое имя. Я замираю, боясь, что каким-то образом тень моей покойной матери проследовала за мной сюда, с острова Келлера. Но, когда оборачиваюсь, за кухонным столом сидит Лапочка. Она в старом розовом халате, на голове бигуди. Я замечаю в ее руке фотографию, на которой мы с мамой. Ту, что я оставила на тумбочке возле кровати. Где у моей матери загнанные глаза.
Лапочка смотрит на снимок и произносит:
– Сахарная Пчелка, нам нужно поговорить.
Моя грудь болит, и я больше не в силах кричать, даже если бы хотела.
Хотя и взывать-то не к кому.
20
Я закрываю дверцу холодильника и начинаю искать на стене выключатель. Затем вспоминаю, что я босая и перемазанная грязью, поэтому оставляю свет незажженным и сажусь за кухонный стол напротив Лапочки.
– Разве ты не хотела молока? – спрашивает она, и я качаю головой. Секунду Лапочка молчит, глядя на фотографию в своей руке. – Куча дел завтра, – говорит она наконец, но так и не отрывает глаз от нашего с мамой изображения. – Надо закрыть окна фанерой, перенести все из книжного магазина в мою спальню, на случай, если вода поднимется высоко.
Я киваю.
– Лео сказал, что поможет нам. И Харт тоже, – сообщает Лапочка. – Как только подготовят свой дом.
Я не видела Харта целый день. С тех пор, как он влез в мое окно вчера поздно вечером. И упоминание его имени заставляет меня беспокоиться.
– Твой отец звонил, – продолжает она. – Я сообщила, что заберу тебя с собой в Шривпорт, когда отправлюсь туда послезавтра. Он приедет за тобой.
Вот, значит, как. Остался один полный день. Недостаточно для того, чтобы распутать клубок тайн.
Я встаю и откидываю волосы назад.
– Грей, подожди! – Лапочка смотрит на меня. – Посиди минутку, пожалуйста.
Страх охватывает меня.
– Я знаю, у тебя есть вопросы, – говорит она. – Теперь, когда ты подросла, есть вещи, которые тебе хочется знать. – Лапочка глядит на снимок и вздыхает. – Нужно знать. О твоей маме. А я не спешила дать тебе ответы.
– Моя мать умела устраивать пожары?
Лапочка смотрит на меня так, будто я наотмашь ударила ее. Я не хотела вот так резко это выпалить.
– Твоя мама умела делать разные вещи, Грей. Я не знаю всех талантов, которыми она обладала. Я даже думаю, она и сама этого не знала. Она до самого конца старалась это постичь.
– Она сожгла хижину на острове Келлера, не так ли? Хижину Демпси Фонтено.
Лапочка нехотя кивает:
– Да.
– Она знала о маленьком мальчике? Аароне? – Удивленное выражение лица Лапочки вынуждает меня отступить, но уже слишком поздно. – Которого она убила?
– Как ты об этом узнала? – Голос Лапочки дрожит, но она крепко держит в руках фотографию.
– А это имеет значение? Каким человеком нужно быть, чтобы совершить подобное?
Лапочка опускает голову.
– Она не знала, что он внутри, – отвечает она, и кажется, что за десять секунд Лапочка постарела на десять лет. – Не знала.
– Зачем она это сделала?
– Ты не представляешь, как зол был весь этот город, Сахарная Пчелка. Как все мы были в бешенстве, когда пропали те малышки.
– Эмбер и Орли.
– Ты была слишком мала, чтобы оценить, как глубоко это потрясло людей, – продолжает Лапочка, и я вижу, как она содрогается. – То, в каком виде нашли этих девочек.
– Но тот маленький мальчик… – говорю я, и Лапочка кивает. – Как она смогла с этим жить? С мыслью, что убила ребенка?
Лапочка молчит, и я понимаю, что это глупый вопрос. Она опять смотрит на снимок, потом отдает его мне, и я вижу эти загнанные глаза.
– Она постаралась поступить по-человечески, Грей. Уже позднее. – Лапочка делает паузу. – Вернулась туда и похоронила его. Ты об этом знала?
Я качаю головой.
– Где?
– Там же, на острове Келлера. На краю поляны растет большой старый двуствольный кипарис. Она похоронила его под корнями.
– Ты должна была мне сообщить, – замечаю я и внезапно чувствую такую злость на нее. Лапочка вздыхает.
– Ты права, Сахарная Пчелка. – Она дотрагивается до моей руки, но я ее отдергиваю, потому что не готова простить Лапочку за то, что она скрывала это от меня. Пока не готова.
– Она и Демпси Фонтено убила? – Я высказываю дикое предположение, но у нас мало времени, а мне отчаянно хочется знать всю правду.
Радиостанция прерывает вещание на ночь, и от резкого звука радиопомех у меня начинает болеть голова.
– Нет, Грей, – возражает Лапочка. – Твоя мать не убивала Демпси Фонтено.
– Ты уверена? – спрашиваю я.
– Да, это я знаю точно. – Лапочка встает и выключает радио, помехи стихают, но вместо них тишину заполняет позвякивание ветряных колокольчиков.
– Тогда кто? – Лапочка не отвечает. – Кто-то из местных это совершил?
– Это было так давно, – вздыхает она. Я устала про это слушать, поэтому продолжаю настаивать.
– Мне уже не восемь лет, тебе пора перестать оберегать меня.
– Грей, пожалуйста. Сейчас поздно и…
– Мне нужно, чтобы ты рассказала, что произошло! – прежде я не повышала голоса на Лапочку. – Пожалуйста! – Если мне не удастся узнать, что случилось с Элорой, то я тогда хотя бы положу конец мучениям Зейла.
– Грей…
Сахарок сидит на своей подстилке, переводя взгляд с меня на Лапочку и обратно. Он почти оглох, но я думаю, что он слышит наши крики. Однако я не сдаюсь.
– Ты заявила, что он был невиновен, не верила, будто он убил Эмбер и Орли. Теперь расскажи мне остальную часть правды! Кто убил Демпси Фонтено?
– Я не знаю! – Лапочка стоит у мойки спиной ко мне, руки вцепились в край кухонной стойки, словно она боится потерять равновесие. – Я не знаю, Грей. Никогда не хотела знать. Я боялась, что получу сообщение от Демпси. – Она делает паузу. – Что он выйдет со мной на связь и скажет мне, кто это был. А я не хотела этого знать.
– Но он не вышел.
Лапочка качает головой и делает глубокий вдох перед тем, как продолжить.
– То, что случилось с маленькими девочками… затем с тем бедным мальчиком… и с Демпси Фонтено… это позорное пятно на всех нас. Этот город никогда не сможет смыть его. – Ее плечи опускаются, и она поворачивается ко мне лицом. Меня поражает, как Лапочка сильно постарела. Неужели она так сильно сдала за это лето?
– Ладно, тогда кто убил Эмбер и Орли? – спрашиваю я.
– Я не знаю. Существует множество вопросов без ответов, но большинство из нас научилось жить с этим.
– Чушь, – возражаю я, и Лапочка плотнее закутывает плечи в халат, словно ей холодно.
– Я не хотела, чтобы ты узнала что-нибудь об этом. Вот почему я не сопротивлялась, когда твой отец решил забрать тебя в Литл-Рок. Я решила, что чем меньше времени ты проведешь здесь, тем лучше. Я хотела, чтобы ты держалась подальше от всего этого. – Она кладет руку на сердце, как будто желая остановить кровотечение. – Я желала уберечь тебя.
– А кто должен был уберечь Элору? Или Еву? Харта? Остальных?
Кто мог бы уберечь Зейла?
Или Аарона?
– Сахарная Пчелка… – Лапочка тянется ко мне, но я делаю шаг назад, и, похоже, ее это сильно ранит. – Я не понимаю, как связаны эти старые дела с Элорой.
– Господи! – Теперь я в истерике. – Ты этого не знаешь! Как ты можешь это знать? А если это имеет отношение к тому, что случилось с Элорой?
Минуту слышится только мое прерывистое дыхание и позвякивание ошейника Сахарка, который чешет себе ухо. И, конечно же, проклятые ветряные колокольчики.
– Фанера в сарае, – произносит Лапочка. – Давай прямо с утра притащим ее оттуда, чтобы мы были готовы, когда придет Лео заколачивать окна.
Она целует меня на ночь и направляется наверх, спать. А я просто стою там оглушенная. Я знаю, что Лапочка любит меня, она хочет меня защитить. Я это понимаю.
Но я не такая, как она.
Я не могу жить с тайнами.
Больше не могу.
Мне нужны ответы.
Он опускается на корточки рядом со мной.
«Не убегай! – кричит он. – Это бесполезно».
21
Ночью я почти не сомкнула глаз, Лапочка будит меня еще до рассвета, первое, что я слышу, – это звон ветряных колокольчиков, а первое, что я вижу, – нет, чувствую, – это видение с образом Элоры. Как кто-то нависает над ней.
Не беги.
Мне не видно его лица.
Бесполезно.
Почти слышу голос.
Почти.
Однако я понимаю, что все ближе к тому, чтобы понять, что случилось с Элорой на болоте. Мне просто требуется немного времени, но его-то у меня нет.
Я надеваю первую попавшуюся одежду и обуваюсь. Мы с Лапочкой почти не разговариваем, пока выносим из сарая большие куски фанеры. Я не упоминаю пропавший черный сундук, а она не замечает его отсутствия.
За завтраком мы снова включаем радио и застаем окончание еще одного сообщения о погоде. Скорость урагана Элизабет достигла ста пятнадцати миль в час, что делает его штормом третьей категории. По всей прибрежной Луизиане выставлены спасательные пункты, и началась эвакуация, до конца которой осталось менее шестидесяти часов.
– Сегодня мы все здесь укрепим, а завтра на рассвете уедем, – говорит Лапочка, но вижу, что она встревожена. Намазывая тост клубничным джемом, бабушка бросает в мою сторону взгляды. – Мне надо было отослать тебя в Литл-Рок несколько дней назад.
И я уверена, что это не только из-за шторма. Еще и потому, что она могла бы избежать вчерашнего разговора.
Мы переносим товары наверх, в спальню Лапочки. Все предметы из моей комнаты и кухни, за исключением крупной мебели, тоже должны отправиться туда. Если дом не сметет ураган, ущерб нанесет именно наводнение. Сваи и дощатый настил защищают нас от приливов и речных паводков. Но их будет недостаточно, чтобы сохранить наши дома сухими, если чудовищный ураган накроет тут все водой толщиной в двадцать пять или тридцать футов.
После ланча приходят Лео и Харт и заколачивают нам окна, переносят наверх тяжелые вещи и снимают с фасада вывеску. Пару раз я пытаюсь заговорить с Хартом, но он отвечает односложно: «подержи веревку» или «подай мне шуруповерт».