И еще было обещание, которое она дала Ребеке.
– Ты уверена, что хочешь остаться здесь? После всего, что произошло? – спросила у нее позже Алекс. Они сидели вдвоем на кухне таунхауса Кэтрин, потягивая пиво и пытаясь не обращать внимания на креозотный запах гари, все еще витавший в воздухе.
– Это мой дом, Эл.
– Что примечательно, – сказала Алекс, оглядываясь по сторонам, – все остальное осталось целехоньким. И вправду чудо.
– Рассел говорит, что он и его бригада могут закончить ремонт за несколько недель.
Кэтрин никак не могла перестать тереть запястья, но по крайней мере лодыжки больше не чесались. Врачи сказали, что через неделю она сможет отказаться от трости.
– И как там твое привидение? – спросила Алекс – словно бы в шутку, но Кэтрин поняла, что она прощупывает почву.
И подыграла ей.
– Так до сих пор и не проявлялось. Думаю, ему все это наскучило.
Алекс приняла ее отговорку. «Немного неохотно», – подумалось Кэтрин. Не сводя с нее глаз, подруга придвинула к ней разложенные на столе бумаги и протянула ручку.
Кэтрин нацарапала свою подпись на соглашении о неразглашении от «Райт Фарма», заверила передаточную надпись на чеке и двинула его обратно по столу, как будто он был ядовитым. Алекс без лишних слов сунула его в свой портфель. Она уже провела все необходимые переговоры для безвозмездной передачи этих денег проекту «Женщины, подвергшиеся насилию» в соответствии с высказанными Кэтрин пожеланиями.
– Прости, Кей, – на грани слез вздохнула Алекс. – Я должна была это предвидеть. Нельзя было ставить тебя в такое уязвимое положение.
Кэтрин попыталась успокоить ее, взяв за руки и крепко сжав их. Ну что тут можно было сказать? Что подумала бы ее лучшая подруга, если б узнала, что Кэтрин намеренно решила воспользоваться именно этой своей уязвимостью?
– Мне следовало прислушаться к тебе. Но я позволила своим амбициям в отношении фирмы возобладать над здравым смыслом, – продолжала Алекс.
Кэтрин не стала возражать. Хотя правда была гораздо сложнее. Куда сложнее, чем она когда-либо была готова признаться ей. И Алекс, похоже, это почувствовала. Кэтрин ощущала это, читая между строк их разговора, улавливая за долгими взглядами подруги. Но Алекс не стала развивать эту тему. Наверное, она и вправду не хотела знать.
De mortuis nihil nisi bonum. Пусть мертвые сами хоронят своих мертвецов.
Пиво они допили в молчании.
«И как там твое привидение?»
По дороге в Шугар-Хилл Кэтрин продолжала задавать себе все тот же вопрос. Неужели Ребека и вправду преследовала ее? Или она просто была изобретением беспокойного ума Кэтрин? Воплощением «подсказок» Джека? Колдовским наваждением, вызванным его макиавеллиевским планом мести?
То, что с ним случилось, просто ужасно. Оказаться свидетелем убийства собственной матери, независимо от того, насколько ты мал, – это обязательно должно оставить травматический осадок, и такие воспоминания, даже забытые или подавленные, рано или поздно дают метастазы. Нечто из области ночных кошмаров, наверняка. А потом вдруг выяснить, что все твоя картина мира – это ложь, что суррогатный отец, который, как ты искренне верил, спас тебя из твоей эмоциональной пустыни, на самом-то деле был творцом этого самого состояния, – что ж, это явно должно нанести непоправимый ущерб твоим моральным устоям. Но что хорошего в том, чтобы сейчас вывалять имя Джека в грязи? Настоящий злодей здесь – Уоррен Райт. Ребека была его жертвой. И Джек тоже.
А потом, она дала обещание. Существовал ли на самом деле призрак Ребеки, теперь не имело значения. Кэтрин сохранит в тайне то, что сделал ее сын. Защитит маленького Джек-Джека Ребеки. Правосудие уже свершилось.
Почти.
Хотя, возможно, есть и еще одно объяснение. А вдруг навязчивая идея найти убийцу Ребеки возникла у нее в голове, чтобы смягчить ее собственную вину за то, что случилось с Рексом Бодри, когда она была подростком? Не поддалась ли она подсознательному желанию искупить свою вину? Сможет ли восстановление справедливости по отношению к убийце Ребеки исправить ее собственную ошибку? Доктор Фрэнкл была настойчива в своих попытках заставить Кэтрин простить себя. Да, возможно, она была сексуально агрессивна, сказала бы Фрэнкл – клик-клик, – но Кэтрин не была вдохновительницей того, что произошло. Здесь не было ничего неопределенного. Взрослый мужчина, который потерял самообладание и не устоял перед малолетней девчонкой, пусть даже девчонкой с женским телом, всего лишь использовал миф о собственной слабости, чтобы оправдать неоправдываемое.
Но как насчет ее собственной слабости?
В доме было тихо и безлюдно. Слоун уехала на свой еженедельный бридж в Коттеджах. Слуги были на кухне, занятые планированием званого ужина на выходные, а сиделка воспользовалась визитом Кэтрин, чтобы совершить долгую прогулку по лугам, дабы избавиться от запаха тлена.
Поднимаясь по лестнице, Кэтрин нащупывала в кармане куртки пистолет Ребеки, все еще удивляясь, что полиция вернула его после того, как закрыла дело.
Она сидела у кровати в палате Рекса, выдерживая его жалкий взгляд так долго, как только могла. Было бы так легко избавиться от этого дряхлого напоминания о ее прошлом… Можно было бы отключить аппарат искусственной вентиляции легких, и он ушел бы через считаные минуты, явно еще до возвращения сиделки. Возможно, даже сам убедил бы ее сделать это, если б мог. Тот Рекс Бодри, которого она помнила, сейчас пришел бы в ужас при виде самого себя. Она вытащила из кармана пистолет Ребеки и положила его на тумбочку, чтобы он увидел возможный выход. Заметила, как его взгляд скользнул по нему. Сначала она распознала в нем испуг, но через миг страх рассеялся, и на смену ему пришло нечто вроде надежды. Кэтрин не сомневалась, что если б этот жалкий сукин сын мог воспользоваться пистолетом, то так и поступил бы. Но он не мог. И она сама бы этого не сделала. Кэтрин положила пистолет обратно в карман. Он и так получил по заслугам. Его беспомощность была той вечной тюрьмой, которую Рекс заслуживал. Ей было почти стыдно признаться в своей надежде на то, что он достаточно в сознании, чтобы понимать свое положение. И страдать от этого. Но эти мысли испарились столь же быстро, как и возникли, и на нее начало нисходить что-то вроде умиротворения. Это было так, как если б легкий ветерок, вдруг ворвавшийся в окна, унес с собой ее гнев и чувство вины. Ей было уже на все плевать. И на него, и на то, что произошло между ними. Она оставила его там, погрязшего в своей немощи и распаде. Ему придется жить так все то время, что у него осталось.
Впервые Кэтрин почувствовала, что может поступить точно так же. Наверное, она никогда по-настоящему не простит себя, как призывает доктор Фрэнкл, но сможет с этим жить. Впервые она почувствовала себя освобожденной.
Кэтрин спустилась вниз и вышла через парадную дверь, не попрощавшись ни с кем из слуг. Оставила дверь открытой и пригласила этот целебный ветерок проводить ее до машины.
Сиделка возвращалась в дом, и на лице у нее появилось слегка встревоженное выражение, когда мимо проехал «Мерседес» Ребеки. Кэтрин уехала, не передав ей дежурство.
Кэтрин кивнула ей, но ничего не получила в ответ.
Она выехала на семнадцатое шоссе, ни разу не оглянувшись назад.
Эпилог
Вашингтон, округ Колумбия
Город призраков… Во имя кого-то из них Потомак осиян огнями величественных монументов – усилия их увековечены, достижения их почитаемы. Для остальных это бездонная трясина забвения, безграничная пустота тоски о былом, в которых они навеки увязли – неприкаянные, неупокоенные.
За исключением одного, давным-давно заточенного здесь, одинокого и беспомощного, в очаровательном кирпичном таунхаусе в федеральном стиле на Резервуар-роуд, где улицы затеняют соборы вязов, пышных летом и готически строгих зимой, – старом доме с некогда изящными гостиными с дубовыми панелями на стенах и широкими дощатыми полами, тихонько поскрипывающими и о чем-то вздыхающими по ночам, – пока не появилась другая молодая женщина, чтобы помочь ему преодолеть призрачную завесу отчаяния.
Добиться справедливости.
И наконец обрести покой.