Один из морпехов наклонился к самому его уху.
– Хотите, я отрежу ему пару пальцев, мой господин? – услужливо спросил имперец. – Для начала мизинцев, чтобы он призадумался о своем поведении?
Рингил поморщился.
– Нет, в этом нет необходимости. Спасибо.
– Как вам будет угодно, сэр. Но я с удовольствием сделаю это – только прикажите. Я обучался у пыточных мастеров в Дхашаре, сэр. Там очень крутые бандиты – я знаю, что делаю.
«Тебе придется на это пойти, Гил. Ты же знаешь, что придется».
Он позволил себе немного успокоиться и тихо спросил:
– Скажи мне кое-что, наемник. Как, по-твоему, ты меня одолел там, в Орнли?
Клитрен фыркнул:
– Ты что, уроки брать хочешь?
– Я тебя дважды достал, прежде чем ты одержал победу. Что случилось с этими ранами?
– Ранами? – Но на этот раз фырканье прозвучало наигранным. – У меня были царапины похуже от королевского терновника в Тланмаре.
– Да, наверное. – И теперь он наклонился к пленнику, уверенный, что это и было слабое место, источник беспокойной неуверенности, которую он заметил в Клитрене в каюте, прежде чем они поменялись ролями. – Но ведь твоя кольчуга была разрезана насквозь, не так ли?
Наемник ничего не ответил. Его взгляд скользнул куда-то за плечо Рингила. Гил подождал пару ударов сердца и продолжил, стараясь говорить мягко.
– Друг Воронов – кириатский клинок. Закаленная кириатами сталь с вечно острым лезвием. Ты в этой игре участвуешь достаточно долго и знаешь, о чем я. Если направить это лезвие как надо, оно пробьет кольчугу как тряпку. А я все сделал как надо, и тебе это известно. Прямо сквозь твою кольчугу – дважды. Получились большие долбаные дыры, оба раза. Но каким-то образом под ними у тебя осталась только пара царапин. – Рингил внимательно наблюдал за наемником. – Это невозможно, ведь так?
Клитрен фыркнул. Встретился взглядом с Гилом.
– Все, что я знаю о вчерашнем дне, – это то, что ты проиграл, Эскиат. Выдумывай любой бред сивого ящера, если тебе так проще. Делай, что должен. Но кириатская у тебя была сталь или нет, а я все равно тебя уделал, ублюдок.
Рингил покачал головой.
– Но дело далеко не в этом. Думаешь, в Трелейне ты ступил в заколдованный круг? Увидел истинную силу, стоящую за Канцелярией? На самом деле все гораздо сложнее, чем ты можешь предполагать. Финдрич и его приятели ебутся с силами, которыми не могут управлять, и эти силы, когда настанет час, раздавят их, как колесо тележки давит навоз.
– Ну конечно… Тьма на свободе, крадется над болотами. Грядет Олдрейнская зима. – Клитрен плюнул на стол между ними, дернул подбородком в сторону Рингила. – Черная магия и прочий бред сивого ящера – думаешь, я этого раньше не слышал? Иди ты на хуй вместе со своей кириатской сталью.
Напряженное молчание. Морпехи дернулись, на их молодых лицах отразилось нетерпение.
«Тебе придется это сделать, Гил. Давай уже начнем, а?»
Он вздохнул:
– Знаешь, в чем кроется настоящая проблема, охотник за головами?
Клитрен снова зарычал на него, как бродячий пес, но на этот раз Гилу показалось, что пленник дрогнул. Наемник – крепкий как гвоздь или нет – вовсе не был тупым, как бы ни оскорблял его Рингил. Он должен был заметить внезапное спокойствие своего тюремщика и понять, что оно предвещает развязку.
Рингил слабо улыбнулся Клитрену.
– Настоящая проблема в том, что ты забрал моих друзей. И я хочу их вернуть.
– Да что ты? – Наемник растопырил пальцы и с напускной скукой принялся их изучать. Но беспокойство читалось в его голосе без труда. – Ну а я хочу выебать ихельтетскую принцессу-девственницу. Давай проверим, кому повезет первым, а?
Рингил вежливо рассмеялся.
– Нет, ты не понял, – сказал он.
И кинулся вперед.
Быстро сплел пальцы с пальцами Клитрена, сжал кулаки. Наемник от потрясения шарахнулся, а затем попытался возместить проявление малодушия, рванувшись на Рингила, чтобы стукнуть его лбом. Рингил успел отдернуть голову, и пленник, промахнувшись, ударился о стол и железный кронштейн для кандалов.
Морпехи бросились вперед с обеих сторон, ругаясь и обнажая клинки…
– Нет! – Гил, продолжая сжимать пальцы Клитрена, остановил имперцев одним приказом. – Все нормально, все в порядке. Все в порядке.
Морпехи отпрянули один за другим. Гил видел, как они переглядываются: по их лицам в равной степени читались смущение и гнев. Да уж, наверняка им не доводилось присутствовать при таком допросе.
«Ты же знаешь, что тебе придется…»
Он осторожно опустил голову рядом с головой Клитрена.
– Просто два бойца выпускают пар. Верно, Хинерион?
Наемник застонал. Ударил головой боком, но Рингил был слишком близко, чтобы это могло нанести ему какой-нибудь серьезный вред. Он снова прижался к Клитрену, череп к черепу, чувствуя, как щетина царапает его собственную щеку. Их лица опустились на расстояние в несколько дюймов от изуродованной деревянной поверхности пыточного стола. Он отпустил правую руку Клитрена и с силой вдавил левую ладонь в другую сторону его черепа, чтобы удержать клинч.
– Как я и сказал, ты не понял, – тихо прошипел он. – Я собираюсь вернуть своих друзей. Если мне придется сжечь весь…
Клитрен попытался вырваться из его хватки. Рингил крепче сжал голову наемника, впился ногтями в его лицо.
– …весь долбаный Трелейн и сровнять его с болотом, чтобы вернуть их домой, я сделаю именно это. Ублюдки в клике, в Канцелярии, мой собственный гребаный отец – если они думают, что в прошлый раз, когда я навестил город, от меня были неприятности, они ничегошеньки не видели и не уразумели. Ты смекаешь, куда ветер дует, Клитрен Хинерионский?
Приглушенное яростное пыхтение, еще одна попытка боднуть его боком. Он чувствовал, как ноги Клитрена мечутся под столом в поисках опоры.
«Ты знаешь, что тебе…»
Он потянулся внутрь себя. Заговорил хриплым голосом, напрягся, как будто вытаскивая какой-то массивный корнеплод из земли, под солнцем безжалостного лета обратившейся в камень. Нутром ощутил, как с каждым глифом прибывает сила, как она плещется в нем, ища выход – любой выход, кроме того, куда он пытался ее направить. Издал в ответ рокочущий горловой рев сквозь стиснутые зубы, ритмичную литанию, свирепое предупреждение тому, с чем он сейчас сражался: будь оно живым существом, неразумной материей или чем-то средним, ему полагалось убраться на хрен с дороги. Он продолжал крепко держать Клитрена, давил на него своим весом, продолжал тянуть, растягивая упрямые края разреза, который проделал, испортив ткань, которая поди знай как называется…
И получилось.
Как будто ударил кулаком в грязь – и внезапно провалился на другую сторону.
В плачущую тишину.
Рингил вздрагивает и разжимает хватку. Они на месте.
Теперь он безошибочно слышит этот звук – тихий вой, словно ветер в высокой траве, но он знает, что на самом деле причина другая. Он на мгновение хватает Клитрена за голову, как утопающий, цепляющийся за гладкую круглую скалу. Поворачивает лицо и тянет жесткий слюнявый поцелуй по всей щеке наемника, до самого уха. Отпускает и встает на трясущихся ногах. Дергает подбородком в сторону скрюченной фигуры Клитрена, навалившегося на пыточный стол.
Ему почти удается выровнять дыхание.
– Ну все, хватит херней страдать, – говорит он чуть дрогнувшим голосом.
Вокруг простираются Серые Края: болотная равнина до самого горизонта, во всех направлениях, и огромное бледное небо над головой.
Некоторые вещи меняют свою суть или форму, когда попадают на Задворки, некоторые полностью растворяются. Хьил подозревает, что это зависит от того, насколько вероятно – или маловероятно – существование того или иного предмета в целом ряде различных времен и мест.
Пыточный стол почти не изменился.
Дерево, пожалуй, чуть более истертое и потрескавшееся, а в трещинах белеет какой-то лишайник или плесень. Кажется, следы на древесине тоже выглядят по-другому – узор, образованный россыпью вмятин и борозд, внезапно кажется незнакомым, очертания расплывчатых и выцветших пятен изменились, – и к этой новой карте зверств нужно привыкнуть. Кронштейн для кандалов заржавел, а сами кандалы больше не железные – они выглядят сделанными из какой-то дубленой синевато-серой кожи.
Вой вокруг него становится громче – или, может быть, просто сбитые с толку чувства Рингила теперь воспринимают его острее. Он озирается, заранее зная, что увидит, но все еще надеясь, что ошибается.
Клитрен дергается на столе и что-то бормочет. Гил оборачивается и наклоняется над ним, радуясь возможности на чем-то сосредоточиться. Он не уверен, насколько наемник в сознании. От перехода он сам чувствует себя как на утро после слишком большого количества дешевого рома и крина, а ведь он более или менее привык к таким перемещениям. Поди разбери, что ощущает Клитрен.
И все-таки…
Он вытаскивает свой кинжал из драконьего клыка, разрезает сине-серые кожаные кандалы. Это трудней, чем можно предположить, глядя на потрепанные, выцветшие крепления. Одной рукой он подхватывает Клитрена под мышку, поднимает, стаскивает со стола и бросает на болотистую землю. Недолго смотрит на него сверху вниз.
– Черная магия и прочий бред сивого ящера, верно? – Он сильно пинает наемника в ребра. Стоит над ним, дыша тяжелее, чем того требует приложенное усилие. – Почему бы тебе не осмотреться, Клитрен Хинерионский? Посмотрим, что ты тогда скажешь.
Еще один пинок. Клитрен со стоном приходит в себя. Переворачивается на заболоченном губчатом дерне, натыкается на то, что с первого взгляда кажется древним сгнившим причальным столбиком, забитым много веков назад, чтобы отметить край реки, давно высохшей или сменившей русло. Наемник моргает, трет глаза тыльной стороной ладони, потом хватается за столбик, ища опоры. С трудом поднимается на колени, смотрит, за что схватился…
Вскрикивает – отшатывается – снова падает на задницу.
–