Самолет встряхнуло – он вошел в зону турбулентности. Буш, чтобы не слететь на пол, ухватился за спинку дивана, триумвиры же сидели как вкопанные.
– Нет, не выдумка. – Буш думал, что Хабанера разозлится, но он говорил спокойно. – Почему же выдумка? Вот вы, например, мыслите, вы чувствуете, вы ощущаете реальность себя, других людей, этого самолета и, наконец, всего мира. Мы с вами (да и все живое тоже) рождаемся, живем, умираем – почему же мы выдумка? Только потому, что созданы сознанием высшего существа? Но ведь это есть в разных религиях, даже в некоторых диких культах. Мысль о том, что мир создал христианский Бог, вас не смущает, а мысль, что его создал хамбо-лама Итигэлов, вам кажется странной? В чем причина такой дискриминации? В том, что хамбо-лама бурят? Или, по-вашему, миры могут создавать только представители белой расы?
– Да нет, при чем тут это. – Буш чувствовал себя раздосадованным. – Просто я не понимаю… Если мир создал хамбо-лама, то, значит, никакого единого Бога не существует?
– Почему не существует? Существует, конечно. Иначе кому бы мы молились, у кого просили помощи и спасения?
Буш был окончательно сбит с толку.
– Но тогда в каких отношениях находится хамбо-лама с Богом?
– В таких же, как и со всеми: он его создал.
– Кто кого создал? – не понял базилевс.
– Итигэлов создал Бога.
Буш почувствовал, что, если дело пойдет так дальше, он начнет потихонечку сходить с ума. Очевидно, это почувствовал и Хабанера, он слегка смягчился.
– Да тут нет ничего такого, – успокаивающе сказал триумвир. – Вы просто не знакомы с базовыми концепциями сотворения мира. Итигэлов и Бог соотносятся как Брахман и Атман. Это же так очевидно, высочайший.
Буш стал закипать.
– Действительно, очевидно, – сказал он ядовито. – Как это я сразу не заметил!
Но Хабанера не обратил внимания на его сарказм.
– Брахман есть абсолют, душа мира, первооснова всех вещей и феноменов, изначальный импульс, из которого мир вышел и к которому рано или поздно он вернется. В нашем случае Брахманом, вероятно, является Итигэлов. Он создает мир, созерцая его, но в созерцании этом нет никакого чувства и даже мысли – это чистое видение. Он пребывает, но даже не осознает своего существования, как и положено Брахману. Функции же управления миром находятся в руках Бога, который является Атманом. Он вечная, неизменная духовная сущность, абсолют, сознающий свое существование. И поскольку Атман, или, иначе, Бог, сознает свое существование, к нему есть смысл обращаться, он может что-то изменить как в мире, так и в жизни человека… Хотя в последнее время идет на это крайне редко.
– Ладно, – сказал Буш, – ладно. Правильно ли я понимаю тогда, что в этом мыслимом мире Атман – это триединый Бог христиан, а все остальные – дешевая подделка. Например, африканские или там индийские боги, все эти Шивы, Кришны, Кали и тому подобное?
Хабанера улыбнулся.
– Вы же врач, – сказал он. – И как врач знаете, что существует множество концепций человеческого тела. Есть современная академическая медицина, есть медицина Ибн Сины, есть традиционная китайская, есть гиппократова с ее жидкостями и соками, есть ведовство и знахарство, есть гомеопатия – и много еще чего. Как узнать, какая концепция верна?
– Вероятно, практическим путем, – влез в разговор Чубакка Рыжий.
– Вот и видно, что ты не врач, – отнесся к нему Хабанера. – А вот Максим Максимович знает, что верны все концепции. Одного и того же человека, одну и ту же болезнь можно лечить самыми разными способами, подчас взаимоисключающими, лечить и вылечить. Так же и мир в целом. В том-то и прелесть мира, что он устроен по-разному. Он одновременно такой, сякой, пятый и тридцать девятый. И только совсем уж ограниченные догматики полагают, что мир только такой – и никакой больше. Возьмите, например, языческих богов и духов, царствовавших на земле до появления единого Бога. Когда-то они были в тренде, потом настало им время уступить дорогу новому. Но что было делать со старыми богами в новые времена? Объявить яко небывшими, не видеть в упор? Но это было бы глупостью несусветной, хотя обычно люди так и поступают – не видят то, что не хотят видеть. Однако проповедники единого Бога были людьми неординарными. Они не стали опровергать очевидное, но дали ему другую оценку. Они обозвали богов древности демонами, бесами, злыми духами и загнали их в ад, на дальнюю периферию видимого мира. Но уничтожить их они, конечно, не смогли. Потому что уничтожить ничего нельзя, можно лишь закрыть глаза на что-то, упорно не видеть то, что есть… А уничтожить ничего нельзя – запомните это, базилевс.
Хабанера умолк, молчали и все остальные, тишину нарушало лишь еле слышное гудение реактивных двигателей.
– Хорошо, – сказал Буш, – пусть будет так, как вы говорите. Одного я не понимаю – зачем мы к нему летим, к этому самому хамбо-ламе?
– В созданной им вселенной мы стоим на вершинах, – любезно отвечал Хабанера, – мы практически управляем этим миром. Хотя и не одни, конечно, но все же, все же… И вот как добросовестные управители мы должны знать, к чему клонится все дело. Так сказать, есть ли у мира шанс, или он все-таки окончательно загонит себя в яму, после чего его покинут и Атман, и Брахман, и он опрокинется в хаос. Если шанс все-таки есть, мы должны это знать и должны понимать, как его использовать. Вот за этим мы и летим к хамбо-ламе – задать ему кое-какие вопросы.
Буш был поражен.
– Вопросы? Какие еще вопросы? И зачем? Если он, как вы говорите, Брахман – верховный принцип, не осознающий себя, а нас и подавно, то что он может ответить?
– Он сам, конечно, не может. Но ведь есть Атман. И время от времени Атман, который есть функция Брахмана, возвращается к нему. А вот к Атману, как мы знаем, вполне можно обратиться с вопросом. И если он посчитает нужным, он нам ответит.
– А кто будет спрашивать? – поинтересовался Буш.
Триумивиры весело переглянулись между собой, и Хабанера отвечал, не моргнув глазом:
– Спрашивать, высочайший, будете вы…
Глава 15Арупа
Мощный бронированный джип с хранителем в чине полковника за рулем подвез их прямо к главному входу дацана. Степь расстилалась вокруг, засыпанная снегом, горели загнутые вверх золотые крыши пагод на смутном фоне близких, седых по-зимнему гор.
Желто-красные резные ворота монастыря, увенчанные чем-то вроде крыши, показались Бушу смутно знакомыми, как будто он был здесь уже, и, может быть, даже не один раз. Об этом, кстати, его еще раньше упредил Хабанера.
– Если в дацане вас настигнет ощущение дежавю, не удивляйтесь…
– Что я был тут в прошлой жизни? – пошутил базилевс.
– В этом мире, как мы знаем, нет ничего невозможного, – уклончиво отвечал Хабанера.
Прежде чем покинуть машину, базилевс и триумвиры накинули поверх ряс теплые плащи («Из шерсти лам сделаны», – пошутил Чубакка, и только спустя пару минут Буш понял, что речь шла не о монахах, а о животных). Пешком, как простые смертные, они вошли на территорию дацана. Вокруг было пустовато, прихожан не было видно, только кое-где торопливо перебегали от здания к зданию легко одетые монахи в таких же, как у них самих, красных и красно-желтых рясах. Полковник из службы охраны остался в джипе, так что их теперь никто не сопровождал.
– Мы что, так и пойдем – без охраны? – удивился Буш.
– Не волнуйтесь, базилевс, – хитро улыбнулся Мышастый. – Иволгинский дацан – одно из самых защищенных мест на земле.
– Ну да, понимаю, – кивнул Буш. – Кто же осмелится напасть на место, где пребывает Брахман…
– И это тоже, – согласился Мышастый.
Буш думал, что они сразу направятся к главному соборному храму Цогчен-дуган, который маячил прямо перед ними, но Мышастый подтолкнул его налево, к неширокой серой дорожке, слегка присыпанной мокрым снегом. Дорожка эта, как выяснилось, обходила по периметру весь монастырь. Буш слегка удивился такой бесцеремонности и вопросительно посмотрел на триумвира: что происходит? Но вместо Мышастого ответил шедший чуть впереди Хабанера:
– Для начала, августейший, мы с вами совершим гороо, ритуальный обход дацана.
Буш не возражал: гороо так гороо, ему и самому любопытно. Поинтересовался только, какой во всем этом смысл.
– Миряне считают, что гороо очищает от мирской скверны, настраивает сознание на нужный лад, уничтожает дурные мысли, – отвечал Хабанера, неторопливо отмеряя шаги по дорожке. – Вот видите, вдоль всего нашего пути стоят барабаны-хурдэ. Внутри в них записки с мантрами. Таким образом, вращая барабаны, вы как бы возносите Победоносному молитвы, только тысячекратно умноженные и усиленные. Есть в этом обходе и практический смысл…
Он показал на вытянувшиеся неподалеку торговые лавки с разной сувенирной и богослужебной мелочью. Тут были нефритово-голубые диски би, которые кладут на грудь умершего, священные колокольчики, связки монет с мантрами, отгоняющие злые силы и привлекающие богатство, четки, китайские статуэтки Милэ, черепах и трехпалой жабы, монашеские чаши, глиняные лошадки для успеха в учебе и карьере, буддийские иконы на ткани танки, верблюжьи одеяла для паломников, островерхие белые калмыцкие шапки, теплые угги и даже почему-то изображения Конфуция, непонятно как попавшего в буддийский стан конкурентов. Среди всего этого дешевого великолепия на стене сиротливо висело мокрое, оборванное объявление: «Сдается в аренду монгольская войлочная юрта…»
Чубакка, забежавший вперед, уже хищно приглядывался к замысловатой, покрытой патиной статуэтке Майтрейи – судя по всему, старинной, антикварной.
– Монахи, – продолжал тем временем Хабанера, – справедливо полагают, что совсем неплохо будет, если публика купит что-то на территории монастыря. В конце концов, это дополнительный источник дохода для общины.
– Значит, Будда не возражает против торговли в храме? – улыбнулся Буш.
– Будда – чрезвычайно широко мыслящий человек, если вообще можно говорить так о Будде, – заметил Хабанера. – Но вообще говоря, это неважно. Главный здесь, как мы помним, – не давно почивший господин Шакьямуни, а конкретный и вечно живой хамбо-лама Итигэлов.