И тут он почувствовал, что рядом с ним кто-то умирает.
– Кто? – взревел он. – Кто умирает?
– Моя сестра, – безвольно опустил плечи князь Волк. – Мы виноваты! Ответим! С честью примем любую кару.
– Вы – недоумки! – рявкнул Инквизитор, двумя широкими шагами преодолевая помещение, входя в соседнее, где среди чанов и окровавленных тряпок билась в агонии Волчица, и метнулись от него в разные стороны Капля, Пламя и Боза.
– Чем? – рычит Инквизитор.
– Держава стража Великого Зала, – вздыхает Капля.
Великий Инквизитор подходит к Серолапке, опускаясь на колено, кладёт свою широкую ладонь в боевой перчатке на голову Волчицу, а другую – на голову Капле. И они – все трое – исчезают. Под всеобщий выдох изумления всех присутствующих.
Все некоторое время ещё постояли на коленях. Но Великий не возвращался. А голова Лилии продолжала лопаться. Потому она первая и встала, подошла к столу и стала перебирать сосуды в поисках вина.
– Пламя, у нас не осталось чего? – больным голосом крикнула она.
Но девочка не отозвалась.
Молодые люди тоже поднялись, поняв, что негоже в рванье представать перед первыми лицами Мира, если уж они удостоили их скромный дом своим вниманием. В это время наёмник и Пламя принесли из мойни два клинка. Пламя, держа клинки через лоскуты кожи, а наёмник нёс заплечный мешок и узел.
Юноши с трепетом приняли длинные, узкие прямые клинки. С восторгом узнав то, на что они рассчитывали, о чём мечтали.
– Дары Смерти! – дружно выдохнули и Оскал и Сирус.
Из глаз Пламени брызнули слёзы. По знаку Пламени наёмник перевернул заплечный мешок. Посыпалось золото, камни, накопители, опять золото. В эту же гору полетели трофеи и из узла – золото, артефакты, скипетр, излучатель, бумаги.
Как раз в это время и появился Инквизитор. Его появление взметнуло бумаги, они – палой осенней листвой – взлетели, кружась, летали по комнате. Инквизитор поймал одну бумагу, коротко взглянул на неё. И, встрепенувшись, молниеносным выпадом руки поймал следующую. И ещё.
– Очень интересно! – сказал он. – А я-то всю голову сломал, почему бунт Тьмы в столице получился самым нелепым, самым неорганизованным и самым несогласованным из всех. А наш пострел везде поспел! Надо же, обезглавил всю Тёмную Ложу! Я думаю, вы не против, если эти бумаги я заберу? Все эти бумаги.
Конечно же, никто не выразил возражений. Тем более что за спиной Инквизитора появилась удивлённая голая Волчица, с изумлением разглядывая едва заметный, но обширный шрам на животе.
– К сожалению, жизнь ребёнку сохранить не удалось, – говорит Инквизитор, не отрывая личины своего шлема от перелистываемых бумаг. – Но Живчик – лучший из известных мне целителей. Способность к рождению детей вами, неразумное дитя, не утрачена. Да, ваша подруга, Капля, если не ошибаюсь, оказалась соратницей моего хорошего знакомого, потому мы не смогли ей отказать в просьбе об ученичестве у Живчика.
Сирус и Волчица так крепко вцепились друг в друга, словно хотели стать единым целым. И их желанию способствовали друзья, что своими объятиями вдавливали их друг в друга. А потом Сирус и Волчица прямо так, как были (Волчица полностью обнажённая), просили мать и Инквизитора – как высшую, из известных им, власть – благословить их союз. Возражающих опять же не было.
Потом всем составом и со жгучим любопытством разглядывали трофеи. С удивлением обнаружили печатки Казначейства и Ловчего Императора среди кучи золотых побрякушек.
– Думаю, взяты они были исключительно из эстетической ценности, – сказал Инквизитор, забирая из кучи трофеев загогулину излучателя. – Слишком опасная игрушка эта для вас, ребята. Что собираетесь делать со всеми этими трофеями?
– Продать и нанять Золотых Пик! – воскликнул Оскал. – Дед Мороз нам советовал учиться у лучших. И оборонять Запад!
И после этих слов Волчонок горделиво выпрямился, распрямляя плечи, как это делал Старый Волк в торжественные мгновения.
– Дед Мороз? Смешно, – сказал Инквизитор и покачал шлемом с глухой личиной. – Нет, с торгом спешить не стоит: продажа такого объёма накопителей обрушит их стоимость. И укрепит Тёмных магов. Вам и этого золота и самоцветов хватит. А с Золотыми Пиками я вам помогу договориться. Ещё раз настоятельно не рекомендую продавать накопители. Лучше уговаривайте своих знакомых магов из университета. Как залог в найме и оплаты их службы как раз пойдут накопители. Да и в бою пригодятся. Против Тьмы. А при продаже это лишь усилит Тёмных. Золота у всех этих Тайных Советов и Теневых Лож не в пример более, чем в мошнах Светлых. Всю Казну Императора разворовали.
И Инквизитор щелбаном отправил печатку Казначея в угол.
Огнянка вцепилась в Скипетр Резонанса и уже не собиралась его никому уступать. Никто и не оспаривал её права на сей ценнейший для мага артефакт. Из присутствующих, не считая Инквизитора, девушка была самым мощным и самым умелым магом. Она уже превысила по своим возможностям порог боевого мага, хотя ещё не получила подтверждающих сей факт атрибутов – мантии и кольца боевого мага Огня.
В это время сверху по ступеням спустилась Пламя в дорожной одежде, с мешком заплечным, надутым пожитками, в нём сложенными.
– Куда ты, девочка моя? – удивляется Лилия.
– Пошла ты! – выкрикнула в ответ девочка, выпрямляясь, с вызовом смотря в глаза Лилии яростно горящими глазами в чёрных, заплаканных провалах лица.
– Что? – изумилась властительница Медной Горы.
– Что слышала! – Пламя плюнула на пол под ноги властительнице и пошла на выход, гордо задрав нос.
Волк поймал её за ухо и резко выкрутил, спрашивая:
– Ты что себе позволяешь, дитя? Где должное почтение к госпоже?
– Отросток ей конский под хвост, а не почтение! – взвизгнула девочка.
– Что? – уже изумились Сирус и Огонь. Они привыкли к восторженному обожанию Пламени к ним. А такой злой, колючей и дерзкой девочку никто не ожидал увидеть.
– Почтение? – взвизгнула Пламя, ловко вывернувшись из рук ошарашенного Волка. – Я вижу, какое почтение принято у вас! А он для вас старался!
Пламя указывает на груду трофеев на столе, на полу.
– Это не отменяет твоей дерзости, сестрёнка! – напомнила Огнянка. – Тебя приняли в этом доме как кровную, родную! И чем ты отблагодарила? Уроном чести хозяев? Уроном чести Инквизиции?
Из глаз Пламени брызнули слёзы.
– Вы видели, в каком он виде всё это принёс? – взвизгнула Пламя. – Он был много хуже Серолапки! В боку – вот такенная дыра! Весь изодранный и пожжённый, голова пробита, рука отрублена и лишь Мертвой Водой да перчаткой того Умника и держалась на месте! Идите в мойню, на его лохмотья посмотрите, что вы ногами в угол презренно запихали! А кто подумал – откуда это? Почему новые одежды Деда стали такими? Он для вас!.. И… что она?.. А ты! Ты послала его на Смерть! Убить Живчика!
Ахнула даже сама Лилия, закрывая рот обеими ладонями.
Инквизитор всё это время молчал, даже отступив глубже в помещение, чтобы видеть всех разом, но не мешать разворачиванию событий, проясняющих непонятные для него мелкие несостыковки.
– Зачем убивать Живчика? – удивился Оскал.
– У неё спросите! Она кричала, что Живчик убил Малыша. И что Дед должен убить Живчика!
– Малыш жив! – кричит в ответ Лилия. – Он принят на обучение умению Воинства Света.
– Ты обманула его! – визжит Пламя. – Он…! Он…! Ты…!
И девочка разрыдалась, рухнув на свои же ноги. Лицо её исказилось в крике и рыданиях.
– Он ушёл! Навсегда! Искать обратно свою смерть!
Повисло тяжёлое молчание. Лилия, закрыв лицо руками, стояла на коленях, раскачиваясь вперёд-назад. Молодёжь понуро молчала, боясь не то что посмотреть на вдову Медного Владыки, а даже переглянуться между собой.
– Это очень тяжкие обвинения, девочка, – рокочет Инквизитор. – Подстрекательство на убийство называется. И тяжело карается. Как и ложное обвинение.
– Нет! – закричала Лилия, разворачиваясь к Инквизитору и даже чуть сдвигаясь к Пламени – в инстинктивной, почти неосмысленной попытке защитить ребёнка. – Она права! Я вспоминаю. На меня как наваждение какое нашло! Мне так было обидно, что у меня отобрали ещё и Малыша!
Лилия заламывала руки, не вставая с колен.
– Поймите! Я потеряла всё, что для меня было ценностью жизни! Мужа, Северную Башню, дочь, теперь ещё и сына! Самого младшего, самого беззащитного! Как будто ему мало досталось! Я будто сошла с ума, когда Живчик сообщил, что Малыш остаётся у них! Я пила! Выпила столько, сколько не знала, что можно выпить! И – да! Я вспоминаю, что я вывалила на него всю свою боль! Я виновата! Я! Не он! Не Пламя! Я!
И она зарыдала. Ничего больше нельзя было разобрать в её словах, кроме «я» и «виновата».
– Он пришёл из Мира Теней, – рыдала Пламя, – к тебе! По твоему зову! Презрев смерть, презрев сам уклад жизни! Сбежав от Предначертанного! Не принадлежа ни Миру Живых, ни Миру Мёртвых! К тебе! Его любовь сильнее Смерти! А ты? Ты в первый раз унизила его, заплатив за его любовь, как продажной девке, а теперь и вовсе указав ему, что он всего лишь – слуга! Я всё слышала! ОН! Дед! Побратим Пересмешника и Матери Жизни и Смерти! И он слуга? Да кто ты такая?..
Инквизитор, казалось, одним шагом перешагнул всё помещение, встал перед девочкой, смотря на неё сверху вниз.
– Ты слышишь его? – спросил он.
– Постоянно! Когда он рядом! – всхлипывала девочка. – Как только Дед опять появился в Мире, слышу его. Всю его боль!
– Куда он идёт? – спросил Инквизитор. Но и все остальные подались вперёд. Даже Дубняк под окном встал на носки сапог, вытягивая шею, чтобы поднести ухо ближе к разбитому окну.
– Я же сказала! – тихо шепчет девочка. – Куда глаза глядят! Искать обратно свою смерть! Он больше не хочет быть живым. Он не хочет больше страдать, испытывать чувств. Потому что его любовь опять ранила его. И он не может терпеть эту боль! Не может, не хочет! Он не хочет больше быть человеком! И хочет умереть!
– Он сам – Смерть, – заявил Инквизитор. Он хотел ещё что-то сказать, но в это время Лилия, с лицом цвета мела, сползла на п