—Конечно, милая.
—Я тут подумала,— заговорила она сбивчиво, стараясь правильно подбирать слова.— Я очень мало была на службе, но много увидела и поняла…
—Так-так, продолжайте.
—…вы большой господин, у вас такая власть. Может, вы даже станете осиянным молниями, взойдете на трон…
Церес скрыл довольную улыбку. Маленькая бунтовщица начала ему нравиться.
В конце концов, девчонки часто совершают глупости, значения которых не понимают. Когда холодная смерть и темное царство подступают к ним вплотную, юная дурь выветривается, и они начинают мыслить здраво.
«Может, пощадить ее? Сколько-то лет она послужит…»
—…но без эфирной связи вы только красивый мужчина из высочайшего рода,— продолжила Лара с веселым отчаянием.— А ваше войско — беспомощный сброд, стадо без пастуха. Вас никто не услышит, никто не поможет. Я ради вас не скажу ни словечка.
—Молодчина, Ласточка,— дружески улыбнулась ей Бези.
—Благодарю за откровенность,— мрачно молвил принц и обратился к вахмистру.— Как главнокомандующий Синей половины во время чрезвычайного положения я приговариваю эту троицу к смертной казни через расстрел. За измену. Исполнить через час, об исполнении доложить.
—Почетно,— выдохнул Удавчик.— Всю жизнь мечтал.
—Меня нельзя казнить, я несовершеннолетняя!
—А последнее желание?— возмутилась Бези.
—Как полагается,— отрезал принц.— Никаких отсрочек, никаких помилований. А ваши годы, барышня, для военно-полевого суда ничего не значат. Со вчерашнего дня вы — кадет, я лично подписал приказ о присвоении вам звания. Вы имеете право на молитву, отпущение грехов и последнюю трапезу. Называйте свои желания, да побыстрее.
—Кружку черного пива!— тотчас объявил прапорщик.
—Три папиросы «Леттегер».
Тикен обеспокоился:
—Куда тебе, обкуришься.
—Думаешь, здоровью повредит?
—Вам дадут все, о чем просите. А вы, барышня?
—Можно подумать?
—Только недолго, я спешу,— поторопил принц, стоя уже в дверях.
—Хочу станцевать.
—Да ради бога! Музыка нужна?
—Если позволите.
—Осмелюсь доложить,— напомнил принцу вахмистр,— оркестр Вашего Высочества вооружен и послан в караульные наряды.
—Обеспечьте барышне хоть что-нибудь. Желание приговоренного — закон.
—Есть горнист, флейтист и барабанщик.
—Вот, пусть они и сыграют. Вас устроит, милая?.. Прощайте.
Профессор, все время разговора топтавшийся снаружи у двери, поспешил за принцем, бормоча в расстройстве:
—Но как же, Ваше Высочество… Мы останемся без медиумов в столь ответственный момент! А исследования по черному эфиру? Они близки к завершению, я собирался отправить туда ученицу…
—Я уже ее отправил. Скоро она там окажется. Если хотите, то возьмите ее труп себе и повлияйте на него катодными лучами или электричеством. Может, мертвая расскажет вам, как выглядит пространство черного эфира. Кстати, гере Картерет — удалось ли разбудить Вербу? или Хлыста?
Старик замолчал и отстал. Прежние ныряльщики в мир тьмы не просыпались. Трудно сказать, живы ли они в привычном смысле. Сердца их бились редко, как падают капли с пещерных каменных сосулек. Ни удары током, ни вливания, ни призрачный свет лучевой трубки на них не действовали. Держать их в холоде, около точки замерзания, стоило недешево, но профессор не терял надежды вернуть окоченевшие тела к жизни.
—Эти не очнутся,— убежденно заявил вахмистр, пользуясь случаем уесть ученого брюзгу. Раз сам принц над ним язвит, то и мелкой сошке можно.— Их души давно в темном царстве.
Картерет взорвался:
—Помолчите, вахмистр! Знайте свою службу, а наука не для вас!
—Куда уж нам… Мы одно знаем — если мясо залежалось, надо его вон.
—Ваше Высочество,— залебезил профессор,— распорядитесь, чтобы ученицу пулями не портили. Велите выдать ее мне живой и целой.
—Я приговор не отменю. Берите, что дают. А что касается живой…— Цересу явилась мысль, на что употребить дочь Бертона.— Я подыщу вам экземпляр для опытов. Чуть позже.
Выйдя из дворца, он обратил внимание, что небо — с утра ясное и голубое,— начали затягивать облака, похожие на стелющийся дым. День разгорался, наполняясь летним жаром. Ветер слегка шевелил верхушки парковых деревьев.
«Попутный. Он прибавит скорости, когда пойдем к столице. Заодно облачность поможет скрыться, если за мной увяжется морской разведчик. Кто прислал дирижабль ВМФ для слежки?.. Ничего, скоро они поймут, кто хозяин в империи — когда я захвачу их наземные базы».
—В Большой дворец,— сказал принц, забираясь в коляску.
Подъезжали с южной стороны, где конный и машинный двор, жилье челяди. Карета без гербов не волновала публику, можно незаметно проследить — не паникует ли прислуга?.. На беглый взгляд беспокойства не видно. Встретив свитского штабс-капитана, принц передал с ним приказ: «Отделению из штурмового эскадрона пешим ходом — к эллингу, ждать меня».
По аллее двое жандармов вели под руки третьего, с виду ошалевшего — его карабин повесил себе на плечо один из провожатых.
—Что такое?— выглянул Церес.
Увидев принца, служивые остановились и откозыряли, даже безоружный:
—Здравия желаем! Вот, рядового к лекарю ведем.
—Почему, кто приказал?
—Солнечный удар, Ваше Высочество! Видит неведомо что, по кустам палит, три патрона в пустоту истратил… В уме повредился. Не ровен час, еще убьет кого-нибудь.
—Ну-ка, братец, расскажи — что наблюдал, в кого стрелял?
—Осмелюсь доложить, Ваше Высочество,— залопотал ошалевший, вытаращив честные глаза,— стоял я в карауле на посту, согласно распорядку… Вдруг — вот светом молнии клянусь!— рядом по лужайке вскачь несется голая и размалеванная девка верхом на хвостатой свинье.
—В лазарет,— отмахнулся принц и велел водителю: — Трогай!
—Верьте слову, Ваше Высочество!— взмолился сумасшедший вслед коляске.— Свинья пегая и восьминогая, а хвост как морковь, длиной с руку…
«Что за нескладный день в Бургоне?— злобно думал принц.— Все с ума посходили, ведьмы летают, свиньи скачут!»
Броневик напролом пробил живую изгородь, снес резную белую беседку, наискось проехал по лужайке и, с хрустом смяв шпалеру, покатил прямиком к старой роще.
Там он глухо стукнул, вписавшись передком, и принялся упрямо рыть землю колесами, словно пытался лбом свалить вековое дерево.
Причудливая сеть дорожек и аллей, пронизывавшая Бургонский парк, преграды смыкавшихся рощ и лабиринты шпалер, пруды, каналы и мосты — здесь было где запутаться, и все суматошно путались.
Огонек слушал советы Эриты, оба глядели сквозь зеленоватое бронестекло смотровых щелей, машина виляла и бросалась из аллеи в аллею. Прямо из-под носа еле вырулил жандармский самокатчик, чуть не упал и, оглядываясь через плечо, что есть сил, погнал прочь от черной бронемашины.
—Я могу водить,— откашлявшись, заявила Эрита.— Кадет, сядьте за пулемет, надо пробиться через заставу!
Паренек помотал головой, не отрываясь от дороги:
—Нас там ждут. И пушку развернули, как бог свят. Влупят, мокрое место останется.
—А вы с разгона!
—На таран, что ли? Капонир из камня, башня железная — в блин сомнемся. Это ж… Ваше Высочество, броневик — против пехоты! или конницы…
—В объезд,— подлезла Лисси.
—В первый пруд, ан! Я тут дорог не знаю.
—Вспомните, вы смотрели сверху,— настаивала Эрита.
—Да дьявол их не разберет, парк старый, кроны сомкнуты. За большим дворцом дома какие-то…
—Это службы.
—Мачта, труба дымовая…
—Телеграф и электростанция.
—Чуть к юго-западу — эллинг, дирижабельное поле и ангары. Дальше дворец — шпилястый, маленький…
—Дом Птицы-Грозы, там принц наукой занимается.
—Он разве ученый?
—Он все на свете.— Эрита, морщась, терла помятое горло.— Пловец, авиатор, наездник, под парусом ходит.
—Справа жандармы!— предостерегла Лисси, взглянув в бортовую щель.— Трое с велосипедами, таились за шпалерой.
—Куда им, с шилом на пулемет,— злорадно процедил кадет.— Но долго кружить нам не дадут… В общем, благородные барышни, слушать меня и делать, что я говорю. Приказ ясен?
…Когда броневик уперся в дерево — стволы его картечницы смотрели в рощу,— самокатчики осмелели, хотя по-прежнему хоронились за живыми изгородями. Прискакал взвод из штурмового эскадрона, брякая гранатами в сумках, а за жандармами — расчет с полевой реактивной пушкой в четверной упряжке. Быстро спешиваясь, стрелки, пригнувшись, разбегались вдоль шпалер и занимали позиции, а артиллеристы разворачивали свою адскую трубу и открывали зарядный ящик.
—В корпус не бить!— Штабс-ротмистр метался между пушкой и стрелковой цепью.— Только под колеса! Гранаты — дымовые, осколочных не брать! Первое отделение, бегом в рощу, отрежьте им путь!.. Сдавайтесь!— закричал он в рупор.— Выходите из броневика, подняв руки! Считаю до тридцати, потом открываю огонь! Раз! два! три!..
Броневик тупо жужжал мотором, башенка не шевелилась, дверцы оставались закрытыми.
—…тридцать! Орудие — пли! Удальцы, в атаку!
Пушка взревела, выплюнув хвостатую ракету, у колес броневика взметнулись дым с огнем, полетели гранаты, лопаясь пухлыми белыми облачками, а жандармы с нестройным «Уррра!» кинулись со всех сторон к машине.
—Сейчас старший скажет: «Нас надули».— Огонек, подобрав юбки, ломился через заросли вдали от поля боя. Девчонки спешили за ним.— Потом скомандует: «В седло!» Верхом они быстрее нас. Если я не ошибся…— он встал на цыпочки, стараясь заглянуть поверх кустов,— …до жилья челяди мер сто. Или добежим, или нас сцапают как кроликов. Пригнитесь!
—Что нам, на полусогнутых бежать, по-черепашьи?— сердито спросила принцесса.
—Все ваш фасон долгополый!— прошипел в ответ парнишка.— С ним на ровном месте спотыкнешься. Носили б юбки покороче… или верховые брюки!
—Вы советуете нечто непристойное,— шикнула Лисси.
—…и я с вами вырядился, как лопух! Да подвернитесь вы повыше, еле-еле ковыляете!
—Какое меткое сравнение, кадет! Где вы это вычитали?