– Силу? – Добровол не удержался от усмешки. – Посмотри на себя, Крысун. Тело твое немощно. Лицо твое бледно и изрыто морщинами, и даже волосы с головы облетели. О какой силе ты говоришь?
Несколько мгновений Крысун молчал. Затем он медленно поднялся с кресла, взглянул на одного из бояр и негромко предложил:
– Подойди сюда.
Боярин испуганно покосился на Добровола, но, поскольку тот молчал, встал с лавки и боязливо приблизился к Крысуну. Крысун, глядя боярину в лицо, положил ему на плечи руки. Боярин побледнел и сжался, не в силах вынести взгляд мерцающих нечеловечьих глаз.
– Ты спрашивал, о какой Силе я говорю? – прошипел Крысун, обращаясь к Доброволу. – Вот об этой.
И одним рывком тощих когтистых рук Крысун разорвал боярина пополам. Разорвал с хрустом и треском – так, словно боярин был не живым человеком, а чучелом, сшитым из ветхой рогожи и набитым сухим сеном.
Тощие пальцы чудовища разжались, и изуродованное тело боярина бесформенной кровавой грудой рухнуло на пол. Крысун взглянул на Добровола и, ухмыляясь, медленно слизнул с пальцев кровь длинным черным языком.
Двое бояр, сопровождающих Добровола, в ужасе попадали на пол. Одного стошнило. Второй принялся бить поклоны и шептать заклинания-обереги, торопливо поминая всех богов и боясь забыть хоть одного.
Крысун на них не смотрел. Взгляд его был устремлен на Добровола.
– Теперь ты мне веришь, боярин? – прошипел он.
Добровол сидел на лавке ни жив ни мертв. Он бы и рад был что-нибудь сказать, но от ужаса слова встали у него поперек горла.
– Ты нужен мне, Добровол, – проговорил Крысун своим жутким шипящим голосом.
– Зачем я тебе? – вымолвил, едва шевеля языком, боярин. – С такой силищей ты и сам совладаешь с Первоходом.
Крысун усмехнулся:
– Может быть. Но ты мне нужен. Я хочу, чтобы ты раздал людям мои дары.
– Дары?
Крысун кивнул:
– Да. – Затем повернул голову к своему молчаливому спутнику и распорядился: – Покажи ему наши дары, Бун.
Тот кивнул, поднял руки к лицу и скинул наголовник с такого же гладкого морщинистого черепа, как у хозяина. Затем наклонился и поднял с пола большую полотняную сумку. Поставил ее на колени, расстегнул и запустил туда костлявую руку.
Добровол следил за его движениями напряженным, испуганным взглядом. Бун тем временем достал из сумки гроздь каких-то вещиц и с грохотом высыпал их на стол.
Добровол уставился на темную россыпь.
– Это и есть «дары»? – хрипло спросил он.
Крысун кивнул:
– Да. И ты раздашь их людям. – Крысун медленно обошел стол, подошел к боярину вплотную и положил ему на плечи свои страшные когтистые руки. – Бояре, согласившиеся принять мою сторону, называют меня Повелителем, – прошипел он. – Но каждому Повелителю нужна армия. Верно?
– Верно, – согласился Добровол, боясь пошевелиться и с ужасом глядя на пальцы Крысуна.
– Моя армия еще слишком мала, – продолжил тот. – Но благодаря тебе нас станет больше.
Добровол сглотнул слюну и хрипло спросил:
– Ты хочешь, чтобы я раздал твои дары горожанам?
Крысун усмехнулся и медленно покачал головой:
– Нет. Сегодня я приказал своим воинам сделать вылазку в город. И я понял одно: жители Хлынь-града сильно изменились.
– Изменились?
Крысун прищурил свирепые глаза и злобно прошипел:
– Они осмелели. Подняли головы. Каждый подросток теперь умеет владеть мечом.
– Но…
– Мы начнем не с Хлынь-града, Добровол! – резко перебил Крысун. – Мы начнем с Онтеевки! Ты заставишь людей взять мои дары. А потом… – Крысун усмехнулся и легонько сжал пальцами плечи Добровола. – Потом ты вернешься в город и подготовишь жителей к моему приходу. Понял ли меня?
– Да, – вымолвил Добровол. Затем кивнул и угрюмо процедил: – Да будет так!
9
Ночная мгла окутала Хлынь. Небо затянули тучи, спрятав от людских глаз звезды и ущербную луну. Воздух был сырой и по-апрельски теплый.
– …Людей полегло множество, – взволнованно докладывал советник Кудеяр, шагая рядом с Глебом. – Одних растерзали на куски, другим перегрызли глотки. От иных остались лишь кости да кровавые куски одежи. Просто жуть.
Глеб, мучительно поморщившись, потер пальцами виски. Улочка, к которой они подошли, была запружена народом. Ярко горели светочи, освещая место недавнего побоища.
– Прикажи отогнать зевак подальше, – велел Глеб советнику Кудеяру.
Тот кивнул, вынул из сапога плеть и двинулся к цепи охоронцев и напирающей толпе. Глеб направился туда, где факелов было больше всего, кивнул знакомым десятникам, скользнул взглядом по растерзанным человеческим телам, возле которых сидели лекари «из новых», отобранные для «городской лекарской службы» самим Глебом.
Остановившись возле группы районных старост, Глеб кивнул им и сухо осведомился:
– Ну, как тут у вас?
Отвечать стали сразу трое, но Глеб остановил их жестом, ткнув пальцем в самого пожилого:
– Говори ты.
Тот нахмурился, пригладил ладонью бороду и сказал:
– Людей полегло много, Первоход. Бандиты резали их, как скот. Из тех, кто видел, уцелели всего трое.
– Где они сейчас?
– Лекарь Хвалимир отпаивает их валерьяновым настоем. Плохо им. Трясутся. Два слова связывают с трудом.
– Так-так.
Глеб, поглядывая на тела и останки тел убитых, достал из кармана берестяную коробку, открыл ее и вытряхнул самокрутку. Вставил ее в губы и щелкнул зажигалкой. Язычок пламени осветил хмурое, бледное лицо. Крышка зажигалки захлопнулась, и лицо Глеба снова погрузилось в полумрак.
– Сколько убитых? – выпустив облако белесого дыма, спросил Глеб.
– Точно не скажешь. Нашли останки двадцати пяти человек. Но эти твари сжирали людей целиком.
– Раненые?
– Много. Около полусотни. Лекари говорят, что половина из них до утра не доживет. А те, что выживут, останутся калеками.
– Дьявол, – процедил Глеб сквозь сжатые зубы.
Он снова глубоко затянулся сигаретой. Выдохнул вместе с дымом:
– Опиши мне их.
Староста замялся.
– Они как люди… – глухо проговорил он. – Только лысые, тощие и голые. И еще – у них острые зубы, а на пальцах – огромные когти. Когда они напали…
Глеб слушал взволнованный отчет старосты с напряженным вниманием, не упуская ни одного факта и время от времени вставляя короткие, уточняющие реплики. И чем больше он слушал, тем больше мрачнело его лицо.
Подошел Кудеяр. Подождал, пока староста замолчит, потом заслонился рукой от яркого факела, который пронес мимо охоронец, и спросил:
– Что думаешь, Первоход?
Глеб несколько секунд молча курил – не столько размышляя, сколько убеждая себя в том, что не принять правду не получится. Значит, нужно принять.
– Судя по описанию, – нехотя заговорил он, – эти же твари разорили караваны, шедшие мимо Повалихи. И они поубивали купцов.
– Если это так, то…
Кудеяр замолчал, отвлекшись на охоронцев, которые пронесли мимо на растянутом плаще куски того, что когда-то было человеком. Даже в темноте было видно, как побледнел Кудеяр и как дернулось его лицо.
– Первоход, я…
– Если тебе худо, можешь отойти, – разрешил Глеб.
Кудеяр, однако, не ушел. Он достал из кармана кафтана платок, пропитанный пахучим и терпким настоем бодрун-травы, и поднес его к лицу.
Один из десятников, стоявший неподалеку и руководящий уборкой трупов, приблизился к Глебу и осторожно тронул его за плечо.
– Прости, добрый господин, – спросил он, – ты упомянул Повалиху?
Глеб внимательно посмотрел на широкое, изрытое глубокими морщинами и шрамами лицо десятника.
– Да. А что?
Десятник сдвинул тронутые сединой брови, снял шелом и вытер рукавом поддевки потный лоб. Кольчуга тихонько скрежетнула у него под мышкой.
– Много странного я слышал в последние месяцы об этом селе, – глухо произнес десятник.
– И что же ты слышал?
– С полгода тому назад пришли в Хлынь-град два повалихинских мужика. Выглядели они как добытчики…
– Ты говоришь про добытчиков бурой пыли?
– Да.
Глеб затянулся самокруткой и отшвырнул окурок в сторону.
– Добывать бурую пыль запрещено, – резко сказал он. – Я выставил кордоны на подходах к Гиблому месту.
– Верно, – кивнул десятник. – Но добытчики – народ ушлый, многие из них научились обходить наши кордоны.
Он замолчал, ожидая от Глеба разрешения продолжать. И Глеб спросил:
– Что дальше?
– Я сам при том не был, но прохожие говорили, что эти два мужика творили возле кружечного дома чудеса. Один из них заставил человека сгинуть.
– Как это? – не понял Глеб.
– Да так. Сказал ему – сгинь! Тот и сгинул. Будто и не было его. Куды ты с носилками, мяфа! – заорал вдруг десятник на шарахнувшегося от него ратника. – К возкам неси, к возкам!
Десятник снова повернулся к Глебу и с досадой изрек:
– Совсем ратники ополоумели. Вроде и смерть часто видели, а тут как с ума посходили. Непривычное дело: трупы на улицах родного города.
– Это верно, – сухо согласился Глеб. – Ты не дорассказал историю про добытчиков. Что ж было потом?
– Потом? – Десятник нахмурился и потер ладонью бородатую щеку. – Потом случилось другое чудо. Но что там было в точности, сказать не могу. Одни говорят, что оба добытчика провалились под землю. Другие – что земля разверзлась, и черная лапа Велеса утащила обоих в мрачные недра.
Десятник замолчал. Глеб обдумал его слова. Интуиция подсказывала ему, что все это – и чудеса, которые показывали в Хлынь-граде повалихинские добытчики, и лысые твари, совершившие набег на Хлынь, и дикари-уроды, напавшие на Рамона и Хлопушу, – все это звенья одной цепи. И что все эти события – лишь начало. И что самое страшное грядет впереди. Прежде интуиция не раз спасала Глебу жизнь. Но мог ли он доверять ей сейчас? Он давно не ходил в Гиблое место. Чувства и ощущения его были уже не так остры, как прежде. Да и силы в себе прежней Глеб не чувствовал.
Нападение чудовищ и впрямь было похоже на разведку боем. На этот раз они убрались восвояси. Но что будет, коли решат напасть еще раз? Сила у них огромная. Если верить Рамону и Хлопуше, каждая из этих тварей лютостью и мощью не уступит оборотню. И то, что Глеб увидел и услышал сегодня, подтверждало их слова.