ледний раз кто-то был. А что, если Джек будет разочарован?
Она немного помедлила, прежде чем вытащить из коробки вложенную в нее карточку. И как только увидела, что там написано, у нее задрожали руки.
– О-ла-ла! – Голос Алекс заставил ее вздрогнуть. – Цветочки доставлены в офис на всеобщее обозрение!
Та стояла в дверях, и на губах у нее играла многозначительная улыбка.
– Что-то скрываешь от меня, а? Ладно, давай выкладывай! Кто этот счастливчик?
– О, просто небольшая благодарность от Рассела.
«Молодчина, Кэтрин, отличная отмазка!»
– Рассела? Он хоть симпатичный?
– Это мой реставратор, Эл.
Алекс с подозрительным видом кивнула.
– Ты, видать, неплохо ему платишь…
– Давай только без пошлостей.
Когда Алекс уходила, ее смех во всеуслышание разносился по всему коридору.
Кэтрин опять взяла карточку, вглядываясь в почерк.
«Немного скромной красоты, чтобы украсить кабинет, в котором ее и так в избытке. Уоррен».
Уоррен. Уоррен Райт.
От запаха гардений ее вдруг затошнило. Кэтрин порвала карточку на мелкие кусочки и засунула их поглубже в корзину для мусора. И тут зазвонил телефон.
Она пристально посмотрела на него. А вдруг это он – звонит узнать, довольна ли она его подарком «скромной красоты»?
– Да? – ответила она с резкостью, призванной осадить звонящего.
– Ого, трудный денек?
Джек… Голос его звучал так, будто он стоял прямо рядом с ней.
– О, Джек, простите… Да, немного напряженный, – отозвалась Кэтрин, закрывая коробку с цветами и отодвигая ее в сторону.
– Готов поспорить: вкусная еда и немного хорошего вина способны успокоить нервы, – сказал он, и Кэтрин сразу представила, как его чудесная улыбка просачивается по телефонной линии. – Кроме того, вы задолжали мне вторую попытку после того вечера.
– О, не знаю, буду ли я хорошей компанией, Джек… Может, как-нибудь в другой раз?
– Простите, но это мы уже проходили. Я могу заскочить… скажем, часиков в восемь? У меня есть на примете одно классное местечко. Тихая, непринужденная обстановка… Умиротворяющая еда… Скажите «да». Пожалуйста.
Губы у нее шевельнулись прежде, чем мозг успел их сдержать.
– Пожалуй, мне не помешало бы немного умиротворения… То есть такой вот еды.
Он заливисто рассмеялся и повесил трубку.
Ну вот, не стукало не брякало, подумала Кэтрин. Еще одно свидание.
Место, которое имел в виду Джек, и вправду оказалось тихим и непринужденным. За исключением пожилой пары, которая почти не разговаривала друг с другом, они были там единственными посетителями. Греческая кухня. Семейное заведение. Владелец знал Джека и усадил их за столик в дальнем конце зала. Меню им так и не принесли. Просто стали подавать еду. И вправду хорошую.
– Мой отец ухаживал здесь за моей матерью, – сказал Джек, накалывая зубочисткой оливки и фету. – Кирос всегда следил, чтобы у них был этот столик. Подальше от окон, чтобы никто не мог их увидеть. Здесь отец попросил ее руки.
– Очень романтично, – отозвалась Кэтрин. Внезапно ее охватила непреодолимая фантазия. Она – великолепная и знаменитая Ребека Федела, за которой при свечах ухаживает красивый и богатый Роберт Райт, в то время как алчные папарацци разочарованно топчутся снаружи под дождем, пытаясь хотя бы одним глазком глянуть на них…
– Раньше я иногда просил его сводить меня сюда, – продолжал Джек, прерывая ее размышления. – Сам не знаю почему. Такие вечера никогда не доставляли мне особого удовольствия.
– Наверное, из-за слишком уж болезненных воспоминаний.
«Это мне близко», – подумала Кэтрин.
– Мой отец был из творческих гениев. Едва окончив колледж, разработал трициклическое соединение под названием хлорпротиксен. Которое продается под торговой маркой «Пролаксис».
– Я слышала про него.
– Этот препарат и заложил основу компании «Райт Фарма». Позволил нам сколотить целое состояние. – Голос у него звучал почти смущенно.
– Рада, что тоже внесла свой вклад в итоговый результат.
– Упс, – поперхнулся Джек.
– Всё в порядке, – сказала Кэтрин. Ее улыбка рассеяла напряжение. – На юридическом мы называли его «расслаблаксис».
Она предпочла не упоминать, как называет этот препарат сейчас.
– Как бы там ни было, папа обитал в палатах собственного разума. А после смерти моей матери, – Кэтрин заметила, что Джек предпочел не употреблять слово «убийство», – еще глубже спрятался за их дверями. Во время моих нечастых визитов между школой-интернатом и шикарными летними лагерями наши беседы были, что называется, довольно натянутыми.
– Похоже на одинокое детство.
– Думаю, я напоминал ему о ее отсутствии. Но я никогда по-настоящему не знал ее. Не мог сопереживать. Все, что я знал, это что у меня нет матери и что я медленно, но верно теряю отца. Честно говоря, я был гораздо счастливей, когда меня не было дома. – В его голос прокралась неприкрытая грусть.
– Так вот почему вы завербовались в морскую пехоту?
Последовала долгая пауза, во время которой Джек сверлил ее своими ослепительными глазами.
– Простите, – наконец произнесла она, – просто не смогла удержаться и отыскала вас в «Википедии».
– Моя декларация независимости, – улыбнулся он, повторяя собственные слова Кэтрин во время их первой встречи в спортзале.
– Так как же вышло, что бывший морпех в конечном итоге возглавил компанию из списка «Форчун-пятьсот»[27]?
– Помогает то, что у меня есть дядя, который ее основал.
– Должно быть, это большое давление и ответственность.
– Хотите кое-что знать? Я мог бы бросить все это хоть завтра.
Кэтрин приподняла бровь.
– Да ладно… правда?
– Просто взять и пуститься в плавание по Чесапикскому заливу. Чтобы посмотреть, куда меня занесет ветер.
– Не сомневаюсь – на очень роскошной яхте.
– Хотите со мной?
«А что, – подумала Кэтрин, – тоже способ испытать судьбу».
– А что на это сказал бы дядя Уоррен?
Джек ни секунды не колебался.
– Он бы приревновал. – И снова эта улыбка.
И опять у Кэтрин запылали щеки.
– Похоже, у вас непростые отношения.
– Уоррен Райт стал мне бо́льшим отцом, чем когда-либо мой собственный.
Кэтрин показалось, что это прозвучало немного оборонительно.
– Мой отец тоже умер, когда я была совсем маленькой, – сказала она, чтобы сменить эмоциональный настрой. – А мой отчим… – Кэтрин сделала паузу, чтобы собраться с мыслями и убедиться, что не зашла слишком уж далеко. – Три года назад перенес инсульт и с тех пор превратился в овощ.
– Сожалею.
– Моя мать вот нисколько об этом не сожалеет.
«И я тоже, – чуть было не добавила Кэтрин. – Сукин сын получил по заслугам». Но сдержалась.
– Думаю, она чувствует себя освобожденной. Это был не лучший брак. – «И я – живое тому свидетельство». – Ого, наверняка это не та непринужденная беседа, на которую вы рассчитывали, приглашая меня на это свидание, так ведь?
Джек рассмеялся.
– Итак, когда привезут мебель? – спросил он.
– Мебель?
– Не можете же вы жить в этом месте без мебели… Иначе оно похоже на гробницу.
При слове «гробница» по спине у нее пробежал неприятный холодок.
– Не знаю. Еще не решила, чего хочу. Вообще-то на данный момент я не могу себе особо много чего позволить, – ответила Кэтрин, опустив ту часть, в которой отказывалась от настойчивых предложений своей матери обставить таунхаус.
Джек вдруг стал задумчивым, явно что-то прикидывая. А затем поднял на нее взгляд, словно ребенок, задумавший какую-то каверзу.
– Давайте-ка слегка прокатимся.
На юго-востоке Вашингтона, за рекой Анакостия, между стадионом имени Роберта Ф. Кеннеди и бывшими военно-морскими верфями раскинулся квартал бетонных бункеров, эвфемистически известных как общественные помещения временного хранения – памятников нашей стяжательской культуре, мавзолеев для ненужных пожитков, большей части которых в конечном итоге суждено отправиться на свалку или в телепрограмму «Хватай не глядя». «Тесла» Джека бесшумно скользила по дну каньонов, образованных громоздкими блокгаузами с подъемными стальными дверями и сверхпрочными навесными замками, пока не подкатила к одному из самых внушительных строений на восточном конце комплекса. Кэтрин дожидалась на переднем сиденье, гадая, в какого же рода свидание вляпалась, пока он отпирал и поднимал лязгающую пластину ворот. Галогеновые фары «Теслы» залили ярким светом пространство внутри, выхватив из темноты груды мебели, тщательно укрытые и аккуратно расставленные вокруг серебристого купе-кабриолета «Мерседес 380SL».
Джек повернулся и махнул рукой, приглашая ее присоединиться к нему.
– Я убрал сюда все это барахло после смерти папы. Так и не удосужился от него избавиться.
Кэтрин прошлась между стульями и столами, свернутыми восточными коврами, лампами. Все высочайшего класса, изготовленное на заказ. Никакой тебе «ИКЕА», никакого «Уэст Элм». Но зацепил ее взгляд в первую очередь «Мерседес». Пыльный, но хорошо ухоженный, нигде ни пятнышка ржавчины. Хром был блестящим и гладким, без оспинок или коррозии, кожа по-прежнему оставалась эластичной и гладкой. Кэтрин не удержалась и погладила ее кончиками пальцев.
– Машина моей матери, – объяснил Джек. – Свадебный подарок от моего отца. Он просто не мог с ним расстаться. Ну давайте же. Садитесь.
Кэтрин встретилась глазами с его ободряющим взглядом. Он открыл ей дверцу. Поерзав на сиденье и устроившись поудобней, она взялась за руль.
И тут ее словно встряхнуло всем телом, отчего у нее перехватило дыхание. Ей показалось, что она падает. Кэтрин отдернулась, будто укушенная разрядом скопившегося статического электричества. Джек не обратил на это внимания. Он уже обходил машину, чтобы устроиться на пассажирском сиденье. Потом помахал ключом, висящим на золотой цепочке. На эмалевом брелоке была выгравирована буква «Р».