о вкусненькие. Да, просрала мамочка печенье. — Она захохотала.
— Мам, не видишь, я с Донни разговариваю, — тихо произнес Дюк.
— А кто же мамочке скажет «спасибо», как не ее любимый сыночек?
— Спасибо, — ответил Дюк бесцветным голосом.
Ванда, слегка пошатываясь, подошла к кровати. Поднос в руках ее наклонился, и часть печенья посыпалась на пол. Она поставила поднос на столик и стала подбирать его с пола.
— Черт подери. Тут было несколько штук с какао. Все черные, хрен поймешь, какие с чем, — бормотала она, поворачивая их в руках. — Ах вот, нашла. На-ка, попробуй! — Она поднесла его ко рту Дюка. Тот отвернулся и, уткнув лицо в подушку, проговорил:
— Не хочу. Уйди!
— Зачем же кричать на мамочку? — Ванда повернулась к Донни. — Ну ты поешь.
— Спасибо, мисс Роулинз. — Мальчик взял рассыпающийся обгорелый кусок теста.
На посыпанной гравием дорожке раздался шум приближающихся шагов.
— Тсс! — Ванда подняла кверху палец. — Тихо, ребята. К нам гости. Дюк, оставайся здесь, а я пойду открою.
Приглаживая волосы перепачканными сажей пальцами, она вышла из комнаты. В раскрытом окне мелькнула фигура Уэстли Эймса. Ванда открыла дверь.
— Привет. Слушай, я, похоже, не вовремя? — спросил он.
— Вообще-то надо было бы сначала позвонить. Да ладно, все нормально, — ответила она.
— У меня есть для тебя кое-что исключительное. — Уэстли вытянул из кармана руку, раскрыл ладонь, и Ванда увидела небольшой пакетик с белым порошком. — Ну как? Может, попробуешь? — Он захихикал.
Ванда провела рукой по лбу.
— Не могу, Уэстли. Дюк болеет. Упал вчера, сильно ушиб голову. В кровати лежит. Мне нужно за ним ухаживать.
В глазах Уэстли мелькнуло недовольство, улыбка слетела с лица. Он быстро спрятал пакетик обратно в карман, развернулся и пошел к калитке.
— Приходи завтра, — бросила ему вслед Ванда, закрыла дверь и вернулась на кухню. Немного постояв, она подбежала к окну и крикнула: — Или, если хочешь, сегодня, но попозже.
Глава 5
— Сюрприз! — воскликнул Джо, втаскивая на кухню объемистую коробку. — Волшебный растворитель. Дэнни посоветовал мне купить его. Снимет к чертям собачьим любую грязь со стен маяка. Во всяком случае, я на это надеюсь. — Он поставил коробку на пол. Анна подбежала к мужу и, прыгнув ему на руки, обхватила ногами талию.
— Привет, — сказала она улыбаясь. — Добро пожаловать назад, домой, к своей женушке.
— Замечательно, — ответил Джо. — Надо почаще уезжать.
— Нет-нет. Ни в коем случае! — Она замотала головой и принялась целовать его лицо.
— Я по тебе очень скучал.
Анна спрыгнула на пол.
— Как Джулио отнесся к твоему отъезду?
Джо пожал плечами:
— А что он мог сказать? Свадьба закончилась к моему приезду — значит, мне там нечего делать. Он все понял.
— Странный он все-таки какой-то, — произнесла Анна.
— Я знаю. А ты не забывай, что во мне сидят его гены.
— Не волнуйся, об этом я никогда не забываю.
— А теперь насчет вот этого. — Джо ткнул пальцем в коробку с растворителем. — Пользоваться им нужно так: намазываешь поверхность, приклеиваешь бумагу и пару дней ждешь. Вся грязь практически отлетит сама, увидишь. Но маленьким хрупким девочкам такая работенка не по плечу, тут нужны сильные мужские руки.
— Понятно. Не беспокойся, для этого я найму бригаду рабочих. По крайней мере попытаюсь. Но ты должен понять — совсем ничего не делать я не могу.
— Ну разумеется, ведь без тебя вся работа на маяке сразу остановится.
Анна смерила его снисходительным взглядом. Джо рассмеялся.
— Я отправляюсь в мастерскую, — сказал он. — Там меня Питер ждет.
— Как? Уже? — изумилась Анна.
— Не переживай, я высплюсь позже.
Джо не успел закрыть за собой дверь, как Питер сразу же заговорил.
— А вы знаете, как раньше смотрители маяков добывали побочный заработок? — спросил он и, не ожидая ответа, продолжил: — Они занимались починкой обуви, проституцией, варили самогон. Например, в тысяча восемьсот шестьдесят втором году… — Он не договорил.
— Какой такой проституцией? — переспросил Джо. Он всматривался в лицо Питера, стараясь понять, шутит тот или нет. Питер не шутил, лицо его оставалось серьезным. — Вы знаете, что такое секс?
— Да… знаю, — промямлил Питер, покраснел и опустил глаза.
— Проституция — это когда мужчины платят женщинам за секс. А женщины, которые торгуют своим телом, называются проститутками. Может, смотрители сдавали комнаты таким женщинам?
— М-м… может быть, — неуверенно произнес Питер и тут же ушел от обсуждения скользкой темы, сев на своего любимого конька: — Я хочу сказать, что в свое время контрабандисты облюбовали район Уотерфорда. Ночами они вытаскивали на берег свой груз: алкоголь, свечи и стройматериалы — и передавали на хранение смотрителям маяков, а затем потихоньку распродавали…
— Этим занимались даже смотрители таких небольших маяков, как наш? — перебил его Джо.
— Да, разумеется.
— Питер, ваш телефон звонит! — раздался в дверях голос Анны. — Вы забыли его на кухне.
Питер подошел к ней, взял трубку, с минуту послушал. Лицо его перекосилось как от внезапной зубной боли.
— Это моя мама, — объяснил он. — Она едет куда-то с Мэй Миллер и хочет, чтобы я поехал с ней. Одной ей возвращаться, видите ли, скучно. Вечно она таскает меня по каким-то тоскливым местам.
Вздохнув, он попрощался и вышел.
— По-моему, его мамочка никак не поймет, что ее сынок давно вырос, — сказала Анна, провожая Питера сочувственным взглядом. — А она продолжает таскать его с собой, как маленького ребенка.
В три часа пополудни Дюк припарковал машину и направился по главной улице к центру Типперери. В то время как он рассматривал в окно магазин скобяных товаров, к нему подбежал маленький серый терьер. За собакой волочился прицепленный к ее ошейнику поводок. Пес выжидающе посмотрел на Дюка.
— Ну что, серенький? — Он взял пса на руки, тот вытянул мордочку и лизнул его в нос и губы. — Откуда же ты убежал, такой славный?
Вскоре показалась и его владелица, молодая мамаша с ребенком, сидящим в рюкзачке на груди.
— Благодарю вас, — сказала она Дюку, принимая пса. — Не знаю, что с ним и делать. Постоянно ускользает.
— Не ругайте его, он такой славный. Наверное, просто очень любопытный.
— В этом-то все и дело, — улыбнулась девушка.
Дюк посмотрел ей вслед, потом зашел в магазин и спустя несколько минут появился с двумя пакетами под мышками. Он снова пошел к центру, но, поравнявшись с окном маленького ресторанчика, решил в него заглянуть. За одним из столиков в желтых пластиковых ковшеобразных креслах, привинченных к темному деревянному полу, сидела группа подростков. Рядом стояла официантка. У окна висела выцветшая синяя вывеска с названием ресторана: «Американские герои» — и двумя блеклыми звездами по бокам. Дюк вошел, за ним звякнул колокольчик. Официантка подняла глаза, бросила на него безразличный взгляд, затем снова уткнулась в свой блокнот. Она была одета в голубую униформу наподобие больничной, явно меньшего, чем ей нужно было, размера, отчего куртка сильно морщила на груди и на спине, а брюки на полных ногах собирались до колен большими складками. Ее длинные темные волосы были расчесаны на прямой пробор и перетянуты у шеи резинкой. Один из подростков выхватил у нее из рук блокнот и, положив на стол, принялся читать по буквам:
— С-т-о-к-а-н.
Остальные захохотали.
— Это слово пишется не через «о», а через «а», не «стокан», а «стакан».
Официантка вспыхнула и начала оправдываться:
— Писать приходится быстро. Много заказывают. — Она взяла блокнот и направилась к стойке.
— Ну и задница у нее, — сказал один из подростков тихо, но не настолько, чтобы остальные не услышали.
Двигалась она медленно и неуклюже. Проходя мимо Дюка, кивнула ему и торопливо произнесла:
— Здрасте. Садитесь. Подождите минутку, сейчас я к вам подойду.
Дюк прошел к стойке и сел. Официантка налила стакан апельсинового сока, отнесла подростку, затем вернулась и с трудом протиснулась за стойку.
— Что вы хотели? — спросила она Дюка.
— Пожалуйста, порцию говядины и бутылку кока-колы, — сказал Дюк, улыбаясь и глядя в глаза девушке. Затем он посмотрел на значок с ее именем. — Сиован? Так вас зовут?
— Нет, — ответила девушка, хихикнув. — Ирландские имена читаются не совсем так, как пишутся. Меня зовут Шиван.
— Шиван? — переспросил Дюк и снова улыбнулся. — Сложно для первого знакомства.
Девушка ушла в заднюю комнату. Дюку ничего не оставалось делать, как слушать, о чем говорят подростки.
— Да ладно ты, это не она, — сказал один из них.
— Да как не она? Она. Что я, свою мать не узнаю, что ли? — возразила девушка и нырнула вниз, спрятав голову под стол.
— Вылезай. Даже если это твоя мать, она нас не заметит. Вот смотри. — Он помахал рукой проходящей мимо женщине.
— Перестань. Ну увидит же, — умоляла девушка.
— У тебя чего, крышняк совсем съехал? Не надоело от каждой тетки шарахаться?
— Ушла она? — спросила девушка.
— Да ушла, ушла, вылезай.
— Тебе хорошо говорить… — Девушка выпрямилась и поправила куртку. — Ты можешь и прогулять. А я сегодня дежурная. Если узнают, что я не болею, а прогуливаю, то могут вздрючить. Вот.
— Это я-то могу прогулять? Ни хрена себе! — воскликнул подросток. — Да у меня сегодня зачет по биологии. И если я к завтрашнему дню не придумаю какую-нибудь правдоподобную историю, меня уже не вздрючат, меня переведут в младший класс. Поняла?
— Мне лучше всех, я музыку прогуливаю, — вставил второй подросток. — К тому же с мистером Нортоном вполне можно договориться.
Все рассмеялись.
Шиван вынырнула из дверец с тарелками в руках, одну поставила перед Дюком, две другие понесла к столу. Подростки попытались было заговорить с ней, но безуспешно. Не обращая на них внимания, она вернулась за стойку.