Нах! Нах! Нах! Ненавижу этих двоих! Вместо торжественно-щемящей услады получил лишь нестерпимую боль рваной, зияющей раны на душе и сердце!
– А к чему вы это, южане? – спросил Сирус.
– Нет! – твёрдо возвестил Агроном. – На сухую не пойдёт! Айда вино пить!
– Пиво жрать! – подхватил Ёжкин Кот, стиснув гибкую, полногрудую артистку, пряча лицо меж её красивых грудей, млея, зажав свои уши её грудями.
– Погоди! – встал Волчонок. – Рассказ ваш не для всех ушей.
– Для всех! – покачал головой Агроном. – Слишком заигрались мы, ребята, в сословия и исключительность, да, девонька моя? Посмотри на неё. На себя. На меня. Чем мы отличаемся? А? Без богатых или простых одежд? А? Без цепей и кольчуг, без посохов и мечей? Да, у меня нет такой богатой груди, как у неё, а у нее нет такого вот змея. Даже червячка нет! Вот и всё! А чем ты, княжич, отличаешься от того акробата? А? Вот! Вот и Тьма не разбирает! Жрёт всех подряд! И ставит в свои ряды всех подряд! Их – Тьма! А мы отгораживаемся друг от друга обычаями и традициями, городим сословия и граничим заблуждения. А должно – всем встать в полный рост! В один строй! Всем до единого!
– Но, – толкнул Агронома Ёшкин Кот, – всем из нас дано по-разному! Почему мы должны расплачиваться по единой ставке?
– Кому многое дано, с того больше и спросится! – потряс Агромом пальцем перед носом Кота. – Кто-то встанет только за себя. И только – с топором своим. А вот ты, Волк! Ты, княжич? Ты за всех людей своей волости встать обязан! Сколько у тебя людей? Тысяча? Десять тысяч? Во столько раз больше ты должен выстрадать!
– Мальчики! Да что вы всё о страдании! – взмолилась Огнянка, гладя себя по прелестям. – Надо насладиться тем, что нам отпущено!
Я просто не узнаю её! Куда делась умница-разумница? Вижу лишь знакомые глаза её матери, когда она, прикусив нижнюю губу, поглощает меня.
– Нет! – резко оттолкнул её Агроном. – Это поведение животного! Я – не тварь дрожащая! Я не буду ждать Тьму! Иду на Тьму! Сам! И всех, кто Тьме потакает – к ногтю! Кто со мной?
Конечно же все! Вскочили, давай орать! Шаль Огнянки была безжалостно разорвана. Агроном и Ёшкин Кот замотали лицо шалью, остальные последовали их примеру, а когда кончился невесомый, воздушный шёлк, стали обматываться другими тряпками, предпочитая красные оттенки. Шаль Огнянки была, естественно, огненного цвета.
– Маскарад! – возвестил Ёшкин Кот, опять закатившись безумным хохотом.
Одевшись наспех, главное – скрыв лица, оттого – совсем осмелев, молодёжь пошла «На Тьму!».
– На Тьму! – кричали они.
А вот я, собирая остатки одежды и вещей моих подопечных, поймал при этом себя на мысли, что на этом празднике молодости я совсем лишний старый маразматик и ворчун. Я не только не возбудился от этой оргии, а лишь утомился и разозлился. И вот, злой на себя, да и вообще – злой, выскочил, невидимый, из мойни – догонять подопечных, да чуть не сбил с ног двух примечательных личностей. Но не сбил, а замер, весь обратившись в одно большое ухо.
Приметил я одного из них ещё на стадии заливания молодых глаз моих подопечных молодым вином. Это ещё когда Горан участвовал. Этот незнакомец явно узнал одного из этой безумной пары отморозков. Ну, это нормально. Возможно, такая же нелепая морда была и у Сируса. Только вот такой смеси радости и ненависти на лице и во взгляде я ещё не видел, потому приметил его. Потом этот мерзотник пропал. И вот – их двое. Причём второй – ещё более примечательный. Своим тёмным оттенком Силы Воздуха и Воды, своей сгнившей душой с метками жертвоприношений.
Настоящий Тёмный! Как те, в логове Волков! И вся эта орущая орава юношей и девушек просто прочесала мимо Тёмного, вопя:
– На Тьму!
В самом центре столицы, в ослепительном сверкании куполов храмов! Под носом у Чистильщиков! Тёмный! И все чешут мимо, будто так и надо!
Как я обрадовался этому мерзотнику! А я-то всю голову сломал, как и чем платить за Лилию? Где и когда добывать накопитель? Новый камень – вот он – стоит! Молвит человеческим голосом:
– Это точно он! Надо немедленно сообщить Совету!
Штык замер в полузамахе. Так их тут целый Совет? А совет – по-любому, это больше чем два урода с прогнившей душой! Определённо, это я удачно зашёл! Повременим с изъятием камня. Давай, мой ходячий камень, веди меня к себе подобным!
Но пара мерзотников следует за моими подопечными, вместе с ними орёт, глушит вино с разгромленных винных лавок.
Толпа молодёжи натыкается на группу очередных фанатиков. Я же говорю, в Мире без оружия только полные безумцы ходят. Эти безумцы толпой ходят. Точнее – отарой. В накидках из грубой мешковины, крашенной самым дешёвым красителем, опоясанные верёвками, смиренные – до тошноты. Овцы. Агнцы божии! И ведь молодые люди рты поразевали, слушая их безумные проповеди. Блин, ну как молодёжи объяснить коротко, да спешно, что не одолеть зло смирением, не усмирить буйного уступками, не утолить алчность подачками!
«Огонёк! – формирую я Зов. – Всю эту муть они несут с одной лишь целью – ослабить вас! Усыпить бдительность, ласковыми заговорами лишить вас воли к борьбе! Не одолеть зло смирением, не усмирить буйного уступками, не утолить алчность подачками! Они всё перевернули с ног на голову, чтобы запутать вас, ломают устои жизни, ломают сам здравый смысл! Это неочевидно, но так они извращают людей, сея Смуту! Я не могу тебе объяснить быстро и кратко, но поверь мне, девочка моя, старому Бродяге, – они опаснее разбойников на дороге! Они отберут не кошель или жизнь, они отберут – разум!»
Огнянка пыталась передать мои слова Агроному, но юноша уже пресытился этой шикарной девушкой. А вот Волчонок жадно внимал, припадая ухом к устам девушки, от которых ещё пахло Агрономом. И вот княжич – в ярости!
– Бей! – ревёт он.
Удивив окружающих этим криком. Но Сирус не раздумывает. Раз слова сестры так разъярили друга, то причина всего этого выпившему потомку Светогора не важна. Огромный кулак мага впечатывается в лицо смиренного блаженного барана, сразу ломая ему кости лица. И я вижу, как жизнь уходит из этого никчёмного тела. Хороший удар! Кувалда не нужна!
Волчица не желает отставать от своего избранника – жестко, не по-женски бьёт другого проповедника. Понеслось! В пьяном кровавом угаре гаснут жизни «смиренных и блаженных».
И это побоище напугало «моих» примечательных мерзотников. Они решили покинуть общество вкусивших крови и волчьего молока отпрысков знати. Причём поспешно покинуть. Настолько поспешно, что мне приходилось за ними чуть ли не бежать. А потом спускаться в подземелья, прыгая в темноту и неизвестность.
«Мороз! – слышу Зов огнегривой, жгучей и страстной девушки. – Ты здесь?»
«Уже – нет! Я уже в Нижнем Городе! Тут темно», – отвечаю я.
«А ты… Всё время был рядом? Мне так стыдно!»
«Ты была прекрасна, девочка моя, столь же прекрасна, как и твоя мать! Это было красиво и восхитительно. Жаль, что твой избранник не оценил этого» – отвечаю я ей.
«Я уже заметила! – Её мысленное послание полно печали. – Но я докажу ему, что лучше меня ему жены – не найти!»
«Очень бы не хотел тебя расстраивать, но союза с этим человеком тебе не желаю. Его сердце уже занято. И для тебя там просто нет места»
«Ты его настолько хорошо знаешь? – мысли девушки полны злости. – Может быть, ты и имя его избранницы знаешь?»
«Как не знать? Знаю. Даже несколько имён».
«Не одна?»
Представил себе лицо Огонька. Показалось, что услышал, как она взвизгнула. Взгрустнулось.
«Война, Власть, Империя, Слава, Честь – этих имён тебе хватит?»
«Но это же – не женщины!»
«А тебе от этого легче? Вся его жизнь, всё его время, все его мысли и его сердце будут отданы тем, кого я перечислил. И не перечислил. А там – длинный список».
«И всё же, я попробую!»
«В таком случае желаю тебе удачи. Хотя честно признаюсь – не верю я в вас. Но ты ещё можешь взять от него то, что не принадлежит ни Войне, ни Империи. И хранить память об этом».
«Я так и сделаю! Но проклятие, как жаль! Он же – мечта моя!»
«Так обычно и случается с мечтами, – отвечаю я, прижимаясь к грязной стене, пропуская „встречку“, – Когда мечта воплощена – чувствуешь разочарование»
«Учитель! Я плохо слышу тебя! Что ты делаешь в Нижнем Городе?»
«А что может старый маразматик делать в подземельях? – вздыхаю я, стряхивая вонючую жижу с нового сапога, – Добываю самоцветы!»
Зов прервался. И я уже не видел и не слышал, как Волк кричит девушке через головы, спрашивая, «где он?». Не знал, что Огонёк кричала ему в ответ, что «Он – в Нижнем! Там – темно!» Не знал, что, пылая глазами, пьяный Сирус, совсем ничего не поняв, взревел:
– На Тьму! Бей! Вниз!
И взведённая вином и пролитой кровью молодёжь рванула к ближайшему входу в подземелья.
Но у «звёзд» этого безумия – Агронома из Агропрома и Ёжкиного Кота из Минфина – не было никакого желания лезть в подземелья. Они просто не обратили внимания на течение молодых людей, с пьяным упорством шли к своей цели. И многие – за ними. В том числе и маленькое братство потомков Светогора и Старых Волков. Громились лавки, портились и грабились товары, избивались встречные и поперечные, окунались в холодную и грязную воду Пристаней не менее случайные люди.
Но я этого не знал. Я старался не отстать от интересующих меня Тёмных. А не отстать от них, будучи невидимым и желая сохранить в тайне своё присутствие в тесных, тёмных, узких и низких ходах подземелий, совсем непросто. Учитывая неровности полов, их захламлённость, снующих туда-сюда каких-то утырков, что тараканьим нашествием выскакивали отовсюду, неслись, сломя голову – куда попало.
Не знал я, что Нижний Город так реагирует на вторжение Верхнего, Дневного Города. Не знал, что там, на верхних ярусах, кипят кровавые схватки и молодые люди, с кровью отцов и молоком матерей впитавшие наследственную ярость боя, всю жизнь обучающиеся именно бою, крошили в фарш потоки голытьбы Ночного Двора, бросающейся на них десятками – с камнями, с обожженными на огне кольями, ржавыми тесаками и кремниевыми ножами.