ал интересоваться Артём.
— Полдник через час! — ответила Тамарочка строго. — Вот через час и приходите. А пока не мешайте нам становиться красивыми! Пшли вон отседова!
— О! — схватил Артём со стола огурец. — Настя тоже хочет быть красивой — сильно переживает по этому поводу! Садись, Настя, ща все сделаем!
— Да не переживаю я! — визжала Настя, уворачиваясь от его хватки.
Вероника тоже возмутилась:
— А Настя и так красивая! Самая! Тёмочка, не надо Настю закладывать огурцами!
Он вдруг остолбенел и вытаращил на нее глаза:
— Как это «самая»? А я?!
— Ну, ты тоже самый, — растерялась Вероника.
— Отстань от ребенка! — Настя, воспользовавшись заминкой, выхватила у него огурец.
— Не-не-не! Подожди-ка! Ника, ну-ка признавайся — кто из нас самый?!
Вероника вконец смутилась и оттого насупилась, повторяя Настины слова:
— Отстань от ребенка…
— Ну давай, давай, доведи сестру до слез! — добивала Настя. — Или садись — будем делать тебя самым красивым!
В итоге они втроем расселись по свободным стульям и присобачили себе огуречные кругляшки на глаза. Даже Вероника, которая тоже захотела стать красивой за компанию.
Артём часто звонил Эльзе и подолгу болтал с ней — и даже это Настя использовала в своих интересах, говоря Веронике, что если та выучит английский, то запросто сможет подслушивать брата! Девочка воодушевилась не на шутку, но на самом деле Настя лукавила — Артём говорил бегло и использовал много разговорных оборотов. Чтобы понимать такой «классический американский», Веронике пришлось бы сильно поднапрячься. А лучше — пожить пару лет в США. Даже Настя понимала не все, но направление разговоров ей, конечно, было очевидно. Она бы смутилась, но ведь он и сам не смущался говорить такие откровенные вещи при ней. Эльза, судя по всему, относилась к нему с той же нежностью и тоже сильно скучала.
— Тёма! Почитай мне книжку! — однажды попросила Вероника.
— Это ты мне уже должна книжки читать, не маленькая ведь.
— Ну давай поиграем, как будто я маленькая! Мы с Верой Петровной постоянно так играем.
Артём вздохнул по-английски что-то матерное о Вере Петровне, но нашел альтернативу:
— Пусть Настя нам почитает. Поиграем, как будто мы оба маленькие.
— Да без проблем, — легко согласилась Настя. Вероника до сих пор часто просила, чтобы ей читали вслух, но Артём подобные мероприятия не любил. Для Насти же это не было сложностью — она умела читать с выражением и чтобы голос каждого персонажа звучал по-особенному.
Так она и думала, пока не увидела знакомый прищур — признак вызова. После этого Артём торжественно подал ей синий том с надписью «Критика чистого разума».
Кто ни разу не читал Канта так, чтобы даже ребенок заслушался, тот ничего не понимает в философии! Но Артёму не понравилось — он уже через пять минут выхватил у Насти книгу и декламировал еще артистичнее, на подъеме выражения даже вскидывая брови. В итоге они потом читали по ролям, а Вероника смеялась, хоть и мало что понимала в этих словесных хитросплетениях. Кто считает Канта несмешным, тот ничего не понимает в юморе!
А когда Вероника убежала на кухню за печеньями, Артём серьезно спросил:
— Милая, а мы случайно психику нашему ребенку не повредим?
— Не волнуйся, милый, у нашего ребенка сразу не было никакой надежды на нормальное воспитание. При таких-то нас.
Съездили они и на дачу Александра Алексеевича. Вероника уговорила Артёма, Артём уговорил Наташку, Наташка — Настю, а последняя и Сеню позвала. Вот так впятером они в конце августа и оказались за городом. Домик у Александра Алексеевича был простеньким, никаких посадочных работ они на даче не вели и использовали ее только для таких редких выездов. Сеня отлично управлялся с шашлычными шампурами, Наташка — с салатами, Вероника — с созданием визгливой атмосферы, Настя — с посудой, а Артём — с самосозерцанием и международными переговорами со своей девушкой.
Набегавшаяся за день Вероника вечером уснула быстро, а они расстелили покрывало на земле и завалились на спины, чтобы перед сном еще поболтать.
— Эх, хорошо! — сказала Наташка, которая лежала между Артёмом и Настей. — Надо было своего взять. Но я даже не подумала, что будет так хорошо.
— Эх, — согласился Сеня.
— А почему звезды так падают только в августе? — спросил Артём.
Никто не знал ответа.
— Зато можно загадывать желания! — вспомнила Наташка.
— Валяй. Только вслух, мне интересно послушать, — соизволил разрешить Артём.
Наташка думала секунды две:
— Хочу, чтобы в будущем у меня был свой дом. Такой, как у Сан Алексеича!
— Понятненько. Меркантильная завистница, — резюмировал Артём. — Сеня?
Тот ответил:
— А я ничего не хочу, потому что у меня и так уже все есть, — и сжал Настину руку, заставив ее улыбнуться.
— Понятненько. Полное отсутствие абстрактного мышления и воображения. Настя?
А вот Настя много чего хотела: чтобы близкие жили счастливо, чтобы у нее в будущем выросли здоровые дети, чтобы мама и папа помирились — пусть не сошлись бы, но смогли хотя бы нормально общаться, чтобы у Вероники не было проблем… чтобы вообще на свете не было детей, оставшихся без матерей. Так много всего, что и не выбрать. Поэтому озвучила она первое пришедшее на ум:
— Чтобы мы лет через пять тоже оказались тут.
— Непонятненько, — изменил свою обычную рецензию Артём. — Этой же компанией?
— Да! — Настя сначала ответила уверенно, но потом, спохватившись, добавила: — Только еще с Наташкиным тогда уже мужем и твоей Эльзой!
Артём ответил задумчиво:
— Не могу себе представить тут Эльзу, как ни стараюсь. Поэтому нет, Настя, окажемся, если уж загадала, но список приглашенных уточним. Договорились?
— Конечно. А сам ты чего хочешь?
— А знаешь… я, наверное, к тебе присоединюсь. Необязательно тут, необязательно ровно через пять лет, но я собираюсь воспроизвести это ощущение внутри. Так мало было дней, которые хотелось повторить, — Настя уж было подумала, что Артём забыл нацепить маску, как тот сразу же опроверг ее подозрения: — Можно и без вас, но с бухлишком.
— А Вероника? — ехидно подсказала Наташка, которой было немного обидно это слышать.
— Ну да. Она-то кастинг прошла… — задумался Артём. — Но тоже ведь завалится спать рано…
— Вероника через пять лет уже со своим парнем приедет! — злорадствовала Наташка. — И будет ждать, когда ты спать завалишься.
— Чего? — Артём даже приподнялся, чтобы испепелить ее взглядом, но тут же посмотрел на Настю. — Не через пять же?
— Успокойся, — улыбалась ему Настя. — Не через пять. Но лет через семь-восемь — вполне.
— Смотри, ты мне обещала! — он снова улегся на спину. — Хотя через восемь тоже рановато. Лишь бы не в меня пошла, лишь бы не в меня…
— О! Только не это! — подхватила и Наташка.
Настя продолжала смотреть на звезды и с улыбкой недоумевала, зачем Артём так настойчиво поддерживает у всех впечатление о собственной легкомысленности? Или наоборот, почему все так запросто воспринимают этот образ, хотя он не особо-то и скрывает, как скучает по Эльзе? Словно он обязан изменять своей девушке направо и налево, а если вдруг это не так, то мир перевернется.
На этот раз Настя ждала отъезда Артёма с уже заметной тоской. Теперь-то она знала, как затихает дом на полгода. И знала, что они опять не будут друг другу звонить — ну, быть может, только в крайнем случае. Но он выразил твердую уверенность в том, что зимой прихватит с собой и Эльзу — давно пора. Ради такого события можно и потерпеть немного.
Катюша устроилась помощницей в прокуратуру. И сияла теперь пуще прежнего. Викуля перешла на второй курс и, кажется, позабыла о Егорке и том периоде, который тот заставил ее пережить. Егорке, кстати говоря, хватило совести уйти из института — на радость Викуле и его собственным родителям. Поменял жизнь полностью и уехал в Москву, чтобы попытаться поступить на архитектурный. Пусть поступает. Пусть живет как заблагорассудится. Пусть только не кричит больше о любви, потому что любовь в реальной жизни — это не только разговоры о Рембрандте.
Мария Максимовна теперь переключилась на Катюшу, которая должна стать следующей, кто начнет в их семье «заботиться о своей жизни». Но той мамины наставления были как с гуся вода. Она твердо вознамерилась подумать о замужестве после тридцати и этим заявлением чуть не довела Марию Максимовну до нервного срыва.
А Настя же наслаждалась семейной жизнью. Она уже знала, когда Сеня слишком устал, и лучше не тревожить его пустыми разговорами, или когда он в настроении поболтать на общие темы, или почему он хмурится, или что скрывается за его улыбкой. Жили они спокойно и мирно. Конфликты возникали, но так редко и почти бесшумно, что можно было их в расчет не брать. Например, ему не нравилось, когда Настя задерживалась на работе — однажды он даже грубо высказался по этому поводу. Но именно эта ссора была показательной — он, несклонный к пустым претензиям и раздражению по бытовым мелочам, разозлился не на шутку, когда Настя одна по темноте возвращалась домой. Если бы спросили Настиного мнения, то ссоры в семьях должны происходить только по таким причинам. Даже конфликты иногда свидетельствуют о заботе. Настя пообещала мужу, что больше так не поступит. А если и задержится, то позвонит, чтобы встретил. На том сразу и помирились.
Вероника снова психовала по пустякам, но это было следствием усталости — начало учебного года после замечательного лета требует адаптации. Александр Алексеевич был погружен в работу, а «крепостные» — в текущие дела. И Наташка однажды сказала:
— Скорей бы уже Новый год! Да не орите вы, что на дворе сентябрь, знаю я! Просто… скорей бы Новый год. Жду не дождусь, когда Артём привезет нам Эльзу на смотрины — даже и не представляю, какие она зенки вылупит, увидев столько снега. Ведь в Майами нету снега, да, Насть?
Но Артём не изменил привычкам — как обычно, он и не собирался оправдывать чужих ожиданий. И нагрянул неожиданно, в середине октября, когда никто и соскучиться еще не успел. Обнимашки с Вероникой — она-то и за это время истосковалась, взволнованные взгляды домочадцев… а потом долгий разговор с отцом в кабинете. Настя, как и остальные, позже узнала, что Артём учебу бросил — чаянья отца на диплом снова пошли прахом. И с Эльзой расстался — якобы он неожиданно выяснил, что у нее ногах растут волосы, на что Вероника выдала свое: «Фу!». В общем, на фоне этого расставания и решил, что ему американское образование ни к чему.