Когда та наконец подняла взгляд, глаза у нее быстро заморгали, а на лице отчаянно попыталась появиться едва заметная улыбка. Кэтрин показалось, будто на лице у женщины промелькнула искра узнавания, но исчезла она столь же быстро, как и появилась, словно огонек спички. Вернулись безразличие и скука.
– Я знаю, кто ты такая. Ты купила этот дом. Они мне сказали.
– Да, это так. Дом просто замечательный. Я там очень счастлива.
«А это правда?» Это ли она хотела сказать? Или это был просто некий рефлекторный отклик, чтобы поддержать разговор?
Луиза впилась в Кэтрин взглядом.
– Ты с ней уже встречалась?
– С кем, Луиза?
– С моей дочерью.
Вот оно. Один из ответов, которые ждала Кэтрин.
– С Ребекой? – уточнила она. – Она была вашей дочерью?
– Нет! Я была ее няней, – рявкнула Луиза, решительно противореча самой себе. – Они были добры ко мне. Я любила их. И Роберт был так добр к ней… И к этому милому мальчику.
Она умолкла, погрузившись в какие-то собственные мысли.
– Теперь этот мальчик совсем взрослый, Луиза. И очень симпатичный.
– Он больше не приходит меня навестить.
– Я тут нашла одну фотографию… Может, вам захочется ее получить.
Кэтрин достала снимок, который нашла в сундуке в подвале. Тот, на котором еще относительно молодая Луиза держит на руках младенца – Джека Райта, своего внука, как теперь знала Кэтрин. Она протянула фото Луизе, которая глянула на него, но не взяла. Кэтрин придвинула свой стул немного ближе, украдкой покосившись на медсестру в нескольких ярдах от них, которая незаметно, но внимательно наблюдала за происходящим.
– По-моему, Ребека пытается мне что-то сказать, Луиза, – тихо произнесла Кэтрин. Это наконец привлекло внимание женщины. Подняв глаза, она посмотрела на Кэтрин твердым и ясным взглядом. – По-моему, она хочет, чтобы я знала, что тогда произошло. Вы были там в тот вечер. Можете мне сказать? Можете сказать мне, что случилось с Ребекой?
– Он убил ее, – сказала старуха, и ее лицо исказилось как от боли.
– Кто? Кто убил ее? Вы знаете?
– А потом отобрал меня у Джека. Не следовало этого делать.
«Давай-ка поосторожней, – сказала себе Кэтрин. – Эта женщина хрупка, как стекло. Одно неверное слово может спровоцировать маниакальный эпизод. Видит бог, я уже видела, как такое случается». Она осторожно взяла Луизу за руки и нежно помассировала их, ощутив, как медсестра слегка напряглась в своем кресле.
– Наверняка это было для вас очень печально, – прошептала она Луизе, – что вам пришлось так вот вдруг уйти, пришлось оставить маленького мальчика, которого вы так сильно любили.
Увидев улыбку Луизы, медсестра расслабилась.
– Он был такой красивый… Совсем как его мать, – произнесла Луиза, сжимая руки Кэтрин. – Ты похожа на нее.
– Вы сказали, что он забрал вас у Джека. Вы хотите сказать, его отец? Это он отправил вас сюда?
Достав из кармана еще одну фотографию, Кэтрин положила ее Луизе на колени. Это был снимок, найденный в шкатулке с памятными вещицами Ребеки, к которому теперь был приклеен скотчем оторванный кусок, обнаруженный в комоде в гостиной. Они идеально подошли друг к другу. Там была Ребека, стоявшая между своими мужем и деверем. Оба были просто-таки невероятно похожи друг на друга, даже выражениями лиц. Но при ближайшем рассмотрении становилась видна существенная разница. Дело было в глазах, в изгибе улыбки. В мужчине слева от Ребеки было что-то искреннее, располагающее. В Роберте, ее муже. Именно так и описывал его Гутиэррес. В близнеце справа от нее проглядывало нечто холодное и расчетливое. В Уоррене. Иначе и быть не могло. Его глаза не просто смотрели на тебя – они оценивали тебя. Точно так же он смотрел на Кэтрин в тот вечер, когда она познакомилась с ним в британском посольстве. И теперь выражение лица Ребеки приобрело больший смысл. Сначала Кэтрин подумала, что она смотрит прямо в объектив, но на этом состыкованном снимке было видно, что взгляд ее направлен чуть правей, в сторону Уоррена с его абстрактной улыбкой. И, как показалось Кэтрин, вместо настороженности выражение лица Ребеки теперь граничило с острой враждебностью.
Луиза высвободила руки из рук Кэтрин и взяла фотографию.
– Это был Роберт, Луиза? Это отец Джека отослал вас после смерти Ребеки?
По щеке у старухи скатилась слеза, руки у нее задрожали.
– Простите, Луиза. Я не хотела вас расстраивать. – Кэтрин потянулась было за фотографией, но Луиза не отдала ее. – Давайте поговорим о чем-нибудь другом, – взмолилась она, пытаясь забрать у нее снимок. Луиза отдернула руку назад. – Луиза, что такое? В чем дело?
Старуха потянулась к подносу с нетронутым ужином, стоявшему рядом с ней, схватила с тарелки пластиковую ложку и разломила ее пополам. И, прежде чем Кэтрин успела остановить ее, начала тыкать острым обломком в фотографию, разрывая ее.
– Луиза, прекратите! Что случилось?
Женщина стонала, как животное в предсмертных муках. Медсестра вскочила на ноги, бросилась к ним и схватила Луизу за руки.
– Что вы с ней сделали? – заорала она на Кэтрин.
– Ничего. Я не знаю. Я показала ей фотографию…
Медсестра проигнорировала ее.
– Луиза, дай мне ложку, дорогая, всё в порядке. Давай-ка я заберу эту фотку. Отдай ложку. Всё в порядке.
Но всё было далеко не в порядке. Луиза окончательно потеряла контроль над собой. Медсестру она ткнула обломком ложки, оставив уродливую рану на щеке. Та взвыла от боли, а Кэтрин в ужасе отпрянула. Другие пациенты в палате наконец-то очнулись от оцепенения и уже присоединялись к происходящему, хохоча и визжа. Внезапно появились два санитара, чтобы удержать Луизу. Фотография Ребеки, Роберта и Уоррена во время борьбы слетела на пол, где на нее упали брызги крови из распоротой щеки, размазавшись по изображенным на ней лицам.
– Вам лучше уйти, – буркнула медсестра сквозь окровавленные пальцы, сжимая руками лицо.
Кэтрин схватила фотографию и выбежала из палаты под дикие вопли других пациентов, преследующие ее по коридорам. Несколько раз не там свернув, она вдруг оказалась в каком-то коридоре с жилыми комнатами, где пахло хлоркой и немытым телом. Несколько пациентов, бродивших в халатах и ночных рубашках, обернулись посмотреть на нее, нерешительно застывшую на месте. Некоторых, похоже, ее замешательство и отчаяние лишь позабавили. Возможно, им было слишком хорошо знакомо это чувство.
– С возвращением, дорогая, – сказал какой-то небритый мужик, лыбясь на нее с порога своей комнаты и потирая промежность.
Кэтрин бросилась обратно тем же путем, каким пришла, в конце концов нашла какой-то выход и вырвалась через него на парковку. Подбежав к «Мерседесу», она уронила ключи, и ей пришлось ползать на четвереньках под водительской дверцей, чтобы подобрать их. Злосчастная фотография лежала на земле рядом с ними.
Кэтрин подняла ее и впилась в нее взглядом. Снимок, перемазанный кровью, был в нескольких местах проколот насквозь. Как будто Луиза пыталась вырезать сердце у мужчины справа от Ребеки. Уоррена Райта.
Вставить ключ в замок зажигания тоже удалось не сразу, но Кэтрин в конце концов завела машину. И была уверена, что прямо перед тем, как тронуться с места, услышала смех, доносящийся откуда-то совсем неподалеку.
Глава 13
Кэтрин сидела в машине под окнами Уотергейта[37] – печально известного комплекса зданий неподалеку от Центра исполнительских искусств имени Джона Кеннеди, – пытаясь решить, стоит ли доводить дело до конца. Встреча с Луизой в больнице Святой Елизаветы потрясла ее мир до основания. Все это просто не укладывалось в голове. Ей требовалось поговорить об этом с Джеком, хоть Кэтрин и боялась, как он это воспримет. Джек особо не разволновался, когда она показала ему обнаружившиеся в шкатулке Ребеки вещицы. Но как он отнесется к тому, что она выследила няню, которая была с ним в тот вечер, когда убили его мать? Как отреагирует на фотографию, которую она нашла спрятанной в мебели его родителей, – фотографию, которая подтолкнула его бывшую няню к неистовому акту насилия?
К ней уже направлялся устрашающего вида охранник – здоровенный, как линейный защитник НФЛ[38], в черном костюме, едва скрывающем выпуклость упрятанного под ним пистолета, – выяснить, что она тут забыла. Кэтрин уже потянулась к рычагу, чтобы включить задний ход, когда в вестибюле появился Джек и увидел ее. После коротких переговоров с охранником он вышел на улицу.
– Что-то случилось? – спросил Джек, неуютно близко склоняясь к ее окну с опущенным стеклом.
– Я ехала домой, – сказала она, – думала о том о сём, и… Я знаю, что надо было предварительно позвонить, но у тебя найдется минутка? Как думаешь – может, сходим куда-нибудь, где можно спокойно поговорить?
Тут Кэтрин вдруг поняла, что не учла возможности того, что у него может быть «компания» наверху. Сейчас он, наверное, придумает какую-нибудь неубедительную отговорку насчет позднего времени или работы, которую ему позарез нужно закончить. Но вместо этого Джек улыбнулся своей обаятельной улыбкой; он вроде как и вправду был рад ее видеть.
– Конечно. Может, зайдешь? – Когда она сразу не ответила, он предложил: – Или можем пойти в какое-нибудь нейтральное место, если тебе так удобней.
Кэтрин подняла глаза на печально знаменитое здание, в котором паранойя президента некогда привела к его падению.
– Я слышала, тут водятся привидения, – сказала она, постаравшись, чтобы это прозвучало непринужденно.
– Ну да, ходят слухи о каких-то парнях в комбинезонах сантехников, которые шныряют тут по ночам, пытаясь закончить работу, – пошутил Джек.
«С ним так легко», – подумала Кэтрин.
Он подал знак настороженному охраннику, и тот потыкал в какие-то кнопки на пульте, открывая ворота гаража.
Вскоре Джек привел ее в свою квартиру.
Простенькая квартирка с одной спальней – так назвал ее Джек во время их первого «свидания». Подобное описание прискорбно не соответствовало истине. Может, спальня тут была и одна, но пространства – как во дворце. На четырнадцатом этаже, с восхитительным видом на Потомак в обе стороны. Хотя, назвав себя минималистом, Джек ничуть не покривил душой. Меблировка – или же то, что тут за нее сходило, – была стильной, сугубо функциональной и практически лишенной всякой индивидуальности, но все казалось дорогим и уникальным. Даже кухонная утварь выглядела дизайнерской, а техника была не просто современной, а прямо-таки футуристической, с датчиками электронных помощников, которые периодически надоедливо попискивали, словно умоляя поручить им какую-нибудь полезную задачу. Бледное приглушенное освещение включалось и выключалось само по себе, стоило перейти из одного места в другое. Кэтрин заметила несколько колонок «Амазон-Эхо», расставленных по всей квартире и молча ожидающих, когда их призовут к действию. Но в поле зрения почти не было никаких личных вещиц. Ни фотографий, ни каких-либо безделушек. Предметы искусства были абстрактными и безличными.