– Что это было?
Вместо ответа Берни широким жестом пригласил ее в дом.
На лестнице их встречал хозяин, Пьетро Лоредан, в старинном костюме, парике и маске, если бы не герцог, Саша ни за что не узнала бы потомка дожей за маскарадным костюмом. Она поняла, что Берни явился в современной одежде для поддержки своей дамы, ведь большинство присутствующих соблюли дресс-код. И на душе потеплело.
Вечер удался, подавали прекрасное шампанское, к их паре то и дело подходили знакомые герцога, шутили, беседовали на легкие и ничего не значащие темы, а девушке было безумно приятно оказаться на таком маскараде в качестве спутницы герцога де Луна. А главное, ни маленького маркиза, ни несостоявшейся свекрови нигде не наблюдалось, и девушка расслабилась. Они немного потанцевали, потом Сашу пару раз пригласили на танец незнакомцы в масках, пока герцог был занят беседой то с одним, то с другим гостем.
Закончилось все далеко за полночь. Гости почти разошлись, хозяин позвал Берни и Сашу в небольшой зал, где потолок был покрыт фресками, а на стенах шелковая ткань обрамлена золотыми полосами. Они устроились на мягком диване, слуга принес бутылку виски и стаканы и, неспеша потягивая янтарный напиток, Берни и Пьетро обсуждали, как прекрасно прошел прием.
Клонило в сон. Саша поднялась, подошла к открытому окну, смотрела на незнакомую ей площадь и темную, приземистую, очень старую, судя по силуэту, церковь. Девушка силилась разглядеть, что написано на внушительной каменной табличке на стене соседнего дома, прекрасно освещенной из их окна.
– Я тебе наизусть скажу, что там написано. – заметил ее интерес хозяин дома. – Это предостережение. Нельзя сквернословить, заниматься коммерцией, вести себя неподобающе возле храма Божьего. Это объявление магистратов по делам богохульства.
– Как интересно, а кто это?
– Одна из фигур венецианской юстиции, которой не существовало в других местах. Но это очень долгая история, я расскажу вам ее, прекрасная Алессандра, в другой раз. – Пьетро поднялся, чтобы проводить их к выходу.
– Увы, мое палаццо не выходит на канал, но с другой стороны в этом его огромное преимущество, когда поднимается высокая вода, acqua alta!
Они распрощались, и Саша с герцогом отправились в сторону ее дома.
– Осторожно, благородные синьоры, тут лестница, – из темноты вновь материализовалась фигура фонарщика в старинном костюме.
– Так кто это? – спросила Саша, когда они отошли достаточно далеко. – Мне вначале показалось, что это привидение!
– Это кодега.
– Кто? Или что?
– В Венеции XII века не имелось освещения и прогулки по ночному городу были опасны для жизни. Поэтому с 1128 года Венецианская республика решила принять превентивные меры для предотвращения опасностей для венецианцев в темноте ночи, установив «чезендели», масляные свечи на стенах города. Но это не мешало грабителям и убийцам, пока в 1450 году не поместили четыре больших фонаря под аркадами Риальто и не был принят закон, который обязывал любого иметь фонарь при ходьбе в ночи. Тогда и появились личности, которые сопровождали благородных господ, освещая их дорогу своим фонарем. Хороший способ заработка для простого народа.
– Я бы сказала, и сегодня не многое изменилось, – засмеялась Саша. – Эти люди и назывались кодегами?
– Да, считается, что это слово происходит от греческого οδηγός, то есть проводник, возница, либо от названия масляной лампы, которая всегда висела в центральной части гондолы. А масло для лампы добывали из свиной шкурки, которая и называлась «còdega». Эти люди знали все городские сплетни, ведь часто сопровождали господ на ночные свидания. А в венецианском диалекте с тех пор существует выражение «держать свечу» – «far ed còdega».
– Да, у нас в русском языке тоже есть такое выражение. А откуда он взялся сегодня?
– Все просто, думаю, это актер, нанятый Пьетро для придания колорита маскараду. Возможно, их даже несколько, переулки вокруг темные, так что вполне полезная идея.
У Саши остались двойственные чувства от вчерашнего вечера. Ей понравился карнавал, но герцог распрощался быстро и даже холодновато и исчез в темноте, не дождавшись, когда девушка откроет дверь в «верблюжий» дворец.
От грустных мыслей ее отвлекла Соня, взахлеб рассказывавшая об успехе их вина, о прекрасном фуршете, вот правда Василий почему-то не остался.
– Да ты забыла о бедном сибиряке в том миг, как услышала, что ваше вино победило. И он все понял.
– Может, так оно и лучше… – вздохнула Соня, а Саша вдохновенно рассказывала подруге о маскараде и фонарщике.
– Так кто такие магистраты по делам богохульства, или как их там?
– Не знаю, обещали рассказать.
– Ты помнишь, что у нас осталось три дня? Вот подпишу все контракты, проведу встречи и домой. Может, ты к нам, в Сентинеллу?
– Мне домой пора. Пока долетишь с этими пересадками…
– А что с герцогом?
– А ничего. Странная какая-то у меня судьба. Прямо не везет.
– Еще не вечер. Но он тебе хотя бы нравится?
– Не знаю. Он мне нравится, конечно, но в глубине души я боюсь…
– Чего?
– Что он окажется тем влиятельным другом Олеси.
– Но тебе же он ничего не предлагал? Такого, неприличного?
Саша заверещала возмущенно, и стукнула Соню подушкой по голове.
Глава 17.
В 10 часов утра она привычно нажимала звонок на дворце графини Контарин.
Флавио рассказал, что пока знакомство с окружением гида и адвоката ничего не дало, у погибшей девушки осталась лишь мать, братьев или страдающих брошенных бойфрендов, поклявшихся отомстить адвокату -разлучнику тоже не было. А вот в отношении журналиста выяснился один факт. Один из его коллег вспомнил, что Терранова просил о рекомендации общему знакомому, он активно собирал информацию в отношении графини Контарин.
– Обо мне? Ну, не много он смог бы написать, – усмехнулась графиня. – В моем возрасте порочащих связей уже не бывает, деньги в офшорах я не отмываю, произведения искусства из галереи не продаю налево. Я даже в фондах, собирающих средства, не участвую, всегда использую свои.
– Он надеялся… встречался с людьми, которые вас знают.
– Только не говорите мне имен, капитан, и не говорите, что кто-то делился информацией. Я стара, и не хочу новых разочарований в людях. Я достаточно их испытала в своей жизни.
– Графиня, а кто такие магистраты по делам богохульства?
– Ох, как далеко вы забрались, деточка. Сегодня мало кто из венецианцев о них помнит.
Флавио пожал плечами: – Слово знакомое, а что там было, даже не помню. Может, и не знал никогда.
– Со второй половины XIII века в Венеции жестоко наказывали bestemmiatori, богохульников. Некоторым даже отсекали языки и выкалывали глаза. А в 1537 году была создана особая судебная власть: магистраты против богохульства. Их было двое, они избирались Советом Десяти. Но со временем магистраты стали заниматься не только богохульниками, в 1539 году Совет поручил им наказания преступлений, связанных с нравственностью, азартными играми, нарушением приличий. Это был единственный орган, уполномоченный принимать анонимные жалобы. Они сами расследовали, выносили и исполняли приговоры.
– А почему именно в Венеции?
– Это были годы, отмеченные войнами, голодом и эпидемиями, поэтому люди заискивали перед божественной милостью, устраняя все, что могло спровоцировать месть Небес.
– И магистраты верили анонимкам?
– Их эмиссары обходили таверны и казино, на каждый сестьере- район Венеции было выделено сначала два, а затем четыре человека.
– Полиция нравов?
– Нечто большее. Богохульство, осквернение, сексуальное насилие в отношении девственниц, которым обещали брак, проституция, издание запрещенных или богохульных книг. Особенно доставалось священникам. Если их уличали в неподобающем поведении, то сажали в «чебу» – железную клетку, которая вывешивалась на площади Сан Марко. Часто священники, получавшие лишь хлеб и воду, не доживали до приговора.
– И каким был приговор магистратов?
– Если богохульники не могли заплатить штраф в размере 3 лир, немалые деньги в то время, их бросали в воду. Но некоторым выкалывали глаза и отрезали языки.
– Обалдеть, это похлеще Савонаролы во Флоренции! – И тут глаза у Саши расширились так, что чуть не вылезли из орбит. – Погодите! А вам это ничего не напоминает?
– Деточка, мы живем не в XII и не в XV веке. Кто сейчас помнит о тех временах?
– Вы сами говорили, что Венеция вне времени.
– Ты хочешь сказать… – Флавио тоже вытаращил глаза, – что наши убитые – жертвы магистратов по делам богохульства?
– Не магистратов, конечно, а тех, кто решил ими стать. Среди магистратов не было фамилии Контарин?
– Вы подозреваете меня, дорогая?
– Конечно, нет, я ищу связь.
– Магистраты были учреждены дожем Николом Контарином, а еще один мой предок, Антонио Контарин, был в то время патриархом Венеции. Вы, наверное, слышали, деточка, что в Венеции нет епископа, этот город исторически живет под религиозной власть патриарха.
– Вот! – Снова возбужденно подскочила Саша. – Теперь даже сомнений нет! Эти тела в вашем саду появились в знак уважения перед потомком тех Контарини. Своеобразное жертвоприношение, а заодно и выход в публичное пространство, так сказать.
– Ты хочешь сказать, что они хотят быть пойманными?
– Нет, я хочу сказать, что они предостерегают следующих жертв.
– Сложно предостерегают, даже капитан не помнит о «бестеммьятори» и их палачах.
– Но все же сходится! Олеся была в их глазах, ну ладно, не только в их, девицей без морали, адвокат обесчестил девушку, девственницу или нет, но все равно сходится. Гид продавал себя пожилым богатым дамам, журналист позорил известных людей города, да еще и замахнулся на графиню Контарин. А бедный Лучано просто пал жертвой любви. Его мне жалко больше всех… И приговор они выносили по старым канонам, помнишь, Флавио, нашли следы ржавчины на одежде и на теле Лучано? Его держали в клетке прежде, чем убить.