Порой на горизонте виделись кавалерийские разъезды.
Когда девчонки поднялись на холм, где кудрявилась светлая рощица, навстречу им донеслось жужжание, и едва они успели насторожиться, как снизу из зарослей выкатился электрокар с высоким кузовом-ящиком.
На таких быстроходных каретах катаются лишь богачи или военные, другим не по карману. Лара поняла, что скрыться не удастся, и надо как-нибудь схитрить, чтоб не попасть в лапы к государственным людям.
Она торопливо развязала ленточную портупею, расстегнула ворот платья и кое-как запрятала револьвер между рукой и боком. Некрасиво, неудобно, но хоть не слишком заметно.
—Мое имя не называй,— шепнула она Лисси.— Я сама назовусь. Скажу, что из ближней деревни.
Конечно, эти враки только для олухов годятся, но дурней среди людей навалом, авось поверят.
—Ты скольких видишь?— с сомнением спросил Сарго краем рта.
—Троих,— ответил Тикен.
—А говорил, их будет двое.
—Это не я говорил, а Безуминка. Ей лучше знать, она в Бургоне сидит, там все сигналы сходятся.
—Ну, плевать. Две или три, всех берем. В Бургоне разберутся. Эй, барышни!— крикнул корнет, встав с водительского сиденья.— Как живы-здоровы? Мы жандармского полка Его Высочества, вывозим из военной зоны! Садитесь к нам в кузов, поедем на станцию.
—Брешет,— тихо проговорила Лара.— Какого полка, они в штатском! Ой, Лис, они мне не нравятся.
—Предъявите ваши бляхи!— потребовала Лисси громким смелым голосом.
—Сей момент, барышня.— Сарго выбрался из кабины и тяжелым шагом силача направился к трем сбившимся вместе девчонкам.— Извольте взглянуть: корнет Родан Сарго, второй эскадрон. С кем имею честь?
—Лисена Тор-Майда,— вежливо, с достоинством назвалась растрепанная замарашка, обутая в одни грязные чулки.
—О, какая неожиданность! Не дочка ли его сиятельства графа Бертона?
—Именно так.
—Тогда позвольте, ан Лисена, подсадить вас в кузов. А кто эти две особы с вами?
—Они… здешние. Провожали меня,— солгала Лисси.
Тикен подходил медленно, вглядываясь в странную троицу.
Вон та, в башмаках и перепачканной батистовой сорочке. Та, что с опаской держится слева от тонкой синеглазой девочки, чуть позади нее. Она ужасно похожа на… На кого?
«О, Бог молний, на Безуминку. Такое же лицо, глаза, волосы. Только эта гораздо моложе».
—А как их зовут?— продолжал выспрашивать Сарго.— Я должен всех записать.
—Руни джа эни?— спросила юная копия Безуминки почти на ухо синеглазой.— Зэ уджу цика.
Ушами Тикен услышал одно, а в голове другое:
—Кто это? Я боюсь.
—Сарго, та девчонка…— начал Тикен, указав на златовласку, но тут нервы Лары не выдержали. Она вытащила револьвер из-за пазухи и взвела курок:
—Уходите, вы! Убирайтесь, слышите?!
—Сталь у нее!— воскликнул прапорщик, его рука метнулась под сюртук, к оружию.— Ларита Динц, это она!
Услышав свое имя, Лара поняла одно: эта парочка ищет ее. Парень в шляпе и сюртуке цвета жженого сахара наверняка слышал ее раньше, когда она прикладывала сталь ко лбу, но сам молчал.
Как Огонек. Тот тоже мог услышать, где она, даже назвал расстояние и высоту на дереве!
Раздумывать времени не было. Лара зажмурилась, выставила револьвер вперед и что есть силы надавила спуск. Громыхнул выстрел, быстрая пуля свистнула, на виске Сарго вспыхнула кровавая черта, с него свалился котелок. Хайта с визгом тотчас рухнула на колени и сжалась, закрыв голову.
—Ах, ты стрелять!— взревел корнет. Не морочась со стволом, он бросился вперед, ударил ногой снизу вверх, и револьвер вылетел из руки Лары. Ей показалось, что ее треснули поленом по запястью. В следующий миг ее свалила наземь мощная оплеуха, даже искры из глаз брызнули.
—Не троньте ее!— завопила Лисси, бросаясь на помощь, но ее перехватил парень в шляпе, другой рукой приставив графской дочке под подбородок дуло револьвера: — А ну-ка, не рыпайся, детка.
—Да как вы смеете?!— Лисси бесстрашно вырывалась, но жандарм в штатском был сильнее.
—Очень просто, милая. У нас приказ: найти вас и доставить куда следует. Даже если ты этого не хочешь.
—Ишь, гадюка,— отдуваясь от злости, Сарго поднялся и пнул лежавшую у его ног Лару. Кровь стекала по его щеке и капала на воротник.— Такая мелкая змея, и вдруг бы меня сдуру завалила! Представляешь, Тикен?! Меня, Родана Сарго, хлопнула бы юбка! Да за это к богу в рай не пустят! Скажут: «Вали, дубина, к темному царю, ты ротозей, а не жандарм».
—Вы за это ответите!— Лисси молотила кулаками парня в шляпе, а тот отвел револьвер, чтобы случайно не ранить добычу.— Я все расскажу батюшке, вас разжалуют, в тюрьму посадят!
—Сначала ты сама в ней посидишь,— пообещал Тикен, убрав оружие и доставая наручники.
—Вот дьявольщина, мы не запаслись железками.— Сарго осторожно потрогал рассеченный висок.— Как жжется, у! Придется швы накладывать. Поможешь мне повязку сделать, а то весь сюртук уделаю кровищей.
—Смотри за третьей.
—Куда она денется, от страха неживая!
Ларе было до слез горько, что ее таскают, словно багаж и крутят, как хотят, но пришлось молча глотать слезы и подчиняться силе Сарго. Совсем худо стало, когда жандарм принялся за чулки, она подумала о жутком, и принялась брыкаться, как заяц в силке, но обошлось тычком под дых. В конце концов, сковав и ноги, ее завалили в кузов, будто баранью тушу, оставив ей два занятия: вертеться с боку на бок и жевать собственный чулок. Чуть погодя в таком же виде загрузили гневно мычащую Лисси.
«Ну, меня ловили, это ясно,— в смятении думала Лара,— но почему они так обращаются с графинькой? Словно бандиты нас похитили!»
Над златовлаской Тикен призадумался.
Его не покидало ощущение, что в ее лице он оскорбит Безуминку.
—Чего тянешь?— подгонял Сарго.
—На каком языке ты говоришь?— спросил Тикен, пригнувшись, но не осмеливаясь прикоснуться к ней.
—Кеса ни джи?— Она подняла глаза.— Что?
—Ты знаешь Безуминку?
—Ятэна. Нет.
Тикен распустил и сложил вдвое бечевку.
—Обещай, что не будешь кричать. Иначе я убью тебя.
—Рюку зи ками вайби,— закивала девчонка.— Клянусь звездами.
Любимое ругательство Безуминки. Она кроет своими «ками вайби» вдоль и поперек, если ее сажают на вещание вне очереди и почти насильно поят микстурой.
«Если увидит, как я выгружаю это чудо из фургона, с цветами можно больше не являться. Зенки выцарапает. Стерва дикая».
—Экстренный выпуск!— вопили мальчишки-газетчики, раздавая листы, еще пахнущие типографской краской, и собирая в карманы потоки мелочи.— Черепаха сосет воду из озера! Машина пришельцев в полутора сутках от Руэна! Ракетчики бомбят чудовище! Объявлено чрезвычайное положение!
Руэн, стольный град Синей половины, был взбудоражен. Поезда еще не брали штурмом, но солдаты гарнизона и полевые жандармы уже взяли вокзалы под контроль.
Билеты на пассажирские дирижабли и пароходы были раскуплены на неделю вперед и перепродавались по безумным ценам. Многие покидали город, как могли: в экипажах, мотокаретах, омнибусах, на линейных повозках, даже пешком, толкая перед собой тележки со скарбом.
В парках и на площадях военные оркестры играли бравурные марши. Военных и гвардейцев, где бы они ни появлялись, встречали криками восторга, осыпали цветами и угощали выпивкой: это наши защитники, они разобьют дьяволов!
На храмовых и соборных звонницах били колокола, призывая людей каяться и молить Бога о спасении планеты. Шли процессии, несущие над головами позолоченные Божьи Очи, которые в свете заходящего солнца сияли строго и торжественно, глядя на толпы пронзительными зрачками и раскинув грозные молнии.
В соборном саду проповедовал некий неистовый клирик, взмахивая широкими рукавами как крыльями. Волосы его развевались, глаза сверкали, а зычный голос разносился далеко на все стороны:
—Год настал! Кара небесная обрушилась на Мир, мы заслужили гибель! Неверие, гордыня и безбожная наука, вот наши язвы, наша порча и чума! Чего ждать, как не ужасной кончины?! Безбожники взлетели выше облаков и оскорбили Громовержца, посягнули на величие божье, коснулись обители громов!
Сквозь возбужденную толпу к проповеднику уже пробивались синие жандармы, а он продолжал громко вещать:
—Небо ответит! Оно пошлет своих черных ангелов, чтобы унизить и испепелить червей земных! Мы во грехах, братья и сестры! Грядет искупление смертью! Что делать нам, как спастись?! Надо очиститься, изгнать колдовство и кощунство! Изгоняйте лунатиков и вещунов, ибо они прокляты! Боже, владыка молний! Пошли нам святых из Церковного Края, где живет правда! Пусть еретики сгорят!
Добравшись до кликуши, жандармы сволокли его с возвышения и потащили к фургону для арестантов, но церковник все вопил:
—Анафема лунатикам, проклятье вещунам! Гоните их!.. Среди нас порча! Она в красном дворце! Красная дева призывает красную планету! Она творит волшбу, она зовет, она танцует под луною, горе нам!
Волнение вырвалось из соборного сада и потекло по улицам столицы. Люди выламывали камни из мостовых, вырывали прутья из парковых оград, разбивали оружейные магазины и бежали к дворцу Красной династии.
Навстречу мятежным толпам звенела копытами конная полиция, шагали шеренги стрелков с «янтарками» наизготовку. Вой и вопли звучали на переполненных улицах, шипели электрические выстрелы, кони плясали, поднимаясь на дыбы, сверкали поднятые сабли полицейских.
—Лучше объехать этот район, ваше сиятельство,— сказал графу Бертону водитель мотокареты.— Здесь волнения, а у нас всего четверо охранников.
—Да, конечно,— кивнул граф, погруженный в раздумья. Он почти не замечал происходящего в городе.
Бертон не стал скрывать от жены, что их дети погибли под бомбежкой. Телеграф унес по проводам его печальные слова, а в ответ пришло: графиня слегла без чувств, врачи хлопочут над ней.
Оставалось одно, что поддерживало графа в эти черные дни: служение Отечеству.