Старинные каминные часы над камином начали отбивать свой вестминстерский бой. Восемь ударов. Каждый звучал все громче и громче, все больше и больше искажаясь, пока звук не стал оглушительным. Кэтрин казалось, что мир разваливается на куски. Она попыталась ухватиться за стену, потому что была убеждена, что ее вот-вот швырнет в бездну хаоса, из которой ей никогда не выбраться.
«Здравствуй, психушка…»
И тут где-то снаружи послышался громкий хлопок, и электричество выключилось. Дом погрузился в темноту, и все внезапно прекратилось. Сотрясения, гул голосов, смех – все это резко погрузилось в засасывающую тишину. Она стояла у стены, держась за края зеркала и боясь заглянуть в него из опасений угодить в его водоворот. Наконец, поддавшись успокаивающему действию тишины, подняла взгляд.
Вечеринки как не бывало. Стереосистема была выключена. Мебель казалась нетронутой. В воздухе – ни следа табачного дыма и духов. Все, что осталось, – это мерцающие клочья рассеивающегося тумана на месте только что маячивших там призраков, которые тоже разом исчезли. За исключением одного. Стоя на пороге гостиной, он пристально смотрел на нее.
– Вы опять оставили дверь открытой, – сказал Уоррен Райт, вступая в полосу тусклого лунного света.
В руках он держал ту маску на половину лица.
Глава 23
– Я нашел это на полу, – сказал Уоррен. – Полагаю, опять ваша любительская археология.
Клик, клик.
Кэтрин наблюдала за ним в отражении зеркала, пока он машинально поигрывал зажигалкой в кармане. Она изо всех сил старалась держать свои нервы под контролем.
– Навевает много воспоминаний, – произнес Уоррен, так поглаживая маску, что она даже не поняла – любовно или похотливо.
– Я не была уверена, что вы придете, – сказала Кэтрин. «Ну как же, еще бы! Именно так все и планировалось. Получалось бы только сохранять ясную голову! Чертовы таблетки…»
– Да что погода, – он пожал плечами, – когда тебе присылают такое провокационное приглашение.
Снаружи вовсю завывал ветер.
– Держу пари, вам не помешало бы выпить, – сказала Кэтрин, наблюдая в зеркале, как Уоррен идет к буфету за коньяком. Потом ощутила, как он приближается к ней из-за спины.
– Трансформатор вырубил весь квартал. Весь район остался без электричества, – сказал Уоррен.
Кэтрин сжала кулаки и впилась ногтями в ладони, надеясь, что боль прогонит головокружение. Без толку. Маскарадные призраки, может, и исчезли, но она чувствовала, что время по-прежнему спотыкается, бежит не в такт.
– Вообще-то забавно, – произнес он.
– Что?
– В другой ситуации я мог бы подумать, что это сама Ребека написала записку, которую вы мне прислали.
Отвернувшись от своего отражения, Кэтрин шагнула в полосу лунного света. При виде нее Уоррен застыл на месте. Глаза его расширились, и у него перехватило дыхание. Его пристальный взгляд исследовал каждый дюйм ее тела. Они оба стояли, застыв, как на фотографии, и каждый просчитывал свой следующий ход. Уоррен сломался первым. Выпрямился, расправив плечи, и намек на улыбку тронул его губы. Острый прищур его глаз смягчился. Он придвинулся ближе. Кэтрин не сдвинулась с места. Но комната начала плыть перед глазами. «Где же этот долбаный пистолет?»
– Вы затеяли рискованную игру, дорогая. – В голосе Уоррена звучала тихая, спокойная угроза. Взгляд его постоянно соскальзывал к ее шее с жемчужным ожерельем.
– А я люблю риск, – отозвалась Кэтрин, протягивая ему коньяк. – Бодрит, знаете ли. А кроме того, какой смысл играть, если ставки недостаточно высоки?
«Осторожно! Ты опасно близка к грани. Переступи через нее, и ты потеряешь его».
Взяв коньяк, Уоррен пригубил его, но его пристальный взгляд не отрывался от ее глаз, и она могла сказать, что он пытается раскусить ее игру.
– И почему только у тебя такие глаза? – мягко произнес он.
– Чтобы лучше видеть тебя, дитя мое, – промурлыкала она в ответ.
– Знаешь, это нечестно. Как тебе не стыдно вызывать у меня такие чувства?
Кэтрин взяла у него маску и подалась вперед, чтобы надеть ее ему на лицо. Его рука дернулась вверх и больно сжала ее запястье, чтобы остановить ее.
– Да ладно тебе, дорогой… – прошептала она, поглаживая маску. – Давай немножечко пошалим. Никто не узнает.
«Узнает ли он свои собственные слова, сказанные много лет назад?»
– Расскажи мне, что на самом деле произошло той ночью.
Его взгляд стал хищным, и Кэтрин могла сказать, что он пытается сделать выбор между своим гневом и растущей похотью. Хотя, наверное, они уже сливались воедино.
– А вдруг кто-нибудь услышит? – отозвался Уоррен, стараясь, чтобы это прозвучало игриво, но Кэтрин знала, что он рассматривает возможность того, что она его сейчас подставляет.
– Страх быть пойманным всегда делает все более захватывающим, тебе не кажется? – кокетничала она, теребя жемчуг на своей шее, чтобы спровоцировать его. «Не бойся, Кэтрин. Он слаб. Уговори его. Он хочет тебя. Заставь его показать это. Ты знаешь, как это сделать». Она придвинулась еще ближе, обхватив его свободной рукой за талию, словно приглашая на танец.
– Ты заключил ее в свои объятия, примерно вот так. Сбил ее с толку своими чарами и маской, и, прежде чем она поняла, что делает, было уже слишком поздно. Разве не так? Разве не так все произошло?
Он вдохнул ее запах. Он был на грани. Кэтрин могла это сказать. И надеялась, что Уоррен ощутил лишь запах ее мускуса, а не страха.
– Один мудрый человек однажды заметил, – пробормотал он, – что большинство из нас не сознает, что в нужном месте и в нужное время все мы способны на всё. На что угодно. В ту ночь мы с Ребекой убедились в правоте этого высказывания.
– И все могло прямо там и закончиться, – сказала Кэтрин, еще тесней прижимаясь к нему. – Твое самолюбие удовлетворено, она опозорена. Но ты просто не мог оставить все как есть, так ведь?
Уоррен ответил ей елейной улыбкой, в которой крылось обещание насилия.
– И чем это должно закончиться, дорогая? – спросил он.
– Правдой.
– Правдой? – фыркнул Уоррен. – И что ты с ней сделаешь? Кому намереваешься ее рассказать? И, что более важно, кто, по-твоему, в нее поверит? В конце концов, в последнее время ты была не самым надежным рассказчиком, не так ли?
У Кэтрин не было ответа на этот вопрос. Она не была уверена, долго ли еще сможет продолжать этот танец соблазнения. Пролаксис мешал ей сосредоточиться, сея хаос в голове.
– Ладно, давай-ка обойдемся без загадок, хорошо? – прорычал он. – Мое терпение на исходе. Откуда это у тебя?
Уоррен провел пальцем по жемчужинам. Кэтрин увидела, как что-то темное и опасное промелькнуло у него на лице. Он был удивлен. Вообще-то вдруг показался совершенно сбитым с толку и встревоженным. Что-то тут было не так. Все это время Кэтрин предполагала, что это Уоррен подложил жемчуг наверх вместе с гардениями, чтобы таким вот бесцеремонным способом подтвердить то, что она подразумевала в своей записке, продемонстрировать свою надменную уверенность в способности контролировать любую ситуацию. Но теперь Кэтрин поняла, что он и понятия не имеет, как жемчуг попал сюда. Пролаксис запутал все ее логические построения, заставив прийти к совершенно не тем выводам. Теперь ей было не на что опереться, кроме инстинкта и таланта к импровизации.
– Это… подарок. – Это был единственный ответ, который пришел Кэтрин в голову. Ей хотелось добавить: «От Ребеки». Но Уоррен никогда бы на это не купился. Она и сама вряд ли бы такому поверила.
– Я хочу получить его назад.
– А если я откажусь?
– Тебе следовало бы уже знать, дорогая, что я не из тех, кто принимает «нет» в качестве ответа.
Пролаксис все продолжал выделять свою клейкую пасту на ее нервные окончания. «Разве он не должен был уже выветриться?» Кэтрин выдерживала пристальный взгляд Уоррена так долго, как только могла, пока он ждал, что она сдастся, но колени у нее слегка подогнулись, и она, пошатываясь, высвободилась из его объятий, чтобы опереться о комод. Кэтрин чувствовала, как ее тело начинает сдуваться, словно забытый всеми воздушный шарик, оставшийся после веселого праздника. «Вот оно. Игра окончена. Ловушка не захлопнулась. Ему это и дальше будет сходить с рук». Уоррен наблюдал за ней с каким-то странным бесстрастным любопытством. На миг Кэтрин показалось, что вид у него слегка разочарованный – словно ему жаль, что этот спектакль вот-вот закончится.
И тут, совершенно внезапно, она ощутила, как что-то обволакивает ее. Парообразный туман, похожий на конденсат над теплым озером холодным утром, сгущался вокруг нее, слегка светясь, окутывая ее тело, прежде чем впитаться в кожу, как жидкость в губку. От лица ее отхлынула жизнь, оставив лишь бессмысленную пустоту стеклянных кукольных глаз. По всему телу пробежала дрожь, когда некая экстрасенсорная сущность вошла в нее и завладела ее волей. Кэтрин выпрямилась, напрягаясь и твердея, как быстро застывающая скульптурная глина.
– Так вот почему ты убил меня, не так ли? Потому что не мог принять «нет» в качестве ответа? Ты соблазнил меня, и, когда я отказалась бросить твоего брата и признаться, что Джек – это твой сын, ты убил меня. Признай это, Уоррен. После стольких лет признайся в том, что ты сделал. – Голос у Кэтрин понизился и заурчал, как у кошки, готовой наброситься на ничего не подозревающую добычу. «Это ведь не я? – донесся из какого-то далекого коридора сознания ее собственный голос. – Это ведь совсем на меня не похоже!»
Уоррен наблюдал за этим превращением в ошеломленном молчании. Неужели он тоже каким-то образом прошел сквозь завесу реальности в царство невероятного? Где нет места логике и здравомыслию? Он с трудом мог поверить в то, что видел, и все же это было бесспорно. Кэтрин претерпела метаморфозу куда более поразительную и дерзкую, чем простая стрижка волос или появление в вызывающем черном платье с ниткой изобличающего его жемчуга. Это было совершенно ясно по блеску ее глаз, улыбке на губах. Страх и зачарованное изумление буквально парализовали его.