Тупая боль в руке. Не могу даже взглянуть – почему. Кручусь, верчусь, уворачиваюсь от ударов, бью сам.
Бок взрывается болью, в глазах – вспышка. Тот же бок! Но я достал этого воздушника. Проламываюсь сквозь его прах, скрываюсь за этой взвесью, под острым углом меняю направление атаки.
Ещё трое! Их ещё трое! Я не доживу! До их смерти не доживу.
В провал, бывший когда-то центральным входом, вваливается толпа воинов. Я на них внимания обратил не более чем на падающие со свода камешки. Просто кубарем прокатился мимо. Мои три спарринг-партнёра сами порвали, сожгли всех этих людей, «дружественным огнём» – по своим, страстно желая убить меня. Ну, а куда вы влезли в игрища магов, бездарные черви?
Но мгновенная гибель десятка соратников всё же потрясла кого-то из этой троицы. До частичной потери концентрации, а значит, снижения скорости сотворения заклинаний. И я сумел втиснуть себя в просвет сплошных бросков заклинаний, сумел метнуть штык. Попал. С левой руки. Два!
Штык передал мне Силу, сбрасываю её с себя – Выбросом Силы. Против первого Выброса этот – хлопушка. Но и Сила магов – не вечная. Потому и Щиты их – что мыльные пузыри – лопаются. Один сползает по стене, оставляя на битом камне стены тёмную полосу, второй просто валится мешком на свои же ноги.
Поднимаемся оба, и он, и я. Он достаёт меч, исчерпав магическую Силу – полностью. Но и я упрямо ковыляю к нему, хромая на обе ноги, припадая на левый бок, в котором дыра.
– Кто ты? – хрипит Тёмный.
– Смерть! – отвечаю я. Не УМником, сам. УМник почему-то молчит. Голос у меня хриплый, каркающий, как резкий скрип ржавых петель.
Он замахивается мечом. Прыгаю к нему. Бью лбом прямо в расширенные от ужаса глаза, вцепляюсь в эти же глаза пальцами, задираю его голову вверх-назад и впиваюсь в его горло зубами. Звенит упавший меч.
Когда прах передо мной осыпался, шагнул сквозь него к последнему врагу, что судорожно сучил руками, пытаясь отползти по битому камню, уволочь от меня отказавшие ему ноги. Но камешки под его окровавленными ладонями проскальзывали, он не мог сдвинуть с места своё разбитое тело.
– Пощады! Рабом буду! – взмолился он.
Пинаю его сапогом прямо под подбородок – откидывается, ещё раз бьётся затылком о стену. Хватаю его за ремни, скрещенные на груди, подтягиваю к себе и, пока жизнь совсем не покинула его, вгрызаюсь в артерию.
Я – Смерть! У меня нет пощады! Мне не нужны рабы!
Ещё бегут. Как же вы надоели, тараканы! Пытаюсь обрушить своды коридора на их пути – не получилось. А вот заставить эти своды пульсировать на низкой частоте, вызывая непреодолимый, животный страх и панический ужас у живых людей получилось. Благо магов там уже не было, и они не могли противостоять невеянному ужасу. Бросив Силы на воспроизводство самогенерации этих частот, накрываюсь сразу двумя прозрачностями – меня сейчас и муха забодает. Утомили меня эти «советники»! Смертельно утомили!
Хочу встать, подбираю ноги под себя и хочу опереться на правую руку, но… После нестерпимой вспышки невыносимой боли валюсь лицом вперёд прямо в серый пепел праха последнего врага.
Глава 15
Сколько я провалялся в беспамятстве, не знаю. Не знаю даже – день сейчас, либо ночь. Подземелье же. И УМник молчит. Неплохие были часы. Время показывал – прямо в глазах, в нижнем правом углу зрения.
Поднимаю руку. Собственно, понятно, почему он не отзывается – чуть ниже локтя у меня нет руки. Соответственно и половины УМника. Как я кровью не истёк?
Понятно – как. Свернулось всё. Коркой моей крови и праха этих Тёмных. Та же история и с вырванным из бока куском плоти.
Пытаюсь встать, рука больно упирается во что-то острое. Знакомая структура. Кристалл накопителя. Ах да! За этим же я сюда и пришёл! Не сломать же тут всем лица и мебель я сюда явился, не оставить же здесь литры своей крови и куски своего тела!
Первое, что я почувствовал, «выйдя из себя», собственную руку, которая «жила» своей жизнью, судорожно подёргивая пальцами. Я удивился бы… ещё вчера. Но сейчас я очень устал. Даже «выйдя из себя» в сознании – муть. Подбираю руку. Сажусь на большой кусок колонны, зажимаю отрубленный кусок руки меж коленей. Именно – коленей. От штанов и подштанников – лохмотья. Грязные, подпалённые, ветхие, будто месяц гнили в болоте. Собственно, кожа моя выглядит точно так же – как старая драная шкура, подпалённая, растрескавшаяся, обугленная, размочаленная и набухшая от болотной жижи.
В свете ещё недогоревших кусков мебели зубами откупориваю флягу с Мёртвой Водой, рыча от боли, раздавливая пробку зубами, штыком срезаю омертвевшие ткани собственной руки. УМник предусмотрительно чулком скатался от ран. Живой, значит. Если можно говорить о жизни псевдоразумного прибора. Поливаю обрубки руки Мёртвой Водой, втыкаю один обрубок в тот кусок, что зажат коленями. Поливаю из фляги. Остатки Мёртвой Воды выливаю на свой бок с зияющим мясом и осколками рёбер.
Рука приклеилась к предплечью. Но… органическим протезом. Не чувствую руку. Бывает.
УМник тоже раскатал «чулок» по руке, склеился. Тоже не чувствую его, не отзывается. Криво усмехаюсь: УМник теперь полностью соответствует своему хозяину – ни жив, ни мёртв, искалечен, лишён коммуникабельности. Вещь в себе. Как и я.
Так, собственно, с инвентаризацией себя закончили. Большего не сделать. Осталось довериться самовосстановлению. Ускоренному самовосстановлению нежити. И так остатки Силы двух магов, их жизненная сила и их кровь ушли на восстановление функционирования этого тела и сохранение видимости жизни в нём. То есть во мне. Значит, пора приступать к выполнению целевого задания – сбору трофеев.
Но сначала надо найти, во что собирать… Моя новомодная куртка с карманами оставила как память о себе лишь лохмотья, которые одежду напоминали лишь очень и очень напрягая воображение. Зато сапоги целы. В поединке «сапог – нога» победу, измором, одерживает сапог. А я даже разуться не могу, портянки перемотать. Нет, разуться могу. Обуться не смогу. А босым по подземельям… Мне и так тошно. Даже «вне себя» тошно.
У стены – тело. Мешок кожаный с битыми костями, по лопнувшей шинели намекающий на свою принадлежность к охране этого Тайного Совета. Но на спине – ранец. Костяная рамка жёсткости ранца лопнула, но лямки целы. Будет заплечный карман. Высыпаю из ранца содержимое. Нехитрые пожитки. Сложенные портянки, полотенце, запасное исподнее. Использую как бинты, закрывая бок рубахой и подвязывая его исподними штанами. А портянками вытираю лицо. Долго вожусь. К делу!
Накопитель. Ещё. Ещё. О, штык! Как же я без тебя?! А вот и ещё накопитель! Безделушка. Просто – ювелирка. Мусор. Но золотая безделушка, тяжёлый, ценный мусор. Сгодится. Меч. Эх, тяжёлый! А оставить жалко. Хороший меч, хорошая сталь. И красивый. А это – артефакт. Ещё накопитель. Россыпь золотых плоских дисков. А-а-а, это же монеты!
Что-то меня коротит. Щупаю голову. Так и есть – зажившая свежая вмятина на затылке, как от удара молотком. Когда получил по черепу, даже не помню. Да как тут запомнишь, если даже время в том бою сжалось! Мгновения боя тянулись часами. А в меня со всех сторон летели заряды, способные не то что меня пробить навылет, но и испепелить, зажарить Молнией, разметать на крошки. Мощи каждого из заклинаний хватило бы снести крепостную стену. Вон как перемолотили довольно обустроенный зал Совета! И ведь они в меня лупили не по очереди, а залпами. Я, конечно, перехватывал одиночные заряды, вытягивая из них энергию, бросал энергетические выплески обратно в магов, но даже два сразу удара я бы не переработал. Приходилось покрутиться. Потому – какой удар по затылку, если я не помню, когда и чем мне отсекли руку?! С УМником! А НЗ говорил, что УМ неуничтожим! Вижу уже!
Цепь. Камни. Не накопители. Просто огранённые камни разных цветов, мелкие, как семена, некоторые – как орехи. Ладно, беру. Девочки – что сороки – любят блестящее и цветастое. Мешок тяжелеет. Или бросаемое в него очень тяжёлое, или силы мои тают. Или оба исхода вместе. Золото больше не беру. Хороший перстень! Тонкая работа, старая школа мастерства. Ну, как его оставить?
Возможно, что это сборы трофеев меня так притомили, что я осознал себя стоящим на коленях, лбом уперевшись в мешок с трофеями. Ну, не от ран же меня сморило? Всё! Надо валить отсюда! А то так и останусь в этом склепе!
А куда валить? Туда, откуда пришёл? Прямо на стену щитов? Меня сейчас и соплёй зашибить можно. Мутным сознанием копаюсь в воспоминаниях того вора и этих вот магов, которых я выпил. Вот тебе и бесполезные знания клубка подземных тоннелей. Ага! Вот этот оползень должен был быть входом в опочивальни того щекастого типа, что был прислан к столичным Тёмным «Братьям» из какой-то Тайной Ложи для организации тут свержения существующей власти. Или как они это называли – «установления нового порядка».
Штык работает исправно. Груда камней и прессованной глины исчезает. Ползу. На особенности комнаты отдыха уже не реагирую. Не реагирую, что сзади опять обвал.
Стол. Бумаги. Бумаги. Ещё бумаги. Ах ты! А вот это интересно! Нет, этот сундук мне не утащить, а вот если две наволочки друг в друга? А потом – в пододеяльник? Бумаги – дороже золота. Потом разберёмся, какие из них ценные бумаги, какие – туалетные. Авось бумага не золото. И даже не свитки кожи, не пергамент тростниковый. Память поглощённого мага мне подсказывает, что напрасно я отложил эту красивую палицу и ту загогулину. Потому как палица – Скипетр Резонанса, а загогулина – артефакт-излучатель какой-то, чего-то. То ли «смертельной пелены», то ли «убивающей пыли». Потому – длинный, красивый, прочный, крепкий, но тяжёлый меч звенит по полу, а эти две хреновины затыкаются за пояс. Благо ремень у меня, тот, что «портупея», шёл в комплекте со штыком, потому уничтожить их сложно. Тоже – Дары Смерти. Пришли в этот Мир вместе со мной. И оказались крепче «неуничтожимого» Универсального Манипулятора.
Так! Мне тут как-то недосуг искать эти тайные рычаги, потому штык просто ищет «слабое» место стены. Есть! Аварийный выход. Он же – тайный ход. Вваливаюсь в дыру.