Но отныне все должно было пойти иначе – ясно, прозрачно, эффективно. Базилевсом становился триумвир Мышастый – так решили все трое триумвиров, об этом и по телевизору сказали. Правда, объявлял это почему-то один только Мышастый, прочих никого не было. Ну так это и логично, если подумать, он теперь базилевс, все сам и решает. Зачем ему какие-то триумвиры?
Так или иначе, день был особенный, и доверенные рыцари Ордена уже собирались недалеко от дворцовой площади, где в прямом эфире должна была идти инаугурация. Сегодня все решится, сегодня, наконец, кончится богомерзкое царство кадавра. Сегодня Орден скажет свое слово, и страна пойдет совсем другим путем – новым, невиданным, необычайным.
Обычно чуткий, командор так задумался о будущем, что пропустил момент, не услышал, как бесшумно открылась в квартире дверь и кто-то вошел в нее – кто-то чужой, легкий, опасный. Опомнился Быстроногий, только когда пришелец вырос перед ним, словно из-под земли.
Секунду командор моргал на него сухими, красными от бессонницы глазами, потом выдохнул: перед ним стоял рыцарь Василий.
– Черт, – сказал он, – это ты!
– А ты ждал кого другого? – спросил Василий.
Быстроногий смерил его взглядом. Василий взгляд выдержал, глаз не отвел.
– Нет, – Быстроногий покачал головой. – Не ждал. У тебя все готово?
– У меня всегда все готово, – сказал Василий.
И опять тон его не понравился Быстроногому, и опять он посмотрел на слесаря, пытаясь уловить что-то недосказанное в его лице. Но лицо это, как и следует рыцарю Ордена, было совершенно непроницаемо.
Василий раскрыл свой чемоданчик, вытаскивал оттуда инструменты. Надо было проверить пневмопочту – чтобы в решительный миг сработала железно, без перебоев, чтобы информация дошла до каждого рыцаря в нужное время, не опоздала. Он никуда не торопился, аккуратно раскладывал газовые ключи, прессы и труборезы, протирал их, поднимал к окну, чтобы видно было, рассматривал во всех деталях.
Быстроногий сначала не обращал на все это внимания. Потом стал глядеть на слесаря с холодным изумлением. Наконец не выдержал, сдвинул брови.
– Так и будешь тут шуровать? – процедил он сквозь зубы.
– А где прикажешь мне шуровать? – удивился Василий.
– В ванной.
Рыцарь покачал головой.
– В ванной тесновато будет, неудобно… Ванная – это заключительный этап.
И он снова, по которому уже разу, стал перебирать свои железки. Они постукивали, позвякивали, ложились то в одном порядке, то в другом. Быстроногий, нервы которого последние дни натянуты были как струна, скрипнул зубами.
– Ты мне мешаешь, – не выдержал он.
– Чем это я тебе мешаю? – удивился Василий и поглядел наконец ему прямо в лицо. В глазах его Быстроногий уловил странное выражение. Больше всего оно было похоже на злость. Если бы перед ним был не Василий, а другой рыцарь, так бы он и решил. Как говорили древние: настоящую злобу не спутать ни с чем… Но Василий не мог испытывать сильных чувств, это все знали. Во всяком случае, сильных отрицательных чувств. Ненависть, злоба, ярость, презрение – все это старый рыцарь изжил давным-давно, а может, и сразу появился на свет с таким мирным и спокойным характером. Но сейчас глаза его смотрели как-то по-новому, по-особому.
Быстроногий чуть не сказал, что ждет важного звонка, но вовремя прикусил язык. Василий ведь не знал, что он командор, да и незачем ему было это знать, знали об этом только ближние приоры Ордена.
– От размышлений отвлекаешь, – пробурчал Быстроногий, ничего более убедительного не нашел.
Василий только ухмыльнулся в ответ:
– Какие твои размышления, гонец? У тебя все мозги, как у футболиста, давно в пятки стекли…
И эти слова не понравились командору, совсем не понравились. Никогда раньше не позволял себе спокойный, выдержанный Василий так явно грубить. Субординации между ними особой не было, для Василия он был просто гонцом, но Василий и к нижестоящим всегда обращался с уважением, не говоря уже о равных.
«Он что же – с ума сошел? – лихорадочно думал Быстроногий, на Василия не глядел, чтобы не выдать себя блеском глаз. – Или провоцирует меня? Но чего ради?»
Конечно, можно было попробовать усмирить Василия, командор владел психотехниками высшего уровня, о которых рядовые рыцари только догадываться могут. Но, во-первых, не в том он сейчас был состоянии, чтобы укрощать своей волей чужую, его и без того трясло. А во-вторых, нет ни одной техники, действенной на сто процентов. Ну и черт с ним, с Василием, не до него сейчас, после разберемся.
– Ладно, – Быстроногий улыбнулся криво, – нет так нет. Ты тогда здесь, а я там.
И он двинул в гостиную, краем глаза приглядывая, что будет делать Василий. Но старый рыцарь спокойно вернулся к своим инструментам.
В гостиной Быстроногий сел было в кресло, но спустя несколько секунд понял, что сидеть не может, слишком он взвинчен, слишком напряжен. Ни один человек в мире этого бы не понял по виду его, спокойному и слегка отчужденному, но внутри него все клокотало.
Сегодня все решится, сегодня дело их получит окончательное завершение и перейдет на другую, новую стадию, о которой рядовые рыцари и догадываться не могли. А он, командор, мог, и не только мог, но и знал наверняка и сам активно во всем этом участвовал по прямому приказу Великого магистра. Теперь оставалось совсем немного, последние указания, несколько точных перемещений – и…
Ожил, наконец, во внутреннем кармане телефон. И хоть командор предусмотрительно перевел его в бесшумный режим, но от внезапной вибрации едва не подпрыгнул. Сделал один неторопливый вдох, выдох – еще медленнее, взял телефон.
– Слушаю, – сказал он…
Закончив разговор, Быстроногий отключил мобильник, сунул его во внутренний карман – и встретился глазами со взглядом Василия, который покинул кухню и невесть как оказался в комнате во время разговора.
– Так-так, – серьезно сказал старый рыцарь, – по телефону болтаем?
Командор выдержал паузу.
– А тебе-то что? – сказал он. – Мне по работе нужно.
– Не нужно по работе, – покачал головой Василий. – Параграф устава 2.6 запрещает рыцарям Ордена разговоры по мобильному телефону.
– Да и черт с ним, – грубо отвечал Быстроногий. Все уже было ясно, можно было не сдерживаться. Одним рыцарем больше, одним меньше, какая разница? – С дороги, старик.
Но старик не ушел с дороги.
– Измена, однако, – выговорил он, сурово глядя на Быстроногого.
Быстроногий не стал тратить время на слова. Отравленный дротик скользнул из рукава ему в ладонь, оттуда, почти не задержавшись, полетел в старого слесаря. Дротик ударился ему в грудь и, отскочив, бесполезно повалился на пол.
Гонец глазам своим не поверил. Кираса? С какой стати? Василий носил ее на всякий случай или о чем-то догадывался?
– Измена, – повторил Василий, в руке его сверкнул гаечный ключ.
– Стоять! – властно велел командор, складывая пальцы в мудру господства. Но голос его предательски дрогнул, и Василий не послушал его. А может, у него была кираса не только против оружия, но и против внушения?
Василий стоял в пяти шагах, ближе не подходил – все-таки, видно, побаивался не в меру шустрого гонца.
– Кто тебе звонил? – спросил Василий.
– Это тайна, – сухо отвечал командор, нащупывая дротик уже в левом рукаве. Второй раз промахнуться нельзя, кидать надо в голову, в глаз. Иначе яд не подействует сразу, а за это время слесарь много бед может натворить со своими ключами. Да, кстати, у него и у самого могут быть дротики – почему не использовал, интересно? Видимо, что-то подозревает, но настоящего положения вещей все-таки знать не может. Да и откуда ему знать тайну между двумя? Нет-нет, это он, Быстроногий, выдумал себе бог весть что. А Василий просто подозрительный идиот, с которым если не сейчас, то потом можно будет разобраться без шума и пыли. А пока говорим, забалтываем старого дурака…
– Из дворца звонили? – уточнил Василий. – Мышастый собственной персоной?
Быстроногий похолодел: ах как плохо, как погано! Такого уже не заболтаешь, такого надо рвать на части, сжигать в подземных печах, развеивать по ветру… Но откуда он мог узнать, откуда, откуда? Знали ведь только двое – он и сам триумвир. А может, все-таки… Нет, конечно, никто не мог видеть, как Быстроногий входит в чертоги к Мышастому, он пользовался тайным подземным ходом. Но там, в чертогах, внутри… Прислуга, хранители? Он никогда не показывал лица. Тогда кто, кто?
Время неслось с необыкновенной скоростью, а он все думал, думал, пытаясь понять…
Да, была там одна баба – страшная как смерть, да, может, она и есть смерть, триумвиры между собой звали ее Хель, царица мертвых. Может, она и подслушала, она и рассказала. Но какое дело подземной правительнице до нашей грешной тверди, до наших мелких забот и мышиной возни? Но, кроме нее, ведь, кажется, больше никого…
Пока он раздумывал, дротик надежно лег в левую руку. Не смотреть в глаза, без подготовки, иначе поймет, догадается. Метнуть придется не замахиваясь, снизу, под углом – не самый удачный ракурс, но ничего, справимся, не зря учили лучшие мастера этого дела. Ну, с богом… Р-раз!
Плюх! Бамм!
Быстроногий взвыл сквозь зубы, схватился за левую руку. Многоопытный Василий рассмотрел-таки приготовления, по глазам ли прочел, по мельчайшим судорогам лица – но увидел и успел первым, метнул свой чертов гаечный ключ.
Твердая железяка ударила в плечо, ушибла мышцы, заставила разжаться руку, повалилась с лязгом на пол. Он было нагнулся за выпавшим дротиком, но остановился, увидев глаза Василия.
– Ну-ну, – сказал тот хмуро, – следующая в глаз прилетит.
И командор почему-то поверил ему. Может, лицо было такое, а может, просто увидел, что в руке тот держит дротик. Терять Василию и правда было нечего. Быстроногий медленно выпрямился.
– Слушай, – сказал он. – Я все объясню. Это игра такая, понимаешь? Типа шпионской. Двойной агент, слышал когда-нибудь? Я – двойной агент. И нашим, и вашим.