– Множество ограблений остаются нераскрытыми, мистер Стивенсон. Особенно ограбления без свидетелей.
– Все были только рады списать это на неудачное ограбление, но что-то в нем меня все-таки насторожило.
Как Кэтрин и надеялась, он был готов раскрыть эту историю более подробно – может, обронить намек-другой, которые позволят ей понять, что пытается сказать ей Ребека.
– И что же именно? – как можно более невинным тоном спросила она.
– Это никак не вписывалось в схему обычного ограбления. Да, ее мужа избили, у него отобрали бумажник, пропали ее жемчуга, но этот район не был известен спонтанными гоп-стопами, налетами или подрезками. Кроме того, по моему опыту, воры не околачиваются возле чьего-то дома для того, чтобы ограбить вышедшего из него владельца. Они ждут возможности попасть внутрь, а там уж хапают все, на что глаз ляжет. И даже если это были не профессионалы, а просто какие-то торчки, рассчитывающие по-быстрому срубить бабла, подобное нападение с убийством в таком шикарном районе Вашингтона, только чтобы подрезать несколько камушков, – это уже настолько из ряда вон, что сразу вызывает подозрения. По крайней мере, у меня. В районе, откуда я родом, плохие парни так не поступали. И уж точно не раскатывали по престижным кварталам в поисках чем бы поживиться. Там тебя гарантированно прижмут к обочине и начнут мурыжить – и то если очень повезет.
– Значит, тот факт, что жемчуг так и не появился на черном рынке, вас не удивил?
Стивенсон кивнул.
– Видите ли, в том-то все и дело. Если это был грабеж, то преступники наверняка хотели побыстрей избавиться от ожерелья. Ты заглядываешь в местный ломбард в надежде, что сможешь выторговать цену, которая окупит твои заморочки. Но тамошнему шейлоку достаточно бросить всего лишь один взгляд на эти элитные побрякушки, чтобы вышвырнуть тебя обратно на улицу; а потом он звонит нам и пытается заработать несколько очков. Эти гаврики должны были сообразить, что у них нет ни умения, ни связей, чтобы продать что-то настолько крутое. Им пришлось бы высунуться за пределы своего «раёна». А стоит им это сделать, как по улице сразу ползут разговоры, которые рано или поздно доходят до наших ушей. Но только не в этот раз. По словам наших осведомителей, это ожерелье так нигде и не всплыло. А если и всплыло, то где-то очень далеко от города. За пределами воображения среднестатистического гопника из Вашингтона. А кроме того, даже в те времена у нас был довольно хороший обмен информацией. Если б эти жемчуга вдруг объявились где-нибудь на Восточном побережье, мы об этом узнали бы. Так что я предполагаю, что их никогда и не пробовали вдуть. Это, конечно, ничего не доказывает. Может, кто-то из этих уродов решил подарить их своей бабуле на Рождество… Но это заставляет меня задуматься.
Старик откусил еще кусок своего сэндвича, и Кэтрин дала ему возможность поразмыслить о том, как продолжить рассказ. Она не хотела прерывать течение его мыслей отвлекающими вопросами.
– Всегда существует вероятность того, что ограбление – это чисто для отвода глаз, – наконец произнес он. – Способ отвлечь нас от истинного мотива.
– И что же это могло быть?
– Да что угодно. Месть… Чтобы заткнуть кого-нибудь. Что-то связанное с наркотой…
– Но вы так не думаете, – сказала Кэтрин, прочитав сомнение в его глазах.
– Эти люди, этот район?.. Никак не соответствует профилю. По крайней мере, в те времена.
– Ревность? – перебила она.
– Возможно. Не исключено. – Стивенсон немного подумал, а затем покачал головой. – Преступление без видимого мотива раскрыть труднее всего. Было проще думать об ограблении. Но простота ни к чему нас не привела.
Некоторое время они сидели молча. Кэтрин едва ковыряла свой сэндвич, он агрессивно поглощал свой.
– Знаете, а вы уже второй человек, который обращается ко мне с вопросами по этому делу.
– Правда?
– Пару недель назад. С теми же самыми вопросами, хотите верьте, хотите нет.
– А можете сказать мне, кто это был?
Она ожидала, что старый детектив откажется отвечать – из профессиональной осторожности в отношении чужой личной жизни или потому, что это просто не ее дело. Но вместо этого Стивенсон пожал плечами.
– Сын жертвы, – сказал он, прожевав очередной кусок. – Джек Райт.
Глава 21
Кэтрин раздумывала, стоит ли припереть Джека к стенке насчет того, что сказал ей детектив Стивенсон – что он задавал те же самые вопросы об убийстве Ребеки. Какие еще секреты скрывает от нее Джек? Скажет он хоть что-нибудь? Как отреагирует? Чем дольше она размышляла на эту тему, тем больше злилась. И на следующее утро решила покончить с этими внутренними дебатами, каковы бы ни были последствия.
Джек работал в ринге со своим тренером Шоном, когда увидел, как она пересекает зал в спортивном центре «Равноденствие». И настолько отвлекся, что не заметил, как жесткий правый удар Шона летит прямо в него. Удар пришелся прямо в висок. Если б не толстый шлем, который был на нем надет, Джек потерял бы сознание. Но вместо этого на пару секунд у него просто сильно помутилось в голове.
– Ну давай же, братан! – бросил Шон, отступая. – Не опускай руки! Мы здесь не для того, чтобы ты заработал раннюю стадию Альцгеймера!
– Брейк, – пробормотал Джек и отошел в свой угол. Кэтрин была уже там и ждала его.
– Я встречалась с детективом Стивенсоном, – вот и все, что она сказала.
Он выплюнул капу на брезент и спрыгнул с ринга. С таким выражением лица, будто вот-вот ударит ее.
– Это было не ограбление, Джек. Это было нечто большее. Стивенсон всегда это подозревал. И ты тоже, так ведь?
– Как это понимать, Кэтрин? Ты вдруг увлеклась историей реальных преступлений?
– Ты мне не ответил, Джек. Что заставило тебя начать присматриваться к убийству твоей матери?
Тот покачал головой. Печально, словно сдаваясь.
– Ты, – сказал он.
– Я?!
«Он что, подкалывает меня?»
– Ты вызвала у меня чувство вины. В тот день, когда пришла сюда и показала мне то, что нашла.
Кэтрин не сразу удалось переварить услышанное. Это была не та реакция, какую она ожидала.
– Ты заставила меня устыдиться того, что я был так равнодушен. Сам не знаю, что я ожидал выяснить.
– Ты выяснил, что мотивом было не ограбление.
– Почему? Потому что копы так и не нашли украденный жемчуг? Это говорит лишь об их некомпетентности. Я не услышал ничего, что заставило бы меня думать иначе. А ты?
Кэтрин вытащила фотографию, изуродованную Луизой Федела.
– Я хотела рассказать тебе об этом той ночью. У тебя дома. – Она протянула ему снимок. Джек уставился на него. – Я нашла вторую половину. Она была засунута внутрь одного из предметов мебели, которую ты мне подарил. Судя по всему, там его спрятала твоя мать. Я брала его с собой в больницу Святой Елизаветы, Джек. Я ездила повидаться с твоей няней.
– Да, мой дядя говорил мне. – В его голосе было больше разочарования, чем злости.
– Я хотела тебе рассказать. Но мы… – У нее перехватило дыхание. Кэтрин глубоко вздохнула. – А потом я нашла ту папку у тебя в столе.
– Кэтрин…
– Это твой дядя, Джек, – сказала она, указывая на изуродованное изображение рядом с Ребекой. – Это Уоррен. Посмотри, что она с ним сделала. Один его вид свел ее с ума, Джек. Он был замешан. Каким-то образом. Я знаю это.
– Кэтрин, ты должна это прекратить. Посмотри, что ты с собой делаешь! Пристаешь к старой больной женщине в психбольнице. Преследуешь отставных копов. Меняешь свою внешность. Флиртуешь с моим дядей. И все из-за какой-то странной фантазии, которую ты себе состряпала… Да что ты, блин, творишь?
– Это не фантазия! – «Твоя мать говорит мне об этом!» – Разве ты не хочешь знать правду? Ради своей матери? Ради своего отца?
Джек напрягся, и Кэтрин поняла, что опасно близка к тому, чтобы поджечь фитиль, который не сможет вовремя погасить.
– Мой отец был слабым, измученным человеком, который не мог выносить вида собственного сына. – Прозвучало это так хладнокровно, что она невольно отступила на шаг.
– Я не могу в это поверить.
– Он бросил меня. Эмоционально. Бросил на произвол судьбы. Я был всего лишь ребенком. Он умолял моего дядю усыновить меня. Одному богу известно, где бы я оказался, если б не Уоррен Райт. Он был мне большим отцом, чем мой собственный!
Кэтрин ощутила, как тренер Джека пристально смотрит на нее с другой стороны ринга. Он расхаживал взад-вперед и боксировал с тенью, но ни на секунду не отводил от них своего нетерпеливого взгляда. Джек, должно быть, тоже это почувствовал.
– Оставь мертвецов в покое, Кэтрин, – сказал он.
– Я бы с удовольствием, если б они мне позволили.
Его глаза стали пустыми. Плечи поникли. Она потеряла его.
– Послушай, – устало произнес Джек, – я надеялся, что в конце концов все между нами может измениться, но сейчас все, чего я хочу, – это чтобы ты держалась подальше от меня, от моей семьи, от всего этого. Поговори со своим психотерапевтом. Получи какую-то помощь. Но больше ничего подобного. Пожалуйста. Я поговорю с фирмой о твоем участии в коллективном иске к нашей компании. Уверен, что у них найдутся другие задания, которые лучше тебе подойдут. И я правда сожалею.
Повернувшись к ней спиной, он запрыгнул в ринг, чтобы присоединиться к своему тренеру.
Теперь уже все до одного в клубе смотрели на Кэтрин. Она была просто уверена в этом.
«Что ты наделала? – кричал ее внутренний голос. – Сейчас он позвонит Алекс. Ты только что испортила свою карьеру! Опять!»
Кэтрин просто не могла убраться из клуба еще быстрей.
Послеполуденный воздух был тихим и свежим, а заходящее солнце щедро заливало затянутое облаками небо над мемориалом Линкольна багровым и синевато-серым сиянием – настолько картинным, что оно казалось искусственным. Кэтрин сидела на траве возле памятника героям Второй мировой войны, под одним из тех изящных американских вязов, что окаймляют Пруд Отражений. Безмятежная вода пруда была зеркалом, а хмурое небо в нем – картиной Моне. Кэтрин не чувствовала себя такой одинокой с тех самых первых дней в психиатрическом отделении, когда не была уверена, что когда-нибудь выйдет оттуда. Тогда реальность представлялась перевернутой с ног на голову, – так, как она представляла себе дурной ЛСД-трип. В колледже Кэтрин знала пару пострадавших от «кислоты», которые даже после интенсивной терапии никогда по-настоящему не казались прежними. Припомнились их закатившиеся глаза и бессвязные паузы между мыслями, ясно указывающие на ускользающую когнитивную хватку, тщетность попыток связать их между собой, на огромные усилия, требующиеся для поддержания даже мимолетных отношений с нормальностью. Такова и ее с