Осторожно переступая через кости, кровавые лужи и разбросанный скарб, Глеб медленно продвигался вперед. Изредка приходилось огибать то сломанные сани, то кучу мусора, перегородившую всю улицу. Время от времени нога оскальзывалась в темных пятнах на мостовой.
Где-то вдалеке тоскливо звонил, болтаясь на ветру, оборванный колокол. В домах было так тихо, словно все жильцы давно вымерли.
Глеб и Рамон прошли с полверсты, когда дорогу им загородили груды кирпича и обгорелые бревна. Среди развалин виднелись кучи нечистот, и зловоние, исходившее от них, было просто нестерпимо.
– Здесь, кажется, была школа? – хриплым голосом проговорил Глеб.
– Да, – отозвался у него за спиной Рамон. – Больше школ в городе нет. И мануфактур тоже. Все они сожжены и разрушены. – Помолчав секунду, Рамон мрачно добавил: – Миру, который ты построил, пришел конец.
– Да. – Глеб поднял руку к лицу и вытер рукавом горящие глаза. – Все оказалось намного более хрупким, чем я думал… Слишком хрупким.
– Наверное, еще не пришло время, – осторожно предположил Рамон.
Глеб отвернулся от развалин школы, секунду или две постоял неподвижно, потом резко развернулся и зашагал в другую сторону. Рамон растерялся, но быстро его нагнал и зашагал рядом.
– Куда ты идешь, Первоход? – спросил он.
– К Голице! – хмуро и яростно ответил Глеб.
– К вещунье?
– Да! Эта тетка всегда знает больше других!
Рамон нахмурился и проговорил:
– Так же, как ведьма Мамелфа?
– Верно, – отозвался Глеб. – Но не напоминай мне про Мамелфу. При звуках ее имени мой меч сам выпрыгивает из ножен!
– Это так, – согласился чернявый толмач. – Ты и с Голицей не особо ладил. Захочет ли она тебе помочь?
– Захочет. Рано или поздно темные твари доберутся и до нее. Она не дура и прекрасно это понимает. В городе есть лишь один человек, который может остановить этот кошмар. И этот человек – я.
На тропу бесшумно прыгнуло лысое чудовище. Замерло, по-паучьи растопырив руки и ноги, и уставилось на Глеба красноватыми злобными глазами.
– Первоход! – взволнованно воскликнул Рамон.
Глеб, не останавливаясь, выхватил из ножен меч и одним ударом разнес твари голову. Затем ударом сапога сшиб урода с тропы, нагнулся, зачерпнул пригоршню мокрого снега, протер меч и вложил его в ножны. Затем, так же молча и угрюмо, зашагал дальше.
Рамон сглотнул слюну, перекрестился, испуганно глядя на агонизирующий труп лысуна, обошел его стороной и быстро нагнал Глеба.
4
Вещунья Голица встретила их неласково. Вид у нее был хмурый и усталый, и даже румянец на полных щеках полыхал не так ярко и жизнерадостно, как обычно.
– Давно не виделись, Первоход, – сказала она, сидя за столом и глядя на Глеба своими голубыми и прозрачными, как родниковая вода, глазами.
– Да, давненько, – отозвался Глеб, усаживаясь на лавку.
Голица скользнула взглядом по лицу Рамона, снова уставилась на Глеба и осведомилась:
– Ты опять пришел меня убивать?
– Только если за углом не прячется твой холоп Валуй, – в тон ей ответил Глеб.
Года четыре назад у них случилась неприятная стычка. Глеб тогда пребывал в затяжной депрессии, которую, как и каждый нормальный русский мужик, пытался вылечить водкой, брагой и олусом. Однажды, хорошенько прополоскав олусом мозги, он вообразил, что может вернуться домой, если истребит в княжестве всю нечисть. И начать нужно с тварей, которые обитают в Хлынь-граде.
В тот миг идея показалась Глебу гениальной. Недолго думая, он вынул из кобуры ольстру, забил патронами магазин и отправился на охоту.
Первой жертвой алкоголического безумия Глеба Орлова стал бродячий пес, которого Глеб с перепою принял за оборотня. Глеб долго гонялся за ним по оврагу с ольстрой в руке, будучи уверен, что держит в руке меч. Однако псу удалось ускользнуть.
Тогда, немного поразмыслив, он выбрал себе новую жертву. Если не удалось убить оборотня, то он хотя бы может разделаться с ведьмой, живущей неподалеку. И Глеб, рассвирепев от одной мысли о гадостях, которые делают людям ведьмы, отправился к вещунье Голице.
Дверь избы, в которой жила вещунья, он вышиб плечом. Затем стремительно вошел в горницу, наставил на розовощекую ведьму ольстру и прорычал:
– Прощайся с жизнью, тварь!
Но в этот миг из-за двери вышел холоп Голицы – здоровенный мужик по прозвищу Валуй. Он вышиб из рук Глеба оружие, взял ходока в охапку и швырнул его в чулан.
Голица продержала Глеба в чулане пять дней, пока он окончательно не пришел в себя. Это пятидневное заключение вылечило Глеба от затяжной депрессии и спасло от белой горячки, к которой он неминуемо приближался.
Сейчас, уставившись на Глеба насмешливым взглядом, Голица чуть склонила голову набок и осведомилась:
– Ты пришел, чтобы расспросить меня про кровожадных лысунов, не так ли?
– Так, – хмуро ответил Глеб. – Ты мне про них расскажешь?
Голица поплотнее закуталась в кружевной платок, накинутый на плечи, вздохнула и неохотно ответила:
– Я не хочу с ними связываться, Первоход. Уже несколько дней они здесь полные хозяева.
Зрачки Глеба яростно сузились.
– Если их не остановить, они перебьют всех, – отрывисто проговорил он.
Голица отрицательно качнула головой.
– Не думаю. Крысун Скоробогат пообещал, что темные твари не тронут тех, кто будет послушен.
– Вот как? – Глеб холодно усмехнулся. – Они уже преподнесли тебе свой «дар», не так ли?
– Еще нет, – спокойно ответила Голица, никак не отреагировав на его тон. – Они приходили несколько раз, но я не открывала дверь. Я вещунья и чувствую их приближение издалека. И твое приближение я тоже почувствовала.
– Ну да. – Глеб усмехнулся. – Я ведь тоже «дикая тварь из дикого леса».
Несколько секунд оба молчали.
– Что ты хочешь сделать, Первоход? – снова заговорила вещунья. – Чего ты добиваешься?
– А ты не догадываешься? – холодно сверкнул глазами Глеб. – По-моему, это очевидно. Я хочу положить конец вакханалии, которую устроили эти гады.
Голица чуть прищурилась.
– Заботишься о своих «шрамах»? – с едва ощутимым оттенком насмешки спросила она. – Сколько их у тебя осталось?
– Пять. Но сейчас мне плевать на это!
– Тогда зачем тебе лишние хлопоты?
Глеб подался вперед и, глядя вещунье в глаза, угрюмо проговорил:
– Крысун и Добровол разрушили все, что я создал. И они должны поплатиться за свои преступления.
– Понимаю, – кивнула Голица. – Но если ты объявишь им войну, для тебя это плохо кончится.
– Война уже идет, вещунья, – изрек Глеб. И, презрительно дернув губой, добавил: – Странно, что ты этого не заметила.
Голица снова склонила голову набок. Несколько мгновений она смотрела на него искоса. Затем проговорила с нотками сочувствия в голосе:
– Если ты ввяжешься в драку, тебя постигнет страшная участь. Я это вижу.
– Я не боюсь смерти, если ты об этом, – тем же холодновато-презрительным тоном возразил Глеб.
– Есть вещи пострашнее смерти, Первоход. О таких вещах я и говорю.
По лицу Глеба пробежала тень.
– Напрасно ты пытаешься меня запугать, вещунья. Чему быть, того не миновать. А теперь расскажи мне о лысых тварях. Откуда они взялись и как с ними бороться?
– Что ты сам про них знаешь? – спросила Голица.
– Знаю, что все началось со скоморохов, – ответил Глеб. – Эти бедолаги ехали в Повалиху. По пути их угораздило заблудиться. Они попали в Гиблое место и подхватили там какую-то заразу. Вместе с заразой они привезли в Повалиху «дары». Вещицы, которыми «одарило» их Гиблое место. За несколько месяцев все жители Повалихи превратились в темных тварей. А теперь эта участь грозит и жителям Хлынь-града.
Еще несколько секунд Голица молча раздумывала, затем выдохнула:
– Хорошо. Я попытаюсь тебе помочь.
5
Страшен был взгляд вещуньи, когда она подняла его от чана с кипящим колдовским варевом и устремила на Глеба. Но еще страшнее был ее голос, когда она заговорила:
– Свистел ветер… С неба падал мокрый снег… Скоморохи долго искали убежища и уже отчаялись его найти, как вдруг набрели на пещеру… Россыпи чудны́х вещей покрывали пол пещеры так густо, что ноге некуда было ступить… Скоморохи дрожали от холода и страха… Рухнув на пол, они стали взывать к богам, просили спасти их от зубов темных тварей и вывести из чащобы…
Голица сомкнула побелевшие губы и долго сидела с бесстрастным, омертвелым лицом. Потом заговорила снова, и голос ее зазвучал отстраненно и монотонно:
– Продолжая молиться, несчастные безумцы стали брать в руки чудны́е вещи… И тогда боги Гиблого места услышали их молитвы… Небо прояснилось, ветер утих… Когда скоморохи вышли из пещеры, лес встретил их покоем и тишиной… Вскоре они вышли на большак и продолжили свой путь.
Голица замолчала, несколько раз моргнула, потом качнула головой и провела по лицу пухлой ладонью, словно снимала с него паутину. После этого вновь взглянула на Глеба и спросила:
– Все ли из того, что я рассказала, ты понял?
– Да, – кивнул Глеб. – Я понял все. Видимо, я должен найти пещеру, в которой все началось. Но я ума не приложу, где ее искать. Послушай, вещунья… – Глаза Глеба блеснули. – А может, ты дашь мне лешью указку? Я знаю, у тебя должна быть.
Голица усмехнулась углом рта и покачала головой:
– Нет, Первоход. Здесь тебе лешья указка не понадобится. Она помогает найти утерянное, а ты ничего не терял.
– Как же мне найти эту пещеру? – хмуро спросил Глеб.
Голица прищурила голубые глаза и напряженно ответила:
– Ты найдешь ее, если прислушаешься к себе.
– Ясно, – с саркастической ухмылкой проронил Глеб. – Внутренний голос подскажет мне, куда идти. Да вот только в последнее время он не отличается болтливостью. Не подскажешь: как мне развязать ему язык?
– Все ответы на твои вопросы – в тебе самом, Первоход, – спокойно проговорила Голица. – А я больше ничем не могу тебе помочь.