Рингил поднял правую руку, гадая, видит ли ее Кормчий.
– Даю слово, – невозмутимо произнес он, – что ничего не скажу Арчет Индаманинармал о твоем намерении посадить ее на Блистающий трон.
Он в значительной степени говорил правду. Арчет была его давней подругой по оружию, однажды спасла ему жизнь после войны, и еще в Ихельтете прошлым летом он пообещал ей быть стражем порядка во время экспедиции. Он был обязан вызволить ее из когтей Лиги. Но обсуждать с ней ее долгосрочное будущее – отнюдь нет.
Кроме того…
Он знал, что такое лидерство. Видел его в действии: сперва среди знакомых по бандам портовых трущоб в юности, потом – во время войны, как будто повстречался с его более взрослой, возмужавшей, набравшейся сил версией. По ходу дела ему и самому приходилось брать на себя руководство людьми, когда не оставалось другого выбора, и он старался изо всех сил, как того требовала вера остальных в его авторитет – оказалось, что разницы практически нет, – а потом бросил это дрянное дело, как бросают вонючий труп.
Время от времени, уже после войны, от него требовали снова взять на себя это бремя. Рингил знал его досконально, знал его тяжесть и вес, знал, чего оно стоило.
И он знал Арчет.
Он не видел у нее особого аппетита к этой вони.
– Я считаю тебя искренним, – чопорно сказал Анашарал. – И помогу тебе.
– Хорошо.
«Для нас обоих, – не стал добавлять Рингил. – Потому что только это удерживает меня от того, чтобы просто так выкинуть тебя за борт и посмотреть, как ты тонешь, – ведь ты рассказал мне все, что я хотел узнать».
Он доверял Анашаралу лишь до тех пор, пока мог поднять его железную громаду без посторонней помощи, и даже сейчас, если бы жизнь Арчет не висела на волоске, он не видел бы причин пересматривать свою оценку. Это был хрупкий союз, и не тот, который мог бы ему понравиться.
«Хреновы железные демоны, ну кому они нужны?»
«Прямо сейчас, Гил, тебе».
Мысль поразила его, явившись из ниоткуда: последний мимолетный зуд, последняя судорога в трупе его замученного любопытства.
– И последнее, – сказал он, – а потом нам лучше заняться кое-какими планами. Ты сказал, что, когда сделаешь Арчет императрицей, Кормчие встрепенутся и придут к ней, или что-то в этом роде.
– Они очнутся и проявят полную силу, чтобы служить ей. Да, я так сказал.
– То есть в данный момент они работают вполсилы? Они мощнее, чем кажется?
– Намного мощнее, да. – В голосе Кормчего послышались деликатные нотки. – Но, как я уже сказал, кир-Арчет Индаманинармал еще не полностью раскрыла свой потенциал. На самом деле, с тех пор, как огненные корабли ушли, она почти полностью пренебрегла кириатской миссией. Ангфал по-прежнему обязан защищать ее в меру своих возможностей – Грашгал установил эти правила довольно твердо. Но Манатан, Каламан и остальные были связаны более пространно, более свободными узами. У них есть возможность не только чувствовать себя обиженными, но и действовать в соответствии с этим. Если последняя оставшаяся кириатка решила пренебречь своими клятвенными обязанностями, утопиться в наркотиках и жалости к себе, с чего им беспокоиться?
– Арчет сказала мне, что они дуются, потому что их бросили.
На мгновение воцарилось напряженное молчание.
– И это тоже.
– Какое-то ребячество со стороны темных и могущественных духов, вызванных из пустоты, не так ли?
– Да, конечно. Поскольку ты сам никогда не смотрел на пустоту, Рингил Эскиат, не говоря уже о том, чтобы существовать в ней, возможно, тебе следует воздержаться от суждений о тех существах, которые видели ее.
Рингил встал из-за тесного стола и потянулся, пока не затрещали суставы.
– Я просто думаю, что союзники из них будут довольно убогие, даже если они и впрямь однажды заработают, э-э, в полную силу. Во всяком случае, я бы не хотел, чтобы такие защищали меня с флангов.
– Ты имеешь право на собственное мнение, невзирая на всю свою неосведомленность. Но это не меняет сути ситуации кир-Арчет Индаманинармал, которая такова: ей предстоит работать с Кормчими. И кому из нас не приходилось в то или иное время иметь дело с союзниками, далекими от совершенства?
Рингил хмыкнул.
– Да уж, точно, – сказал он и пошел искать Клитрена.
Глава тридцать седьмая
«Вижу, ты все еще расстроен».
Он избегал Кормчего с тех пор, как они отплыли в Трелейн. Но от голоса железного демона в его голове никуда не деться.
«И, поверь мне, я бы оставил тебя дуться в свое удовольствие, если бы мог».
– Я не дуюсь, мать твою!
Он поклялся себе, что больше не поддастся на приманки и провокации, но эта конкретная стрела попадает в цель. Он солдат, он долбаный имперский морпех; он не дуется. Он выслушивает приказ, вникает в стратегию, расстановку сил и местность, соответствующим образом выполняет. По ходу дела защищает своих людей, если это возможно.
«Прости меня, – мягко говорит Анашарал. – Ты производил впечатление…»
– Это потому, что я игнорирую весь твой бред сивого ящера и ложные пророчества, как они того и заслуживают.
Он склоняется ниже над своей работой: надо пришить оторванный холщовый рукав к боевой куртке, чтобы ее снова можно было надеть под кольчугу и не натереть до крови кожу на плечах. Он пытается заглушить любой последующий ответ, но слова уже льются в его разум.
– Откровение предписывает не слушать демонических духов, – рычит он. – Ибо они принадлежат пустоте. Я должен был с самого начала следовать писанию.
«Ты с самого начала нуждался в моей помощи. Ты был сбит с толку уже при нашей первой встрече, не так ли? Тебя мучили сомнения и видения».
– Я…
«Твой разум разрывается от сил, что раздирают его изнутри, неспособный справиться с очевидной судьбой, которая тебе предназначена и которую ты должен принять. Иногда ты сомневался даже в собственном имени. Если бы я не взял тебя тогда под свое крыло, что бы сотворили твои свирепые мечты и иллюзии с твоим рассудком?»
Он молчит, замерев с иголкой в руках. Безусловно, в той версии событий, которую излагает Кормчий, есть зерно истины – его мучают кошмары каждую третью ночь, он не знает, сколько это длится, но отчетливо помнит, что в самый первый раз проснулся с криком и страдал потом от худшего похмелья, какое с ним случалось за много лет. Они отправились кутить, праздновать новые назначения, включая его собственное, – на речной фрегат, под командование госпожи Арчет. Он помнит, что пил в «Объятиях Утонувшей Дщери» – и, наверное, там-то с ним и случился обморок, но очнулся он в Восточной Главной казарме. Кошель и повседневное снаряжение были нетронуты, так что кто-то, видимо, отнес его домой.
Из недр ноющей головы словно блевотина рванули ужасы: товарищи и близкие отворачивались от него, не слыша его голоса, когда он кричал им вслед. Он остался один на холодном ветру, под свинцовым небом, без цели и без пути. Госпожа Арчет – в рискованном положении, и ему до нее не дотянуться. Толпа, стонущая и кричащая где-то, наползающее ощущение неизбежной гибели…
Он подавил эти чувства. Он справился с похмельем и вернулся к службе.
Но сны не оставляли его и со временем измучили. Он начал делать ошибки, небольшие ошибки, но их накопилось достаточно, чтобы ему пришлось привлечь к ответственности другого человека. Он забывал, где находится, забывал, сколько времени прошло. Он мог долго стоять неподвижно, пока кто-то не вырывал его из забытья. Память играла с ним злые шутки. Он смотрел на что-нибудь обыденное – свою койку в казарме, тренировочный двор на восходе солнца, грот-мачту речного фрегата, устремленную в небо над головой, – и ему казалось, что он видит это впервые в жизни. И все это время сны шуршали на краю поля зрения, как крысы среди теней, ожидая наступления темноты.
До того дня, когда нашли Кормчего.
Сначала голос железного демона в голове пугал его так же сильно, как и сновидения. Конечно, сперва это существо заговорило со всеми: его голос донесся из мерцающего пустынного воздуха, как будто в происходящем не было совершенно ничего необычного. Сначала оно обратилось к госпоже Арчет – и это было, как он предполагал, вполне уместно, – после – к командиру Хальду, а затем как будто случайно выбрало нескольких человек, пока его несли вниз по склону вулкана. И с капитаном Ньянаром, и с надзирателем, конечно, когда тот уже на фрегате кое-как попытался провести обряд экзорцизма.
Но, насколько ему было известно, Анашарал больше ни с кем не общался мысленно.
Он собирался немедленно сообщить об этом командиру, как только они вернутся в казармы, но по пути домой вниз по течению реки случилась любопытная вещь.
Кормчий его успокоил.
«Ты не должен волноваться из-за своего состояния, – сказало это существо. – Я и раньше видел людей в подобном положении. Просто ты был рожден для великой судьбы, как некоторые другие люди, и теперь приближаешься к точке поворота. Осознание шевелится внутри тебя, как огромная пробуждающаяся змея. Вот почему тебе неспокойно».
– А госпожа Арчет?
Он выпалил это, не успев подумать, и другие люди на палубе речного фрегата с любопытством посмотрели в его сторону.
«Все верно. Кир-Арчет Индаманинармал – сама женщина великой судьбы, и нет сомнений, что ты должен сыграть значительную роль в ее жизни».
Слова, смысл – как дверные засовы, вставшие на место, как внезапно наполнившийся ветром парус. Все показалось правильным, каким не было уже много недель.
– Тогда что же мне делать?
Он пробормотал это себе под нос, облокотившись о фальшборт и глядя, как мимо скользит Ан-Монал, оставаясь позади.
«Смотреть и ждать, друг мой. Мне тоже придется это сделать. В этом мы похожи больше, чем можно себе представить. Нам обоим суждено вести госпожу Арчет по пути, который для нее уготован, мы оба должны сыграть свою роль. Мне моя понятна, а вот твоя – нет, по крайней мере пока. Единственное, что мне известно: ты должен расслабиться, а не противиться этой роли».