– Похоже, твоей ноге все-таки не суждено исцелиться.
Атальмайр попытался встать, хрипло давясь. Сумел подняться на колени. Рингил снова замахнулся, на этот раз целясь лучше. Призыватель бури в отчаянии заслонился рукой, и Друг Воронов рассек ее без труда, отрезал пальцы, словно ветки, и глубоко вонзился в лицо. Атальмайр издал хлюпающий звук – его губы были рассечены под углом кириатской сталью. Из рта двенды хлынула кровавая пена. Он содрогнулся, словно охваченный припадком.
Рингил поднял ногу, стараясь не потерять равновесие, уперся сапогом в грудь Атальмайра, надавил и вытащил Друга Воронов. Призыватель бури рухнул на обломки как срубленное дерево, и его смоляные глаза уставились в никуда. Гил почувствовал, как со смертью двенды в пространстве вокруг его тела угасают чары, словно тускнеют вырисованные в воздухе каракули. Ощутил, как на освободившееся место с жадностью врывается икинри’ска – бесконечная бесформенная сила, словно море, чьи волны неустанно бегут к берегу и разбиваются о скалы, плещутся и бултыхаются у ног Темной Королевы. Он собрал ее вокруг себя, как доспех, заметался в хаосе. От неведомых пряностей начали слезиться глаза. Он высоко поднял кириатский клинок.
– Рисгиллен! – Он прокричал это во всю глотку, обратившись к разбитому потолку, выпуская из глубины своего естества скрежещущую ярость. – Не смей там погибать, сука! Мне нужно твое гребаное сердце!
Вокруг него имперцы и двенды, то и дело теряя равновесие, сражались в медленно оседающих облаках пряностей, как будто во сне, действие которого происходило на морском дне. Он запрокинул голову, призвал икинри’ска, открылся ей, как шлюз канала, и ударил, выпустив ветвистые молнии. Дотянулся этой силой, скользкой и шипящей, до каждой двендской головы, какую смог найти. Понял, что надо делать так же инстинктивно и безошибочно, как будто нащупал рукоять Друга Воронов.
– Черный народ здесь! Они освободили темные души обезьян и обратили их против вас! Вы слышали голос Стратега! Кириатская сталь несет вашу погибель!
Он почувствовал, как удар попал в цель: сбитые с толку разумы олдрейнов вокруг него конвульсивно содрогнулись. Гил обнажил зубы и ринулся на врагов, ища, хватая, рубя поджилки, рассекая хребты незащищенных спин…
– Рисгиллен? Где ты, Рисгиллен?
…стараясь каждым свирепым ударом изгнать из памяти тот высокий каменный алтарь и то, что там произошло. Он отдирал двенд от своих людей, уродовал и калечил, оставлял лежать в агонии, чтобы имперцы их прикончили. Слезящимися глазами всматривался в каждое двендское лицо сокрушенного противника, но никак не мог отыскать Рисгиллен. Он…
– Рингил! Рингил!
Чья-то рука легла ему на плечо, встряхнула. Гил вслепую развернулся, и Клитрен Хинерионский ловко шагнул вперед, блокируя удар, рука к руке.
– Дело сделано! – крикнул он в лицо Гилу. – Успокойся, дело сделано! Все кончено. Мы их одолели.
– Мы?.. – Рингил пытался сложить слова воедино, пытался найти в них смысл.
– Мы их одолели. Олдрейнов. Смотри. – Клитрен взмахом руки указал на остатки оседающей пряной пыли. Никто ни с кем не сражался, только имперцы с мстительными клинками в руках склонились над последними ранеными двендами. – Всех до единого. Все кончено.
Рингил закашлялся или, может быть, рассмеялся. Клитрен кивнул. Из его глаз струились слезы, лицо покрывали пот, желтый порошок и смердящая пряным кровь олдрейнов. Но наемник ухмылялся. Он взмахом руки указал на потолок – на дыру пятидесяти футов в поперечнике, с неровными краями, где обвалился камень с узором из сот.
– Твоя работа?
Рингил вытер глаза.
– Ага. Надо было их отвлечь.
– Ни хуя себе отвлекающий маневр, а?
– Вроде получилось. – Он уставился на мокрый от слез порошок, твердеющий на пальцах, словно это была какая-то важная улика. – Знаешь, что это?
Клитрен провел языком по верхней губе, попробовал на вкус.
– Порошок чили, верно?
– Да, и не только. Ты вообще вкусы-то различаешь? Тут есть куркума. Имбирь. Молотый кориандр. Это ихельтетская смесь карри.
Наемник усмехнулся:
– Секретное оружие с имперского юга, да? Если не получается скрестить с врагом клинки, надо сперва сделать так, чтобы он задохнулся и ослеп.
– Что-то вроде того. – Рингил снова огляделся, вновь делаясь серьезным. – Все равно найди мне тело этой суки Рисгиллен. Мне нужно, чтобы она была в два раза мертвее остальных, мне нужно ее гребаное сердце.
– Да не волнуйся – если она здесь, значит, дохлая.
– Ага, конечно. Поверю, когда увижу. Скольких мы потеряли?
– Еще не подсчитал. – Покрытое шрамами лицо наемника скривилось. – Вроде примерно половину.
– Подсчитай. И Финдрича тоже найди – он должен быть где-то тут. И еще нам надо…
– Мой господин! Скорее сюда!
Его звал один из гвардейцев, очень настойчиво, и у Рингила от этого голоса душа ушла в пятки. Он повернулся навстречу имперцу, уже все понимая, и прочитал истину по его напряженной гримасе быстрей, чем воин снова заговорил.
– Капитан, мой господин.
Гил превратил свое лицо в маску.
– Насколько он плох?
А вот лицо гвардейца само по себе было достаточным ответом.
– Просит вас, мой господин. Осталось совсем немного.
Нойал Ракан лежал, прислонившись к разбитым остаткам ящика, трясущийся и окровавленный от груди вниз; кровь вытекала из него и сворачивалась в сугробах специй, на которых он лежал. Но юноша улыбнулся сквозь стиснутые зубы, когда увидел приближающегося Рингила.
– П-п-п… – Он сотрясся от кашля и вынужден был начать заново, шепотом. – Поздравляю с победой, мой господин. Вы одержали верх.
– Капитан. – Рингил опустился на колени рядом с ним, и все внутри него кричало от такой формальности. – Я могу что-нибудь для вас сделать?
Ракан покачал головой, сильно дрожа всем телом. Они устроили его так удобно, как только смогли, подложили под голову свернутый плащ вместо подушки, а другим укутали как одеялом. Но кровь не останавливалась, она медленно проступала сквозь плащ, растекалась по земле под ним, и лицо его стало грязно-желтым, как старый пергамент.
– Дай… руку, – пробормотал юноша, нащупывая ее.
Рингил схватил его ладонь, стиснул.
– Вот. Чувствуешь?
– Да… – Еле слышно, все еще дрожащим голосом. – Какой ты… твердый. Как хорошо.
В его улыбке проглядывал несмелый триумф – все наконец-то переменилось, теперь терять нечего, теперь его очередь отпускать двусмысленные шутки. Рингил сжал губы и издал сквозь них тихий звук. Он положил другую руку на руку Ракана, сжал ее – как будто мог в ладонях удержать жизнь, покидающую гвардейца. Ракан отрывисто кивнул.
– Они погибают, как люди, – прохрипел он. – Хороший совет, мой господин. Я… кажется, применил его как следует.
Он слабо взмахнул свободной рукой – видимо, указывая на убитых двенд, что лежали вокруг. Снова закашлялся, и на губах появились брызги крови. Болезненная судорога исказила его черты, и, когда она прошла, в его глазах отразилось что-то, напоминающее мольбу.
– Но они быстрые, Гил. Они ужасно быстрые.
– Знаю. – Он сжал пальцы вокруг руки умирающего. – Да, они такие.
– Я пытался… я… их было слишком много. – Опять кашель, теперь влажный и булькающий. – Простите, мой господин. Вам придется… дальше придется самому.
– Всё в порядке, – тупо проговорил Гил. – Всё в порядке.
Ракан сплюнул кровь. Медленно обвел взглядом мужчин, которые наблюдали за происходящим молча. Перевел дух.
– Наклонись… ближе. Хочу передать… секретные… инструкции.
Рингил наклонился и положил голову рядом с головой Ракана, прижавшись заросшей щекой к его щеке, такой же заросшей. Ракан судорожно всхлипнул. Рингил отпустил его руку и обхватил ладонями лицо.
– Говори со мной, – пробормотал он. – Я здесь.
– Не… не доверяй железному демону, Гил. – Голос гвардейца понизился до отчаянного гортанного шипения. Рингил чувствовал, как юноша вливает в слова последние остатки сил. – У него нет к нам ни любви… ни добрых намерений. Он всем лжет. Он замышляет… предательство, чтобы погубить все хорошее. Я люблю… госпожу Арчет. Но она не императрица.
– Я знаю это, Ной. И она тоже знает. – Он на секунду крепко зажмурился, а потом снова открыл глаза: снова потекли слезы. «Гребаные пряности». Он поцеловал умирающего в щеку. – Ной, трон в безопасности. Успокойся. Расслабься.
– Ты… не станешь… помогать ей свергнуть Джирала? Чтобы… занять трон. Правда, Гил. Она… твоя подруга, я знаю.
– Ей не нужен этот сраный трон, даже если его подадут на блюдечке, Ной. Я обещаю. А теперь отдыхай, ты уже достаточно сделал.
Он почувствовал, как что-то внутри юноши сдвинулось не туда, просело, как если бы он сделал неверный шаг в танце. Ракан издал тихий звук и попытался уткнуться носом в его шею.
– Пахнет… как дома, – удивленно прошептал он и застыл.
Рингил зажмурился. Держал глаза закрытыми, как ему показалось, довольно долго. Затем очень медленно отстранился от тела Ракана и протянул руки с растопыренными пальцами к обмякшему, покрытому пятнами крови лицу гвардейца – как человек, пытающийся согреться у скудного огня. Долгие мгновения он пристально смотрел в пространство между пальцами, сам не зная, чего ищет. Затем опустил руки. Шумно втянул носом воздух и встал.
Все смотрели на него.
– Если кто-то хочет что-то сказать… – Он откашлялся и указал на тело. – Говорите сейчас. У нас не так много времени.
Два гвардейца нерешительно вышли вперед. Рингил отступил, отошел в сторону, оставив Нойала Ракана на попечение товарищей.
– У меня тут для тебя подарочек!
Клитрен Хинерионский весело шагал мимо разбросанных трупов, толкая перед собой Финдрича с заломленной за спину рукой. Работорговец споткнулся, пытаясь удержаться на ногах на беспорядочной, кривой поверхности. Клитрен отпустил его руку и грубо толкнул в спину, отчего тот упал к ногам Рингила, подняв облачко пряной пыли.