Нина с застывшим лицом, двигаясь как автомат, потянула на себя ящик серванта, достала паспорт, какие-то бумажки.
Шеремет с дивана наблюдал за ней, улыбаясь. Рука его была в кармане пиджака, и он все время нащупывал замшевый мешочек с сапфиром. Он чувствовал себя победителем. Он сорвал куш. Внутреннее чутье его не подвело. Он выиграл и женщину, и камень. Завтра, самое позднее послезавтра, они будут далеко за пределами этой страны. В его домике в горах, из окна которого видны заснеженные вершины, а воздух чист, как хрусталь. Только они вдвоем. Он представил себе снег на далеких вершинах, сизые ели в глубоких ущельях, веранду, залитую солнцем, на которой привык пить кофе по утрам – она будет приносить ему кофе, – и рассмеялся.
Вдруг он почувствовал странную нараставшую тяжесть в затылке и попытался встать…
Нина все еще возилась с бумагами. Она услышала, как Шеремет поднялся с дивана, и съежилась, ожидая окрика или удара. Она боялась оглянуться. Она слышала его шаги все ближе… он отбросил со своего пути стул, и тот упал на пол; она почувствовала его дыхание – он стоял у нее за спиной. Она представила, как он протягивает руку к ее шее, как сжимаются его пальцы, как хрустит под его пальцами горло. Она опустилась на пол и закрыла лицо руками.
Время замедлило бег и остановилось, в густом воздухе стоял неприятный комариный звон. Ужас парализовал ее. Она не смогла бы даже закричать. Сейчас, сейчас… Сейчас он…
И… ничего не случилось. После целой вечности тишины он, неверно и тяжело ступая, вышел в прихожую. Она слышала, как распахнулась дверь, с силой ударив о стену. Она слышала его шаги на лестнице – он не стал вызывать лифт, а стал спускаться, шагая все так же размеренно и неторопливо. Она выскочила в прихожую и захлопнула дверь; дрожащими руками набросила цепочку. Уселась на пол и завыла в голос. Она не знала, почему он ушел. Она не верила, что он ушел. Ей было страшно, как никогда в жизни. Она плакала и ударяла рукой по полу. С удивлением вдруг заметила кровь на пальцах и поднесла руки к глазам. Потрогала лицо, сморщилась и вскрикнула от боли. Но, как ни странно, ей стало легче – боль придавала смысл, боль говорила, что она жива, а этот страшный человек почему-то ушел…
Глава 25Паша
Я нажала на красную кнопку звонка. В глубинах квартиры мелодично звякнуло.
– Нужно было предупредить по телефону, – сказала Галка. – Сейчас без звонка никто не приходит.
– Да ладно! – отмахнулась я. – Свои люди.
– Не откроют, – сказала Галка. – Так и будем тут стоять. Давай, звони. Номер есть?
И тут мы услышали шорох и сдавленный голос:
– Кто?
– Ниночка, это Катя! Открой! – обрадовалась я.
– Катюша! – Нина распахнула дверь.
– Это Галина, моя подруга… – начала я и осеклась, уставившись на Нину. Лицо ее было окровавлено, губа разбита. – Что с тобой?!
Она утерлась рукой и всхлипнула.
– Ниночка, родная, что с тобой? – повторила я потрясенно. – Что случилось? Вы поссорились?
Она замотала головой и зарыдала.
Я беспомощно взглянула на Галку. Галка никогда не теряется в отличие от меня и всегда знает, что нужно делать. Она отодвинула меня локтем и сказала деловито:
– Ниночка, пошли умоемся! Где ванная?
Я постояла в прихожей, соображая, что могло случиться. На всякий случай проверила, заперта ли дверь. Накинула цепочку. Мне вдруг пришло в голову, что Шеремет нашел Нину. Я отогнала эту мысль – он не мог ее найти! Каким образом? Он уехал утром… то есть сказал, что уедет. А Нина… У нее разбито лицо, она… Неужели Паша? Ни за что не поверю! Значит, все-таки Шеремет? Он был здесь! А где он сейчас? Я с опаской вошла в гостиную, ожидая увидеть там своего клиента. Гостиная была пуста. Бросился в глаза беспорядок – сдвинутый с обычного места стол, опрокинутый стул, открытые дверцы серванта, какие-то бумажки на полу. Похоже, здесь была драка. Я подняла с пола стул и уселась.
Вернулись Галка и Нина. На Нину страшно было смотреть – распухшее лицо, разбитая губа. Мы с Галкой переглянулись.
– Девочки, я боюсь, он убил Пашу… – Голос у Нины был безжизненный. – Лучше бы он убил меня.
– Ниночка, кто? Это… Шеремет?
– Это человек, которого я знала когда-то… Он пришел, чтобы забрать сапфир.
Мы с Галкой переглянулись – заговаривается? Какой сапфир?
– Он хотел, чтобы я уехала вместе с ним. Он сказал, что Паша… Паша…
Она закрыла лицо руками, стала раскачиваться из стороны в сторону и завыла страшно, безнадежно, как смертельно раненное животное.
Галка обняла ее, приговаривая:
– Ну-ну, успокойся, Ниночка… Все будет хорошо. Мы сейчас позвоним Паше…
– Где он? – спросила я.
– Не знаю… ушел, – с трудом выговорила Нина.
– Зачем ты его впустила?
– Я думала, это Паша. Я не знала, что думать, Паша не отвечал…
– Кто он такой?
– Десять лет назад его звали Олег Максимович, мы встретились всего один раз… Это я виновата! Если с Пашей что-то случилось, я не хочу жить! Это из-за меня!
– Ниночка, его зовут Сергей Владимирович Шеремет, он обратился ко мне с просьбой разыскать Нонну Гарань, и я нашла твою тетку. Понимаешь, он пришел ко мне в «Королевскую охоту», думал, мы детективное агентство, и попросил найти Нонну Гарань. Показал фотографию. Мы тебя сначала не узнали, я и Галка, потому что фотография старая и плохая, и еще красная игрушка… Мы думали сначала, что это медвежонок, а потом я вдруг вспомнила, что видела у тебя в серванте красного клоуна с барабаном. Он искал тебя, но он не знает, что ты Нина. Он сказал, что твоя фотография висела в витрине фотостудии, что ты была моделью. А фотостудия, оказывается, сгорела. Потом один знакомый, бывший друг Лолы… ты должна его помнить, Иван Денисенко… Нет-нет, Лола ничего не знает! – воскликнула я, заметив испуг на лице Нины. – Иван познакомил нас с дизайнером Дома моделей, Игорьком, и он вспомнил твою фамилию и дал адрес тетки. Но она ничего о тебе не знает… теперь я понимаю, что она не хотела ничего говорить. И я сказала Шеремету, что не смогла тебя найти, что тебя, скорее всего, нет в городе. И вернула фотографию. Он сказал, ничего страшного, спасибо, мол, и прощайте; завтра я уезжаю. Это было вчера. На том дело и кончилось. А мы решили предупредить тебя. Знаешь, Ниночка, он показался мне странным. То есть сначала понравился, такой солидный, представительный, прекрасно одетый, а потом я почувствовала… что-то не то. Он опасный человек, Ниночка. По-моему, что-то с головой. Он способен на все, и мы пришли предупредить… на всякий случай.
– Так это была ты? Тетя Ника говорила…
– Это была я. Он очень просил найти тебя, сказал, что чужой в городе, приехал всего на несколько дней, пытался искать сам, но безуспешно. Он решил, что у меня получится лучше. Он прочитал Лешкину статью и пришел. Дурацкая статья!
– Он не уехал! – воскликнула Нина. – Он пришел за камнем и сказал, что я должна уехать с ним, иначе Паша умрет…
– За каким камнем? – спросила Галка. – У тебя был драгоценный камень?
– Он был в клоуне… сапфир. Это моя детская игрушка…
– Я узнала его на фотографии! – воскликнула я. – Я думала сначала, что это медвежонок… мы с Галкой думали, а когда я была у Марты в больнице, меня вдруг осенило! Там была фигурка циркачки, и я вспомнила клоуна у вас в серванте. И вдруг поняла, что ты Нонна! Мы с Галкой искали вас обеих – тебя и Марту, и мне и в голову не приходило, что Нонна – это ты. С Мартой мне повезло больше, я ее все-таки нашла…
– С Мартой? – слабо удивилась Нина.
– Я нашла Марту, причем совершенно случайно, как по наитию. Она была в старой квартире родителей, представляешь? – заторопилась я, обрадованная, что Нина перестала плакать. – Сидела в кресле, в темноте… Евгений просил никому не говорить. А тебя найти я не смогла. А вообще, странно, как мы все переплелись…
– А теперь Марта опять исчезла, – сказала Галка.
– Марта исчезла? Как исчезла? Она же в больнице!
– Она была в больнице. Евгений попросил проведать, и я пошла к ней. Она мне приснилась, как будто зовет меня, а утром позвонил Евгений и попросил зайти к ней, на всякий случай, а вдруг она придет в себя. Он совсем плохой и, по-моему, теряет надежду. Она сидела в кресле точно так, как в родительской квартире, я ей рассказывала про нас, про Новый год, про снег, а она смотрела мимо и улыбалась. А потом открываю глаза, а надо мной доктор Лемберг и сестричка Марина, спрашивают, где Марта. Я сижу в кресле, на ее месте, а Марты нет. Оказалось, она ушла. Взяла мое пальто и ушла.
– Но Женя говорил, она в коме…
– Наверное, ей стало лучше. Ниночка, я не знаю! И не помню. Только что я с ней разговаривала, то есть не разговаривала, конечно, а рассказывала про нас, а потом вдруг – я в кресле, а надо мной доктор Лемберг и сестричка. А в середине провал. Ничего не помню. Получается, она взяла номерок у меня из сумки и получила в раздевалке мое пальто. Я сказала им, что, может, ее умыкнули. Но санитарка сказала, женщина предъявила номерок и взяла пальто. Она была одна. Она все время одна. Понимаешь, с ней постоянно что-то происходит, и этому нет объяснения. Ее видели в разных местах… вот и твой Паша видел ее в парке. Что она там делала? После аварии, после травмопункта? То есть, я хочу сказать, напрашивается мысль, что ее увозят, что-то с ней проделывают… понимаешь, кто-то, а не она сама. А на самом деле никого рядом с ней нет. Везде она одна. И еще кошка сидела и глаз с нее не сводила, а когда Марта исчезла, кошка тоже ушла.
– Ты не говорила про кошку! – заволновалась Галка. – Какая кошка?
Я пожала плечами:
– Больничная кошка, ее зовут Веста. Она все время сидела у Марты, а когда Марта ушла, кошка тоже ушла. В смысле, всюду загадки.
– Она ее загипнотизировала! – ахнула Галка. – Кошку! Катюха звонит, кричит, принеси одежду, я в лечебнице, скорее! Я ничего не пойму, думала, она попала в аварию, лечу, сама не своя, вся мокрая, вообразила себе!
– Я увидела фигурку циркачки на тумбочке и вдруг вспомнила клоуна, который у тебя в серванте. И поняла, что на фотографии ты держишь клоуна, а не медвежонка. И тут до меня дошло! – Я почувствовала, что повторяюсь.