Темный Город... — страница 1 из 2

Александр Лонс«ТЕМНЫЙ ГОРОД…»

 Часть первая

Глава 1

Длинная полоса неудач — неприятное явление, оно нагоняет тоску и приводит к депрессии. Банально, да? Но что делать, если это так. Денег мало, заказов совсем нет, зато счетов — сколько угодно! И за Интернет, и за этот миленький офис, за электричество, за воду, за лифт, за мусор и его уборку. За охрану, черт ее побери! Еще за что-то, уж и не помню — за что именно. Мне вдруг почему-то вспомнился старый диснеевский фильм про кролика Роджера. Там вот тоже главный герой сначала сидел без активной работы и выкидывал счета в помойку. Но только он, в конце концов, получил для себя дело, а вот я… ничего нет на горизонте. Может, плохую рекламу дал? Недаром говорят, что нет больше сраму, чем жалеть денег на рекламу. Но дорогая реклама и раскрутка мне сейчас не по карману. Вероятно, скоро придется освободить помещение, а жалко — я уже привык к своему офису. Удобно тут. Высокий этаж опять же, а я люблю высокие этажи. Мебель очень хорошая, хоть и не моя, а прилагаемая к помещению. Удобная мебель — есть шкаф со встроенной откидной кроватью: если что — можно и заночевать. И санузел имеется с душем. Маленькое все, но одному человеку можно и так. А что мне? Ни секретаря, ни помощников нет — сам, один работаю…

Кто-то постучал. Ну, кто там еще? Опять очередной счет принесли? Или уборщица? У нас появилась новая, наверное, ничего получше пока еще не нашла. Молодая, фигуристая с длинными ногами и классной попкой… Эх, не задержится она здесь надолго. Уйдет скоро.

—  Да-да! Войдите, открыто!

—  Здравствуйте, — то была совсем даже и не уборщица. — Вы Алекс?

Пришел какой-то неизвестный мужик, в хорошо сидящем, скроенном по фигуре костюме неопределенного цвета. Не то серого, не то — бежевого. Лица посетителя я не запомнил. Лицо настолько заурядное и какое-то обыденно-бесцветное, что никто и никаким гипнозом из меня не смог бы вытянуть словесный портрет этого господина. Да и лет он был неопределенных. Ну, может лет тридцать пять — сорок. Или около того. А может — и старше…

—  Да, я. Вы заходите, располагайтесь, я вас слушаю.

Я постоянно и неизменно говорю «я». И не столько из-за своего вечного природного эгоизма, хотя до сих пор считаю это положительным качеством и легко могу обосновать, сколько из-за вшитой в мое сознание логики английского. Там все время «I am…», «I am…» и «I» всегда с большой буквы. Прекрасный язык…

—  Отлично! — сказал посетитель, — у меня к вам небольшой разговор.

«Начинается, — подумал я, — вот почему-то всегда именно такие вот “небольшие” разговоры приводят обычно к большим последствиям.»

—  Колы не желаете? — сказал я вслух. Бесплатные кулеры с колой были одной из приятных особенностей данного офис-центра. — Она охлажденная.

—  Спасибо, но нет. Не пью всякую химию. Да и вам не советую. Так это вы — Алекс? И вы беретесь за всякие щекотливые дела?

—  Как вам сказать. Считается, что — да.

—  А на самом деле? — удивился посетитель.

—  На самом деле я нахожу то, что другие найти не могут, — я сделал задумчивое и умное лицо, — и заставляю совершать то, что другие заставить не в силах.

—  Процент неудач?

—  Как в любом деле. — Я старался говорить доказательно и убедительно. — Бывают и неудачи.

—  А можно поточнее?

—  Минутку… сейчас глянем… — для вида, я начал что-то вдумчиво листать на компьютере. Пусть видит, что у меня полный учет и порядок, — ага, вот. Ну, за прошлый год у меня было десять более-менее крупных дел. Из них в девяти я добился полного успеха.

—  Нормально. А что, бывают и мелкие дела?

—  Конечно, и таких большинство. Обычно это дела на один день, или даже меньше. Но они и есть самые трудные.

—  Почему?

—  Так уж получается. Вот смотрите. Угнали у вас машину. Или геликоптер. Найдут?

—  Геликоптер-то точно найдут, — мой посетитель усмехнулся, — может и не сразу, но найдут обязательно.

—  Вот. А если у вас карточку вытащили? — продолжал вопрошать я.

—  Найдут, но уже пустую, а воров так и не отыщут. Да и искать-то никто не будет — кто ж на карточке реальные деньги держит. Карманные только.

—  Справедливо, — согласился я. — Вот так и у меня, только я чаще всего добиваюсь успеха.

—  Вы скромностью не обременены, — заметил посетитель.

—  Стараюсь, — я изобразил притворное стеснение на лице, — это часть моего бизнеса.

—  Отлично! Однако офис у вас…

—  Что мой офис? — на сей раз, я вполне искренен.

—  Скромненький офис, — мой посетитель обвел взглядом комнату, — ничего эксклюзивного, один стандарт. Вы же еле-еле концы с концами сводите!

—  Ну, я бы не стал столь пессимистично… — я изобразил недовольство.

—  Я проверил вашу кредитоспособность, — веско заявил посетитель.

—  Как? Это закрытая информация! — тут уже ничего изображать мне не потребовалось, я и правда был разозлен. — Если банк допустил утечку, то я подам…

—  Не надо, не нервничайте так. — Посетителя, казалось, развеселила моя реакция. Странно! К чему бы? — Вы будете на меня работать, я уже решил. Только с деньгами будьте внимательнее, особо широких трат я позволить вам не смогу. Основной гонорар — только после удачного исполнения дела, а пока — компенсация расходов и затрат. И еще одно условие! Все чеки и счета — мне. Я возмещаю ваши расходы, только тогда, когда буду уверен, что счета не из сексклуба.

—  А если мне понадобится посетить этот сексклуб по делу? По работе?

Чем-то этот мужик меня раздражал. Но вот чем? Нормальный вроде бы дядька. И одет хорошо — неброско, но явно эксклюзивно и со вкусом. Рожа вся такая, что и прицепиться не к чему. Прическа аккуратная и недешевая. Но что-то не нравилось мне в этом господине. Ладно, не мое дело, лишь бы заплатил.

—  Отлично! Тогда совсем другой расклад. Пишите отчет и посмотрим. Счета будут оплачены.

—  А…

—  Сумма гонорара? — по-своему понял мою неуверенность посетитель. — Вот.

И мой уже почти клиент протянул заранее заготовленный кусочек картона с написанной от руки суммой. Число меня не только устраивало, оно просто превосходило все самые нескромные ожидания.

—  Согласен.

Естественно я принял предложение — безденежье утомило. Даже если я провалю дело, о котором еще и речь-то не зашла, то смогу оплатить все расходы на содержание офиса до конца года — те бумажки со счетами выкину и запрошу новые, с другой датой.

—  Отлично. Но вы еще не узнали сути, а уже согласились.

—  По условиям стандартного контракта, я могу отказаться пока деньги мне еще не поступили.

—  Естественно. Я не о том. Вы не знаете моего дела, а оно весьма непростое, деликатное и связано с определенной опасностью и риском. Дело вот какое. Меня зовут — Серж Стентон. Я — исполнительный директор «Вип Сервис Консалтинг Лимитед». Мы занимаемся… ну, сейчас не столь важно, что именно мы делаем, вам только нужно учитывать, что наш оборот достаточно основателен, у нас большей частью бывают серьезные, весьма солидные клиенты, нередко корпоративные, и мы высоко ценим свою репутацию.

—  И вы лично пришли в мой маленький офис? Несмотря на занятость? А можно узнать о характере работы вашей фирмы? В двух словах? Извините уж.

—  Извиняю. Главное направление нашей деятельности — оперативное получение данных из надежных источников, что является необходимым условием для эффективной работы любого предпринимателя, не мне вас учить. Еще мы даем информационно-консультационную и юридическую помощь. Услуги нашей компании представляют собой комплекс мероприятий, направленных на получение и предоставление объективной информации о репутации тех или иных субъектов. В какой-то мере мы с вами коллеги.

—  Я раньше о вас где-то уже слышал, — признался я, — но как-то вскользь.

—  Это не удивительно, что вы о нас знаете. Хотя мы и не пересекаемся, поскольку существуем в разных мирах. Неважно. Я специально выбрал именно вас и пришел к вам лично, знаете почему?

—  Нет, но хочу узнать, — я действительно ничего не понимал. — Можно сказать, что горю желанием. Почему вы, с вашим масштабом, не могли взяться за дело сами? Зачем обратились ко мне? Ведь я работаю один.

—  Именно поэтому. А еще потому, что мне знакомы отклики о вас. О вашей работе. Я позволил себе собрать небольшое досье… И еще потому, что раньше наши пути никак не перекрещивались, а это тоже весьма существенно.

—  Ну… — я был польщен и сразу не нашел, что ответить, — если вы так считаете…

—  Отлично! Так вот, по сути. Мне, а вернее — нашей фирме, необходима помощь особого свойства. Причем нам желательно не задействовать нашу же службу безопасности, наши собственные возможности и официальные структуры. Дело деликатное и тонкое, как Восток. Пропал мой секретарь, необходимо ее найти. По некоторым непроверенным сведениям она исчезла в Темном Городе.

—  Её?

—  Да, это девушка, причем весьма симпатичная, — сказал Стентон. — Но меня сейчас больше беспокоят не ее личные данные, а то обстоятельство, что вместе с ней испарился ее компьютер, в котором содержится очень важная информация. Ее зовут… звали Марина Чанг. Уже месяц, как о ней ничего не слышно.

—  А… вы знаете, что обычно ищет любой сыщик?

—  Как правило — людей, ценные предметы и информацию. В нашем случае важны первый и последний пункты. Особенно — последний.

—  Девушка менее важна для вас? — удивился я.

—  Я буду с вами откровенен. Если бы вдруг стало доподлинно известно, что она погибла, а ее компьютер попал под гусеницу танка, я бы к вам вообще не обратился.

—  Понятно. Сделаю все, что смогу. Мне нужны наиболее полные сведения по этому делу.

—  Три дабл-ю, тыща восемьсот пятьдесят, ай-ю-вай, две большие ар и домен Антарктиды. Пятый сверху пейзажный пикчер.

—  Правильно. Пароль всегда легко найти, но я надеюсь на вашу аккуратность, давайте откройте прямо сейчас… открыли? Отлично! Вы же не станете записывать его на носитель и забывать на столе? Не начнете таскать с собой, и не будете перекидывать его на свой компьютер?

—  Не буду. Я внимателен к документации, с которой работаю, а этот компьютер защищен по полной программе, даже к сети я его подключаю только тогда, когда возникает на то надобность. И мой сейф абсолютно надежен.

—  Ваш сейф ненадежен. Надежных сейфов не бывает в принципе, тем более — абсолютно надежных. А любая защита компьютера может быть взломана. Рано или поздно… Банальности говорю. Давайте действовать таким образом: изучите материалы, посмотрите — что и как, а потом уничтожьте диск. Он кстати, защищен от копирования. У вас же компьютер снабжен старыми механическими приводами для считывания? Теперь уже редко у кого встретишь такие.

—  Интересно, — я был несколько ошарашен таким подходом, — а вдруг я что-то забуду? Или мне понадобится экстренная справка в процессе работы? Здесь сколько терабайт полезной информации?

—  Много терабайт. Если возникнут трудности, то обращайтесь в любое время. Мой мобильный номер там тоже есть, и связь будем поддерживать через него. У вас же стоит скремблер? Отлично. Синхронизацию я проведу прямо сейчас — вас так устроит? Ваш рабочий мобильник будьте любезны.

Пока мой посетитель настраивал скремблеры на наших телефонах, я вставил доисторический диск в привод своего компьютера, ввел пароль и стал смотреть материалы. Большей частью там были записи каких-то разговоров, видеозаписи, много текста и очень много фотографий. С такими объемами материала мне работать еще не приходилось. Для себя я сразу решил — что бы там не говорил мне этот тип, а диск я обязательно скопирую к себе на комп. И парольную фотографию тоже. Правда, пароль они могут периодически менять… А, неважно! Я все равно не смогу удержать в голове всю эту кучу данных! Просто физически! Я не Джонни Мнемоник, а защита от копирования — уж точно для меня не проблема!

—  Все! Готово. Вот ваш мобильник, — Стентон протянул мне смарт, — а теперь так. Сколько времени понадобится вам для того, чтобы изучить суть дела?

—  Ну, дней пять — неделя…

—  Два дня! — выпалил Сентон.

—  Шутите? — я обалдел. — Это же нереально!

—  И не думал шутить. Времени у нас с вами — в обрез, но вы успеете. От этого зависит ваш гонорар.

—  Если очень постараться, то успею, конечно, но придется принять кое-что.

—  Отлично. — Это явно любимое словечко моего нового клиента. Все у него было «отлично». — Я снабжу вас всем необходимым, а ровно через сорок восемь часов приду, и вы в моем присутствии уничтожите диск.

—  Подождите, — только сейчас до меня наконец начало доходить, что удумал Стентон, — вы хотите сказать, что я тут буду сидеть безвылазно двое суток?

—  Ну, да. А что такого? Мы же договорились. У вас тут очень удобно. Можно и спать, и извините… справлять естественные надобности, не выходя за эти двери. Еду вам доставят, вернее — уже доставили. Этого холодильника вполне хватит. И еще воду: не пейте вы эту гадость из кулера, умоляю вас! Пока работаете на меня — не пейте, а потом — как хотите. На дверь я вам поставлю сторожа, для вашего и моего спокойствия. Его только я смогу снять. Ну, вроде бы все… да, теперь посмотрите контракт.

С этими словами Стентон передал мне две одинаковые сшивки листочков обычного формата. Быстренько пробежав глазами текст на обоих экземплярах — я привык оперативно работать с большим объемом документов — я поставил внизу свои закорючки, закрепив подписи личной печатью.

—  Отлично. Ну, что ж, засим разрешите откланяться. Продукты уже доставлены, возьмете за дверью. Как только вы захлопнете эту дверь, заработает сторож, и раньше чем через двое суток вы не сможете покинуть данное помещение. А это от нашей фирмы, на память! — Стентон положил мне на стол рекламную ручку с цветами и логотипом компании.

—  Да, но если не дай бог, с вами что-то случится, тогда как? — мне действительно не нравилось, что меня запирают на два дня. — А если пожар? Или экстренная эвакуация?

—  Не беспокойтесь вы так. И про эвакуацию не думайте, я надеюсь, что ее не будет. Через пятьдесят часов сторож дезактивируется. Но я приду раньше. Давайте я вам помогу.

Стентон был так любезен, что сам помог втащить действительно стоявшие за моей дверью пакеты со жратвой и полуторагаллоновую бутыль воды — у меня в офисе нет питьевого крана — после чего отдал мой экземпляр договора, и мы расстались.

По характерному чмокающему звуку я сразу понял — сторож включился. Время пошло.

Глава 2

Никогда не бойтесь делать того, чему вас еще не учили. Помните: «Титаник» строил профессионал, а Ковчег любитель. Правда, профессионал был плохой, а любитель вымышленный, но это уже детали…

Работать в таком темпе и в столь жестких условиях мне еще не доводилось. Согласно условиям контракта, десять процентов от общей суммы гонорара я получал сразу после подписания. Приятной фишкой был пункт об оплате клиентом моих расходов на период ведения дела. Если эти расходы не превысят…, если расходы будут связаны…, если расходы подтверждены… — ряд оговорок. Но тем не менее! Даже эти десять процентов (вечно везде эти десять процентов!) решают мои финансовые проблемы на ближайшее время.

Стоит ли говорить, что такие перспективы подтолкнули меня к активной деятельности. Я принял ряд мозговых стимуляторов и хотел уже проглотить таблетку от сна, но передумал. Что-то плохо я переношу такие таблетки. После истечения их действия у меня всегда развивается тахикардия, и я уже не могу полноценно трудиться. А сейчас это явно не в кассу.

Стентон правильно сделал, что запер меня здесь.

Больше суток я не отходил от компа. Заточенный в своем рабочем помещении, я делал только небольшие перерывы на то, чтобы распечатать еду. Ну, и в сортир еще ходил. Ни сеть, ни телефон не работали. Мобильные смарты тоже непривычно молчали — сторож исправно делал свое дело. Часов за десять до истечения срока ознакомления с досье, я понял — необходим отдых. Хотя бы небольшой. Ни душ, ни холодная вода мне уже не помогали — спать хотелось нереально, а голова почти ничего не соображала. В таком состоянии я бы все равно ничего полезного не запомнил и не обработал. Развернув свой откидной диван, я вынул из компьютера диск, скинул с себя одежду и залез в душ — чуть было не уснул стоя. Потом вытерся и нырнул в спальный мешок. Давно замечено — в спальнике лучше и эффективнее спать абсолютно голым.

* * * 

Разбудил меня звук удара чего-то небольшого, но тяжелого. Я не сразу сообразил, что это отвалился сторож за дверью. Часы показывали 19:00. Ужас какой! Я проспал! Уже на два часа больше, чем мне отвел Стентон для окончания работы с досье… черт! А где сам Стентон, хотелось бы знать?

Тут же зазвонили все телефоны. Обычный и оба мобильника — мой личный и служебный, со скремблером.

Выскочив из спальника, я, как был — в костюме Адама — схватил сразу оба телефона: линейный и служебный мобильник. Наверное, со стороны я представлял собой живописное зрелище.

—  Да!?

—  Алекс! Ты куда пропал? — звонил управляющий офисом. Еще третьего дня он прислал мне счет с личным уведомлением, что через десять дней, если не оплачу все счета и проценты по ним, я должен буду выметаться отсюда. — Я тебе уже пятый час звоню!

—  Мистер Андерсон, — промямлил я, — я как раз хотел…

—  Чего хотел? На твой здешний счет поступила кругленькая сумма. Полгода можешь не думать об оплате. Что, разбогател? Ладно, я всегда знал — ты головастый парень, поэтому и не торопил тебя.

«Ага, — думал я, — чего раньше ты не был таким добрым. Или свои знания обо мне так тщательно скрывал?»

—  Тебе там удобно? — продолжал Андерсон, — в новый офис не думаешь переехать? Расширятся не жаждешь?

«Фигасе! Точно что-то случилось. Или в лесу медведь сдох.»

—  Спасибо сэр, но мне тут вполне комфортно. Я же люблю уютные помещения.

—  Ну, как знаешь. Звони, если что!

«Если что..?» Вторая трубка тоже не молчала:

—  Ф-ш-ш-ш-ш-ш-ф-ф-ш-ф-ш-ш-ф-ф-ш-ф-ш-ш-ф-ф-ш-ф-ф-ф-ш-ш-ш-ш…

Я отключил скремблер.

—  Да?

—  Извините, можно попросить Алекса Крейтона?

Молодой женский голос. Деловой и официальный. Но — приятный и вежливый.

—  Да, это — я.

—  Добрый день. С вами говорят из юридической конторы Фрэнка Уильямса.

Ого! Не слабо! Юридическая фирма Уильямса — одна из ведущих компаний подобного профиля. Ведет самые разные дела, но исключительно аккуратно и качественно. На высоком профессиональном уровне. В ее штате вымуштрованная команда классных юристов всех специальностей, и не было еще такого случая, чтобы у Фрэнка Уильямса отказали клиенту, способному оплатить их счета, немалые, разумеется. Стать клиентом Фрэнка Уильямса мог, кто угодно, были бы деньги.

—  Я весь — внимание.

—  В нашей фирме был составлен один документ, — продолжила сотрудница Фрэнка Уильямса, — согласно которому, вы, в случае гибели, исчезновения или утраты дееспособности Сержем Стентоном, становитесь нашим клиентом.

—  В каком качестве? — тут до меня дошло: «в случае гибели, исчезновения или утраты дееспособности», — а что со Стентоном?

—  Вы не знаете? Вы не могли бы подъехать в наше представительство в вашем городе?

—  А это где? — я никогда раньше не был в этой фирме. Не приглашали. Рылом не вышел. — Далеко?

—  Эминем-Бич сто двадцать один. Офис восемьсот девятнадцать.

—  Когда?

—  Как вам будет удобно. Желательно побыстрее.

—  Можно сейчас?

—  Да. До двадцати одного часа вас примут.

—  Спасибо…

С этими словами я повесил трубку, поскольку моя собеседница уже отсоединилась. Все еще туго соображая — всегда плохо себя чувствую, когда меня будят — я взял другой смарт. Мой личный. Он так и не перестал звонить.

—  Я!

—  Наконец-то! — звонила моя девушка. — Ну, ты — свинья!

Мы вместе уже года два и никак не можем разойтись. Чего-то все тянем и тянем, хотя уже порядком надоели друг другу. Такой всплеск неожиданной заботы обо мне любимом удивил. Обычно Эльза (так ее звали) могла пропадать на несколько дней без всяких объяснений. На мои вопросы потом следовало — «а я тебе не жена! Где хочу — там и хожу, что желаю — то и делаю!» Какие причины влияют на то, что люди расходятся и разводятся? Как ни странно, обычно это не какие-то глобальные несоответствия, а пустяки, хотя, конечно, часто все эти мелочи только верхушка айсберга. Многие мужики попадали в подобные ситуации, не зная, как себя вести в сходных случаях или вообще предотвратить саму возможность таковых. В общем, скажи мне, отчего ты разошелся со своей парой, и я скажу, кто ты… Нет, я все-таки идиот. Ну, зачем мне это надо? А? Это, наверное, такая особо извращенная форма мазохизма.

—  Куда пропал!? — продолжала наседать Эльза. — Только и слышу — «телефон абонента выключен, или находится вне пределов зоны связи». Я все приемные отделения обзвонила, в бюро по пропаже людей звонила, всю базу данных неопознанных трупов облазила, а он — жив, здоров и отключил мобильник! Ну, щас ты спал, по голосу понятно, а два дня чего делал? Опять в загул ушел? Что, со шлюхами развлекался? Я тебе все оставшиеся волосы выдеру, будешь совсем лысый ходить! Чего молчишь? И сказать нечего?

—  Да я слова-то вставить не могу!

—  Я слушаю тебя.

—  Я дело получил, — Эльзе нужно сообщать правдивую инфу, но без особых подробностей, — и хотел, чтобы мне не мешали.

—  Предупредить мог?

—  А что могло произойти за два дня?

—  Да все что угодно! Тебе перечислить по пунктам? Ты мог банально умереть или наоборот обрести просветление, вступив в какую-нибудь новомодную секту, мог узнать жуткую тайну и провести несколько суток под пытками, мог влюбиться или отравиться…

—  Я тогда не дозвонился до тебя, — соврал я на удачу, — ты не брала трубку.

—  А это когда было?

—  Вот, дня два назад и было. Не помню точно когда.

—  Да? — голос Эльзы утратил прежний напор, и в нем появились нотки неуверенности, — ну, возможно я ненадолго и отключала телефон. Но все равно! Мог и сообщение кинуть! Я вся извелась!

—  Чего вдруг? — притворно удивился я, ибо такая склонность к беспокойству никогда не была характерна для моей подруги.

—  А ты что, правда, не знаешь ничего? Или прикидываешься? У тебя классно выходит, я почти поверила.

—  Скажешь мне, наконец, в чем дело? — я начинал злиться. — У меня все выключено было два дня, и я никуда не выходил! Я ничего не знаю! Над делом работал, и связь только сейчас снова восстановилась.

—  Ну, ты — маньяк! Не врешь? Ладно, поверю тебе. Бог покарает меня за мою доверчивость и неоправданную доброту. Слушай: Серж Стентон. Знаешь такого?

—  А что с ним? — я насторожился.

—  С ним уже всё. Его с проломленным черепом нашли на мусороперерабатывающем заводе. Я уже не помню, на каком именно. Не суть. Главное — в его кармане оказалась копия какого-то договора с тобой. Причем — только та страница, где имена, подписи, реквизиты сторон и прочая лабуда. Полиция сразу взялась за твои поиски. Ничего! В офисе тебя нет, твои телефоны не отвечают, все линии, ведущие к тебе — блокированы. И дома ты не появляешься. Где ты работал-то? Меня уже эти копы затрахали всю! Причем в особо извращенной форме: путем допросов. Скоро и до тебя доберутся. По-моему полиция подозревает, что ты или как-то причастен к убийству, или угрохал этого Стентона самолично. Кстати, а это кто? — спросила Эльза.

Я сначала ничего не понимал. Голова работала еще плохо — сказывались последействия стимуляторов. «В офисе тебя нет». Меня, то есть, нет. А я сидел тут. Сначала — сидел, а потом — лежал. Но — тут. Никуда не уходил, над дверью висел сторож. Ну, конечно же — сторож! Это устройство не только блокирует связь, замки и экранирует всю электронику. Оно, если надо, создает эффект отсутствия человека в помещении. Ни дежурная камера, ни датчики ничего не обнаруживают. В верхней палате парламента уже давно ведутся разговоры о запрете сторожей, но пока договорились только о лицензировании и получении разрешений на их применение.

—  У меня сторож на двери висел, — признался я, — установленный ровно на двое суток.

—  Ничего себе! Кто ж тебя так?

—  Стентон, кто еще? Он должен был выпустить меня часа два назад. Я на него работаю… работал. Он один из боссов Вип Сервис чего-то там.

В этот момент раздался стук в дверь. Стук был требовательный и довольно-таки бесцеремонный. Так стучат только очень уверенные в себе дяди.

—  Так. Слушай, по-моему, за мной уже пришли. Если что — я в полиции. Вытащи меня под залог, если упекут. На моем счете должно быть около десяти тысяч. У тебя есть моя карточка.

—  А откуда…

Не дослушав Эльзу, я отсоединился.

—  Сейчас, сейчас! Открою! Дверь сломаете!

Я только и успел, что поставить грязную кофейную кружку на диск принесенный Сержем Стентоном и кинулся к двери, поскольку действительно испугался за ее целостность. Открыв замок, я увидел своих старых знакомых — лейтенанта Криса Гибсона и сержанта Вудфорда из отделения полиции, в чью юрисдикцию входил офисный центр. Сзади маячил помощник управляющего. В руке у Гибсона был сторож, которым он многозначительно покачивал.

—  Добрый день, господа, — я старался говорить легко и непринужденно, — чем могу?..

—  Ого! Чем это ты тут занимался, интересно? — вместо приветствия сказал лейтенант. Только сейчас я сообразил, что по-прежнему стою совершенно голый. Его нехорошая улыбочка мне сразу очень не понравилась, — уж не знаю, как для меня, а для тебя день точно недобрый! У тебя есть разрешение на эту игрушку?

—  Она не моя, а Стентона. Он поставил еще двое суток назад. Можно я оденусь?

—  Ты это брось! На стороже был включен режим невидимости. Для чего это Стентону? У него есть официальная лицензия на использование.

—  Почем я знаю? — огрызнулся я, натягивая джинсы. — Вот у него и спросите!

—  Спросим, обязательно спросим, — при этих словах помощник управляющего, которого я так и не узнал, как зовут, как-то странно посмотрел на лейтенанта, — но сейчас я тебя спрашиваю! И еще кое-что мне объясни… Да, мистер Ли, спасибо, вы свободны! — помощник управляющего с недовольным видом удалился. «Может — он голубой?» мелькнула у меня нелепая мысль, — входим, сержант.

Глава 3

Лейтенант выглядел энергично и как-то уж очень решительно. Данное обстоятельство наводило на плохие мысли. Я знал Криса Гибсона еще в бытность его простым патрульным. Это потом он пошел вверх, после удачных раскрытий, а последнее повышение — в лейтенанты — он вообще заработал не без моей помощи. История была еще та, и может быть, я как-нибудь расскажу об этом. Если будет время и желание. Так вот, Гибсон не страдал таким глупым пережитком прошлого, как благодарность, поэтому на его дружеское расположение рассчитывать не приходилось. А тот факт, что он пришел сам, да еще и притащил с собой сержанта, вообще не сулил ничего хорошего.

—  Знаешь, теперь ты точно влип. И влип основательно. Если конечно не поможет какое-то чудо, и у тебя не окажется стопроцентного алиби. Ответь мне на такой вопрос, и тогда будет видно — помогу я тебе или нет. Где ты был последние сорок восемь часов?

—  Так. Слушай, лейтенант, ты знаешь меня уже давно, так неужели ты думаешь, что я, с моей репутацией, полезу в какое-то темное дело? И вообще. По закону, как тебе известно, я имею право говорить только в присутствие моего адвоката. Сейчас я звоню Нику Симирскому, и пока он не приедет, можете не тратить на меня время. Я подожду. И от кофе не откажусь, что-то в горле пересохло.

—  Ну, ты — наглец! Я сейчас посажу тебя в камеру — ты там будешь дожидаться Ника. Я тоже по закону имею право тебя задержать на двадцать четыре часа без предъявления обвинения. Сейчас отвезем тебя в участок, и будет тебе там и кофе, и ванна, и какава с чаем. В этом тебе поможет непосредственно сержант Вудфорд. — При этом сержант не проронил ни слова, а его протокольная рожа не выразила никаких эмоций. — Ты понял?

—  Чего ж не понять. Понял, конечно. Мое содействие, как понимаю, вам уже не требуется? Но мне думается, что информация, которой я владею, может помочь вам при проведении расследования. Не так просто же вы приперлись сюда вдвоем. Либо мы беседуем по нормальному, либо — сажайте меня в свой обезьянник и без адвоката слова не добьетесь.

И без того красноватая физиономия лейтенанта стала приобретать томатный цвет.

—  Так ты препятствуешь ведению расследования? — лейтенант, казалось, обрадовался. — Ты слышал, сержант? Он открыто препятствует работе правоохранительных органов!

—  Ничего подобного, лейтенант. Я говорю, что у меня что-то с памятью. Я тут работал, как проклятый, почти двое суток без перерыва, только заснул, как вы вломились. Я еще не отдохнул и от усталости могу что-то забыть, а еще могу что-то неправильно понять. Кстати, если вы посмотрите отпечатки на стороже, то найдете свои и Стентона. Моих там нет. А сейчас я звоню Симирскому.

Проигнорировав недовольную физиономию лейтенанта, я демонстративно взял свой личный мобильник и позвонил Нику. Воспрепятствовать мне никто не мог. Я не был арестован, и пока даже не был официально задержан. А хоть бы и был — два звонка мне полагались по закону! Про себя я молил бога, чтобы Ник не отключил свой смарт или не оставил его где-нибудь. Случаи бывали. Он мне нужен был срочно, а ждать пока он соизволит просмотреть сообщения, я не мог. С лейтенанта не убудет — он и впрямь мог засадить меня за решетку на сутки вместе с какими-нибудь бродягами. Не сказать, что такое для меня впервые, но почему-то больше мне нравился городской воздух, чем атмосфера клоповника в полицейском отделении.

Слава создателю, Ник пребывал в одной точке пространства и времени вместе со своим мобильником. И не отключил его, как он иногда делает. Сначала слышались длинные гудки, потом вялый и какой-то хрипловатый голос Ника произнес:

—  Алекс..?

—  Да Алекс, Алекс. Слушай, Ник, у меня тут лейтенант Гибсон и сержант Вудфорд. Они приглашают меня с собой в участок для душевной беседы, а я предпочитаю говорить у себя и в твоем присутствии.

—  А сейчас-то ты во что вляпался? Как обычно, в своем Темном Городе?

—  Да, я честен и невинен аки младенец! Как обычно!

—  Ясно, — ответил Ник.

В трубке послышалась какая-то возня, и незнакомый женский голос протянул: «ну, котик, еще долго? А то я сейчас…» Голос был молодой, нетрезвый и с акцентом. Потом стало тихо. Видимо, Ник прикрыл трубку рукой. Через какое-то время разговор продолжился.

—  Вот, теперь я тебя слушаю, — снова послышался голос Ника, — сейчас можешь говорить?

—  Да, лейтенант и сержант рядом. — Если наш разговор и записывается (а это почти наверняка) Ник должен все понять. — Они очень любезны.

—  Ясно. Ты пока держись. Мне нужно минут тридцать, чтобы до тебя доехать.

—  Ага. Если что, ты знаешь, где меня найти?

—  Найду. Только пока без меня не говори там ничего лишнего, а то знаю я тебя. Ну, пока.

С Ником я был знаком со студенческих времен. Потом он женился на моей бывшей жене и сделался почти родственником. А после его развода (с моей бывшей он протянул всего только шесть месяцев) мы стали настоящими друзьями. Как адвокат, Ник был просто незаменим. Мало того, что он знал уголовное и гражданское право лучше, чем таблицу умножения, он еще и следил за новыми законами, которые наши законодатели принимали каждый год пачками. Знал он и те законы, что уже отменены, поэтому в полиции его, мягко говоря, недолюбливали, но уважали — боялись связываться.

—  Позвонил? Всё! — лейтенант был на взводе, и жажда деятельности его прямо-таки распирала изнутри. — Поехали!

—  Еще один звонок! — потребовал я. — Имею право!

—  Звони, но быстро!

Выбрав и запустив номер Эльзы, я долго слушал протяжные гудки. Однако сегодня был явно не мой день. Странно. Уж Эльза-то всегда отличалась в отношении личных средств связи педантизмом, граничившим с фанатизмом. Я помню один эпизод, когда я случайно поставил громкость вызова на «ноль». Так после, когда через какое-то время выяснилось, что куча звонков и сообщений остались без ответа, Эльза устроила отвратительный скандал. От тех слов, которые мне тогда пришлось выслушать, у меня до сих пор возникал холодок где-то внутри тела.

—  Ну? Сделал свой звонок? Так, теперь ты задержан. Пока задержан. — К тому моменту я был уже одет: джинсы и водолазка на голое тело, а кроссовки — на голые ноги. Терпеть не могу надевать вчерашние носки. — Поехали! Сержант, примите у задержанного его смартфон и всё, что имеется при нем. Да, сержант, у вас есть пакет? Упакуйте!

С этими словами лейтенант протянул сторожа сержанту. Тот достал из объемистого портфеля прозрачный пластиковый пакет, аккуратно взял сторожа и упаковал его. Пакет закрыли электронной пломбой — теперь и время и место изъятия улики зафиксировано. Пломба запоминает время фиксации и координаты с точностью до фута. Меня все это сейчас вполне устраивало. Мобильный смарт я положил на свой стол.

—  А можно…

—  Нет! Нельзя! Ремня нет? Шнурки… нет… металлические предметы… нет. Поехали, поговорим в участке! Руку давай!

Все мои телефоны и диск с информацией так и остались лежать на столе.

Сначала я решил, что меня везут в отделение. Но крупно ошибся. Полицейский джип на первых порах выехал на проспект 12 Июня, потом, миновав несколько перекрестков и постояв в небольшой пробке, свернул на одну из боковых улиц и после недолгих маневров остановился перед невысоким серым зданием, всего в десять этажей. Здесь находился городской полицейский морг. Или — официально — Институт Судебной Медицины.

За время, проведенное на моей теперешней работе, я здесь бывал неоднократно. И обстановка этого унылого места была мне отлично знакома. Годами тут мало что менялось. Появлялось новое оборудование, новые холодильники, более удобные для персонала каталки, лифты и погрузчики, но общая атмосфера оставалась прежней. Даже запах не изменился.

Нас с сержантом оставили в широком и светлом вестибюле, где мы уселись на удобный и мягкий кожаный диван. Рядышком, как братья близнецы — нас сковывали старомодные стальные наручники — мы просидели так десять минут. А точнее — десять минут, тридцать пять секунд. Крупные цифровые часы над входом висели тут всегда. Посетителей и вообще людей почти не было, только один раз прошел какой-то молодой человек лет двадцати двух — двадцати трех. Он на ходу бросил на меня странный и какой-то оценивающий взгляд. Так обычно смотрят на товар в супермаркете. Явно кто-то из персонала — одет парень был в зеленый комбинезон и пластикатовый фартук. Наконец, что-то недовольно бормоча себе под нос, вернулся лейтенант с какими-то небольшими синими листочками. Это оказались пропуска для всех нас. Миновав охрану, и расписавшись в старом бумажном журнале, мы, в сопровождении молчаливого хмыря в зеленом халате, прошли коридор, поднялись на большом грузовом лифте на пятый этаж, опять прошли коридором и остановились перед дверью. Похожие двери всегда ставят в больницах и всяких научных учреждениях. Ничего лишнего, только стекло, металл, блестящий никелированный замок и номер «521». Густо закрашенное еще при изготовлении двери стекло почти не пропускало свет.

Помещение, куда мы все вошли, напоминало камеру хранения крупного транспортного узла — аэропорта, вокзала и чего-то подобного. Или мясохранилище некоего предприятия общественного питания. С обеих сторон высились два огромных холодильника. С пола до потолка этажами поднимались герметичные квадратные дверцы — по двенадцать в каждом этаже. Шесть этажей. Посередине комнаты стояла каталка, аналогичная тем, что бывают в отделениях для тяжелых больных. На потолке загорались синеватые люминесцентные плитки, а окно закрывали плотные жалюзи. По-прежнему не говоря ни слова, наш зеленый сопровождающий, подогнал тележку к правому холодильнику, сверился со своей запиской, что-то включил, и горизонтальная лежанка стала подниматься вверх. Достигнув четвертого «этажа», каталка замерла. Опять было что-то включено, дверцы одного из боксов раскрылись, оттуда выехало нечто и поместилось на каталку, больше похожую сейчас на козлы, которыми пользуются ремонтники и маляры. Сооружение стало медленно складываться. Когда движение прекратилось, служащий морга, жестом иллюзиониста, откинул простыню, и я, наконец, смог разглядеть труп.

Передо мной лежал старик лет ста, или более того. Он был настолько худ, что тазовые кости, кажется, грозились прорвать кожу. Кривые и тощие ноги напоминали бамбуковые палки. Ребра торчали наружу, а впалый живот, казалось, прирос к позвоночнику. Верхнюю губу и подбородок старика покрывала густая и белая недельная щетина. Грубый шов, стянутый крепкими толстыми нитками, начинался от самого низа живота, проходил по левой стороне тела, пересекал туловище под горлом и симметрично спускался по правой стороне до самого таза. Судя по скулам, разрезу глаз и форме носа, старик был китайцем или корейцем, но — вряд ли японцем. По виду он напоминал экспонат какого-то музея.

—  …твою мать! — вдруг взревел лейтенант, да так неожиданно, что я аж вздрогнул. — Ты чего достал? Это не тот труп, идиот!

Невозмутимо посмотрев на свои бумажки, работник морга молча пожал плечами и проделал прежние эволюции в обратном направлении. Когда каталка опустела, не складывая ее, наш гид перекатил ее к другому холодильнику и вывез новый труп. Повторилась прежняя сцена.

Как только простыня была откинута, лейтенант удовлетворено крякнул и с довольным видом повернулся ко мне.

—  Сержант, включайте диктофон... Работает? Нормально. Сегодня, — он назвал число месяц и год, — в девятнадцать тридцать пять, в помещении номер пятьсот двадцать один Института Судебной Медицины проводится официальное опознание. Алекс Крейтон, вы узнаете эту женщину?..

Глава 4

Камера, куда меня засунули, была и знакома и незнакома одновременно. Я здесь не был уже давно, с того самого светлого момента, когда муниципалы получили кучу денег на обновление, реформирование и перестройку. Никто теперь уже не скажет, куда и сколько средств затрачено, но камеры временного содержания они обновили радикально. Теперь тут все покрыто каким-то мягким сверхпрочным материалом, не то пластиком, не то резиной — ни один даже самый упертый суицидник не сумел бы разбить голову в этом месте. И — чистота. Как в морге. Однако запах остался прежний — смесь дешевой дезинфекции, немытых тел и табачного дыма. Несмотря на категорический запрет на курение, дым от чьих-то сигарет просачивался постоянно. Кто и где курил, я не знал. Но курили много и неизменно — я не припомню ни одного отделения полиции Москвы, где бы не было такого запаха.

Хорошо, что под рукой нет компьютера — сейчас бы такого понаписал, что не отважился бы потом прочитать даже сам.

Моими временными соседями оказались три мужика. Первый — одетый во что-то невообразимое молодой еще человек лет двадцати. Он сидел, поджав под себя ноги, и мерно раскачиваясь вперед-назад, непрерывно повторял:

—  …аба-хаба, хаба-хаба, хаба-хаба, аба-хаба, хаба-хаба, хаба-хаба, аба-хаба, хаба-хаба…

И так до бесконечности. Сначала меня эта мантра жутко раздражала. Я сам стал невольно долбить про себя: «…хаба-хаба, хаба-хаба, аба-хаба, хаба-хаба, хаба-хаба…», но потом опомнился и перестал. А еще потом привык и уже не замечал этого фона.

Вторым сокамерником оказался угрюмый субъект лет сорока пяти — пятидесяти, с маленькими глазками на широкой смуглой физиономии. От него я так и не услышал ни единого звука. Может — он был немым, может — просто молчуном, кто его знает. Его куда-то увели примерно через час после моего появления.

Третий же был прямой противоположностью второму. Разговорчивый дядька, лет тридцати — тридцати пяти, похожий на какого-то до боли знакомого французского актера второй половины прошлого века. Я сначала никак не мог вспомнить, на кого он смахивал. Что-то из детских воспоминаний, что-то из старых смешных комедий. Помнится, мои родители были большими поклонниками старого французского кино. У отца имелась огромная коллекция дисков с фильмами последней половины двадцатого века… а, вспомнил! Жан Рошфор! Вот как звали того актера. Этот «француз», подсел ко мне почти сразу.

—  Привет! Тебя как зовут?

—  Алекс, — нехотя признался я, — привет.

—  Здорово, Алекс. А я — Марк Сайкс. Лучше просто — Марк.

—  Добрый вечер, Марк.

—  Для кого — как, для кого — как. Для меня что-то не слишком добрый. Да и для тебя, я смотрю, — отметил Марк.

У него была потрясающая способность располагать к себе собеседника. Я даже подумал вначале, что он подсадной стукач.

—  А ты как тут оказался? — разговорился я. — По виду такой респектабельный!

—  То-то и оно, что респектабельный! Это моя работа — быть респектабельным. Вообще-то я тихий, мирный. Честный salesman, разъездной представитель. Наша фирма — компьютерами торгует. Предлагаем товар по имеющимся образчикам, каталогам, проспектам. На нашем рынке знаешь какая конкуренция? Ты даже представить этого не можешь! Чуть что — прокол какой — все, прощай бизнес! Сомнут и обойдут. Работы — невпроворот. Я от Фриско до Владика мотаюсь. Через Европу, заметь! Скоро в книгу Гиннеса попаду, как коммис года! Чего меня сюда засадили — сам не пойму. Я же абсолютно честный! Честность — это, можно сказать, мои деньги! Я много раз в моей жизни убеждался, что правда меня спасает. Это мой самый лучший метод работы! Какая бы запутанная или секретная история ни была, если я вовремя говорю правду, то всё встаёт на свои места. Главное — уметь этой правдой правильно управлять. А ты-то тут почему?

—  Тоже не пойму. Двое суток работал под сторожем. Срочная работа. Вот чтобы никто не мешал, меня один знакомый под сторожа и посадил. У него — лицензия! А как сторож отключился, началось черт знает что, — я решил, что такая смесь вранья и правды будет в самый раз для этого уж очень разговорчивого парня, — копы пришли, наговорили про меня что-то сумасшедшее и засадили сюда. Дело шьют.

—  Во-во! Со мной — то же самое. Только меня аэропорту взяли. Как прилетел — будьте — нате! Я еще в Эн Вай, когда в терминал входил, каких-то типов заметил. Не то — копы, не то — безопасники, не поймешь. В штатском, но явно кто-то вроде копов. А уж в Москве, как вышел — сразу повязали и на Петровку. Потом почему-то — сюда перевезли. Ты только не признавайся ни в чем, все отрицай, тогда может и выберешься. И адвоката хорошего найми. У тебя адвокат-то есть? А то я знаю одного толкового малого, отмажет! Но дерет, сука, три шкуры! Эх, уметь бы в Темный Город уходить! Проблем бы не было!

—  Ну, я-то умею, а что толку? Да и адвокат у меня уже есть.

—  Ты? Можешь в Темный Город уходить? Так какого дьявола ты еще тут паришься?

—  А смысл? Ну, уйду я. Меня и там модеры вычислят и найдут. Или админы, если уж дело такое. Я же везде засветился, как обратно-то вернусь? И куда?.. Слушай, а он хоть когда-нибудь отдыхает?

—  …аба-хаба, хаба-хаба, хаба-хаба, аба-хаба, хаба-хаба, хаба-хаба, аба-хаба, хаба-хаба…

—  А, не обращай внимания, — Марк махнул рукой. — Необуддист, что с него взять. Вообще-то он парень безобидный.

—  А сюда как попал? — спросил я Марка.

—  Без понятия. Не иначе настучал на него кто-то. Слушай, я вот что не пойму: раз ты можешь уйти, то и ушел бы! Обеспечил себе защиту, а уж потом вернулся и действовал по обстоятельствам.

—  Нет, так — только хуже, уж поверь мне. Скажут, уходил — значит, есть чего бояться! А я… мне опасаться нечего, я — чист!

—  Ну, смотри, дело твое, — Марк не стал спорить. — А знаешь, откуда пошло само название — «Темный Город»?

—  Говорят, что первые посетители увидели там темный городской ландшафт…

—  Это — да, но есть и другая версия. Давным-давно, еще в прошлом веке, был такой фильм — «Темный Город». Сама история так себе и исполнение не очень-то, но кто-то из первых посетителей оказался коллекционером и пылким фанатом старых триллеров. А сюжет такой: один тип просыпается в каком-то неведомом отеле и вдруг понимает, что утратил свою память. Начисто! Потом он узнает, что обвинен в целой серии зверских убийств. Стараясь восстановить собственное прошлое, он сталкивается с малосимпатичной компанией неких персонажей, известных как «чужие», которые оказываются, естественно, инопланетянами. Где-то в космосе ими построен Темный Город, названный так потому, что там действительно темно — никогда не светит солнце. Эти самые чужие стараются взять в свои руки управление временем, а еще они каждую ночь меняют облик Темного Города, а также внешний вид самих его жителей. Короче говоря, один раз посмотреть можно, если больше делать нечего. Я видел отрывки в Музее Кино... Слушай, а ты не расскажешь, что с тобой было-то? Заняться нам тут все равно нечем, не мантры же читать.

—  Хорошо, но условие: взамен будет твоя история! — сказал я. — По рукам?

Я всегда доверял интуиции. Это мое шестое чувство, дополнительная способность воспринимать окружающий мир в его действительности. И сейчас интуиция мне подсказывала, что Марку можно доверять, и никакой он не подсадной и не стукач.

—  По рукам! — обрадовался Марк. — Я же честный salesman, расскажу. Кто начинает? Бросим монетку? Если фейс, то рассказываешь первым ты, а если курица — то я.

Мы бросили монетку в десять центов, каким-то чудом оказавшуюся в кармане Марка. Видимо копы ее просто не заметили. Монета упала вверх портретом Президента.

—  Давай, — сказал Марк, — ты первый. Повезло тебе.

—  Думаешь — повезло? Ну, ладно. Так вот, берусь я за всё, что связано с компьютерными проблемами и с Сетью. Сетевые трудности, правонарушения, какие-то поиски. Кому что надо. Комплексная реальность — это уже как приложение. Тоже заниматься приходится, поэтому в Темном Городе бываю часто и можно сказать регулярно. У меня официально все есть, какие надо лицензии. Ну, свой бизнес, короче. Маленький, но свой. Офис арендую в офис-центре имени Джорджа Сороса. А тут ценный заказ подвернулся… — короче рассказал я Марку свою историю от момента прихода Стентона и до сцены в морге. Рассказал без узловых деталей — ни имен, ни названий фирм, ни ключевых фактов. — …откидывает он простыню, а лежит там тело молодой красивой девушки. Нашей офисной уборщицы. От самого горла, почти от нижней челюсти, через шею, грудь, живот и до лобка — глубокий и ровный разрез. Разрез не зашитый, края разошлись, и местами оттуда выглядывало что-то светлое. Жуткое зрелище! Уж на что я привычный — всего насмотрелся — но тут мне чуть плохо не стало. А лейтенант и говорит:

«Узнаешь эту женщину?»

Пришел я немного в себя и заявляю:

«Да, — говорю, — узнаю. Наша офисная уборщица. Она и у меня убирала. И мусор уносила…»

«А за что ты ее так? Да еще столь зверски? С особой жестокостью?»

«Да ты что, лейтенант! — я аж взвился. — Она мне нравилась даже, я ей вообще ничего плохого сделать не мог!»

«Знаю, что нравилась — есть свидетельства твоих сексуальных домогательств.»

«Чего? Каких еще домогательств? — спрашиваю. — Да я только разок ей подмигнул…»

«…на работе! Все зафиксировано! — орет лейтенант. — Ты отпираться-то прекрати. Твое преступление уже доказано! И она была твоей любовницей!»

«Что за бред! Я не видел ее уже больше двух дней! И даже пальцем не трогал!»

«Ну, — говорит, — правильно, пальцем может, и не трогал! На теле не выявлено следов твоих рук. Ее убили примерно двое суток назад. И убил ее — ты! При прошлом задержании у тебя была снята генетическая карта. И она у нас есть! Так, слушай сюда — у нее во влагалище обнаружена твоя сперма. Твоя! Ошибка исключена, эксперты не ошибаются.»

Тут я совсем прибалдел после этих слов. А лейтенант решил окончательно меня добить. И говорит:

«Недавно мужичка одного грохнули. Тоже в это же время примерно. Так в его левом внутреннем кармане нашли страницу контракта, тобой подписанную!»

«Страницу договора? — спрашиваю я. — Копию?»

«Почему, — говорит, — копию? Оригинал. Там на бумаге даже сохранились частички твоего эпидермиса. Экспертиза подтвердила. Его тоже ты прикончил?»

«Это — был мой клиент?»

«Почему — твой клиент? Твой, — говорит, — клиент жив и здоров, хотя он и не твой клиент. Но! Страничка, обнаруженная у этого трупа был подписана не только тобой, но и твоим “клиентом”, и он уже опознал свою подпись, хотя и отрицает факт заключения договора с тобой…»

Здесь Марк меня перебил:

—  О! Я знаю кто ты! Ты — Алекс Крейтон, а твой клиент — Серж Стентон из «Вип Сервис Консалтинг Лимитед».

Глава 5

—  Про тебя же в газетах вчера писали. Даже в бумажных! — обрадовал меня Марк. — Да, парень. Похоже у тебя реальные проблемы.

—  Вот и лейтенант выразился в том же духе, — вяло отметил я.

—  Ну, давай исходить из постулата, что ты ни в чем не виновен…

—  Спасибо! — с хорошей долей сарказма поблагодарил я Марка.

—  …иначе просто неинтересно, — невозмутимо продолжал он. — Чего-то твой адвокат не торопится. Ладно, подумаем сами. Итак, допустим, что тебя кто-то подставил.

—  Как кролика Роджера?

—  Шутим? Хорошо, что еще можем… — Марк вдруг задумался. — Так вот, если тебя подставили, то сделали это те, кто имеет доступ к твоей личности. И к твоему телу. Живому пока. Этот твой клиент из Вип Сервис Консалтинг Лимитед. А ты знаешь, что такое Вип Сервис?

—  Ну, это та фирма, где работает Стентон, — сказал я. — Консультационно-информационный центр такой, продающий разную информацию.

—  Да, но это только небольшая часть их бизнеса, — сказал Марк. — Я с ними немного сталкивался по работе. Они еще занимаются созданием имиджа клиента — будь то человек или фирма. Кроме того, они продают эскорт-услуги и еще кое-что.

—  А, знаю, знаю! Когда бизнесмену или богатому боссу скучно и грустно и спать одному страшно, а едет он куда-то далеко от своего дома, так ему дают в пользование шикарных девок, выполняющих любые пожелания сексуального характера.

—  Так, да не так, — возразил мне Марк. — Вернее, не все так просто. Эти девушки часто весьма образованы, знают прикладную психологию, медицину, вполне качественно умеют делать массаж, многие из них владеют рядом языков, имеют профессиональные навыки секретаря и референта…

—  Угу. А еще — ученую степень по проституции, — съязвил я.

—  Это — само собой… а ты хоть представляешь, какие деньги там крутятся? А информация? А компромат? Нет, тут что-то не то. Для начала вспомни, где последнее время ты мог терять сперму?

—  Только со своей девушкой, больше нигде, — сказал я печально и тихо. — Я же ей верен был! Последние года два — точно. И не потому, что так уж влюблен, а просто некогда другую искать. Да и лень, если честно. И потом. Мы всегда презервативами пользовались. Вот последний раз она ко мне в офис приходила…

—  Ну, ты прямо ангел без крыльев! — Марк невесело усмехнулся. — А дни вспомнить можешь? Знаешь, я читал какой-то журнал по судебной медицине, и там была статья про некоторые такие экспертизы. Так вот, как я понял, состав спермы немного меняется, в зависимости от самых разных причин. Ты носишь на себе оргсканер? Он у тебя есть?

—  Где-то валяется. Не, не ношу.

—  Ну, что ж ты так! Необходимая вещь! А вдруг с тобой случится что? Или отравишься чем-то? Как узнать, чем и когда? Только по записям оргсканера. Нет, это ты зря. Оргсканер всегда на себе нужно носить. Ты — молодой еще, не попадал в сложные ситуации…

—  Попадал, — возразил я. — Да и не очень-то я и молодой. Уже.

—  Тем более, — произнес Марк. — Сколько тебе?

—  Тридцать без малого.

—  Ну, а мне — на шесть лет больше. Так что учись у старших, пока еще возможно это делать бесплатно. Да, и вот еще. Для твоего адвоката. Пусть проверят образец на наличие силикона.

—  А-а-а… — я начинал понимать, что имеет в виду Марк, — ты думаешь…

—  Понял, да? Ты куда использованную резинку выкинул? В мусорную корзину? В офисе? Вот тебе и зацепка.

—  Подожди, ты хочешь сказать…

—  Ты пораскинь мозгами, — вразумлял меня Марк, — вспомни все свои действия за последние дни, а потом сопоставь факты. Да, и лучше всего будет эти данные адвокату передать. Все что вспомнишь и надумаешь. У меня ощущение, что мы выйдем отсюда в разное время. И, возможно, в разные места. Запомни мои адреса — в Темном Городе, в Сети и в реале. Может, еще и пригодятся. И свои мне дай.

Адресами мы обменялись.

Дальнейшая наша беседа с Марком не носила уж очень конструктивного характера — большей частью обычный треп. Я уж забыл, сколько времени заняла эта болтовня, но — недолго. Вдруг щелкнул замок, и появился полицейский охранник. Такой же красномордый, как и большинство его коллег.

—  Крайтон! — заорал он. — На выход, с вещами!

—  Крейтон, с вашего позволения, а не Крайтон, — поправил я, — и вещей у меня нет.

—  На выход! — надрывался охранник.

—  Алекс! — Марк махнул мне рукой. — Ну, удачи тебе!

—  Спасибо, Марк! И тебе! Увидимся!

—  Тихо всем, — одернул нас охранник, — не разговаривать! На выход, быстро!

—  …аба-хаба, хаба-хаба, хаба-хаба, аба-хаба, хаба-хаба, хаба-хаба, аба-хаба, хаба-хаба…

—  Молчать, блядь! — охранник совсем озверел.

—  …хаба-хаба, хаба-хаба, аба-хаба, хаба-хаба, хаба-хаба… — продолжал «необуддист».

Далее последовало несколько тупых ударов резиновой дубинкой, и мантра прервалась.

* * * 

Сначала я подумал, что мы идем на допрос, или Ник, наконец, проявил себя, и меня сейчас выпустят. Но нет. Сразу за дверями ждал какой-то неразговорчивый человек в штатском, который отвел меня к стоявшему во дворе автомобилю. Мы сели и поехали.

—  А мы куда? — с надеждой спросил я своего молчаливого сопровождающего.

—  …

Получив в ответ безмолвие, я уже ничего не спрашивал, а только смотрел. Мы вывернули на верхнюю эстакаду Садового Кольца и поехали в сторону Калужской площади.

«МВД, ГСБ или ФСИБ?» — думал я.

Но мы свернули в сторону проспекта 12 Июня и поехали на юг.

«Или ГСБ или ФСИБ» сократил я список возможных спецслужб.

Миновав площадь Гагарина и пару перекрестков, мы повернули на улицу Крупской.

«Ага. Значит, все-таки ФСИБ. Ну, что ж. Могло быть и хуже». ФСИБ — Федеральная Служба Информационной Безопасности — была самой вменяемой из спецслужб. В отличие от неадекватного АЭБ (Агентства Экологической Безопасности), карикатурного ККД (Комитета Контроля над Демократией), который все называли в разговорах не иначе, как — «Какаду», страшного своей некомпетентностью ГУПЧ (Главное Управление по Правам Человека) и геронтологического ГСБ (Государственная Служба Безопасности), давно уже ничем не занимающегося, кроме аппаратных игр и сокращения штатов, полиция, армия, АТК (Антитеррористический Комитет) и ФСИБ были реальной властью.

Новое здание ФСИБ построено в самом современном стиле на месте снесенного квартала. С виду — обычное деловое здание. Может — отель, может — офисный центр или какое-то учреждение. Но какое? Вывески в наличии не имеется. Что поделать, здесь это старая традиция — не вешать вывески на двери спецслужб.

Мы въехали в превосходно охраняемый двор, вышли из машины, и мне жестом было предложено следовать за безмолвным сотрудником.

Кабинет, куда мы вошли, был мне незнаком, но человека, сидящего за столом, я прекрасно знал. Пол Жданов, мой старинный приятель. За то время, пока мы не виделись, Пол заметно располнел, начал лысеть и стал похож на голливудского актера средней руки. Его щеки покрылись аккуратно подстриженной щетиной, как будто он не брился несколько дней, а взгляд сделался совсем тяжелым и циничным. Когда-то мы были хорошими друзьями, но его работа не очень-то способствовала приятельским отношениям. Последний раз, когда мы с ним сталкивались, он руководил группой в аналитическом отделе этого ведомства. Но время прошло, и последние годы мы встречались редко, а самые последние — я не видел его вообще, о чем нисколько не жалел. Судя по размерам кабинета, Пол сделал себе неплохую карьеру. О его занятиях я имел самые общие и довольно смутные представления. Сейчас Пол выглядел неважно и казался утомленным и измученным, как будто не спал несколько суток.

—  Алекс! — радостным голосом закричал Пол, — заходи, садись. Ну, привет, старый развратник! Сколько лет?

—  Чего «сколько лет»? — «не понял» я, — добрый вечер.

—  Сколько лет не виделись? — уточнил Пол. — Ну, не дуйся ты, черт тебя побери, все уже позади. Если договоримся, конечно. Давай, располагайся. Рассказывай, куда тебя занесло на этот раз.

Огромный кабинет Пола подавлял посетителя своим интерьером. Собственно, никакого интерьера практически не было. Пустой рабочий стол, кресло за столом и стул для «посетителей». Окна нет совсем, только серые стены. Ни видеообоев, ни светопотолка. Потолок — обычный бетонный, такого же серого, как стены цвета. Тем не менее, что-то в этой серой комнате так давило на сознание, что, казалось, причиняло физическую боль.

—  Три года мы не виделись, — раздраженно сказал я. — Слушай, хватит а? Ты, я думаю, в курсе всех моих дел. Я устал, только что из предвариловки, и к тебе не на чай заглянул.

—  О, хорошая идея! — он нажал какую-то невидимую кнопку на столе и сказал: — Ингрид, сделай нам два чая… нет, горячего, заварного… один — без сахара — для меня, а второй с двумя ложками. Чай «Ахмад», высшей категории, ручной сборки этого года. Крепость — двадцать и семьдесят пять соответственно. И еще что-нибудь перекусить к чаю… да, подойдет. Спасибо.

—  Мой любимый? — к горячему заварному чаю приучил меня именно Пол. До него я пил только айсти, — не забыл?

—  На память пока не жалуюсь. Ну? Сейчас принесут… — в дверь постучали. — Ого! Уже? Входите!

Но то был не чай — даже в этом ведомстве так быстро чай не приносят. Вошел давешний мужик и тихо что-то сказал на ухо Полу. Я ничего не смог расслышать, как не старался. «Интересно, почему они не пользуются связью и телекомом? Боятся прослушки? Сами у себя?» Да, есть о чем подумать.

—  Чего? — Пол тихим голосом никогда не отличался и к безмолвию не стремился. — Какого черта ему от меня надо? — мужик продолжал что-то шептать на ухо. — Ну, уж нет! Это — его трудности. Пускай ему выдадут пропуск, и я с ним сам поговорю… Сюда, ничего страшного. Пусть прямо ко мне проходит! Так, — Пол посмотрел на меня, — сейчас явится один наш общий знакомый, и мы немного побеседуем. Недолго, я постараюсь от него быстро отделаться. А вот потом уже спокойно поговорим, не торопясь.

—  А это кто? — спросил я.

—  Сейчас. Ты пойми, что этот чувак в своем праве, — Пол вдруг заговорил тихо и преувеличенно спокойно, — формально я не имею возможности ему отказать. Я даже обязан оказать содействие. Но! Наша Служба обладает приоритетом перед их конторой, поэтому он может оспорить мои действия только по начальству. А начальству все это на фиг не надо. Так что не дергайся, расслабься, и главное: не говори при нем ничего лишнего! Понял? Да, войдите!

В дверь буквально ворвался лейтенант Крис Гибсон.

—  Слушайте, полковник, — «ого, Пол уже полковник!», отметил я про себя, — вы не имеете права! Это произвол! Он, — лейтенант ткнул в мою сторону толстым пальцем, — мой задержанный!

—  Успокойтесь, лейтенант, вы не хуже меня знаете, что право я имею. А раз я уж перешел вам дорогу, то, значит, имел на то и право, и желание, и необходимость. Если у вас какие-либо претензии — пишите рапорт по начальству. А мне не мешайте. Что-то еще?

—  Да! Все знают, что вы с вашим начальником — старые университетские приятели и женаты на сестрах! — вопил Гибсон. — Он никогда ничего против вас не сделает.

—  Лейтенант, уверяю вас, что мой босс — профи, и вам это отлично известно. Дело для него — превыше всего, даже личных отношений. Поэтому не отнимайте у нас время. И не беспокойтесь: вы получите самый подробный и полный отчет. Не первый год работаем. Чаю хотите?

Но лейтенант чаю не захотел. Он намеревался еще что-то произнести, но передумал, и его помидорная физиономия исчезла за дверью.

* * *

Отрывки из донесения агента Санха.

«В 19:58 объект был помещен в комнату для задержанных номер 112. Первоначально ни с кем в контакт не вступал…»

«В 20:10 объект вступил в контакт с задержанным Сайксом по инициативе последнего…»

«Первоначально никакой ключевой информации объект не сообщил…»

«…после изложения обстоятельств задержания, прилагаемых к донесению, Сайксом были высказаны несколько интересных для объекта идей, после чего мною был послан сигнал о дальнейшей нецелесообразности их совместного нахождения. Но объект и Сайкс успели обменяться адресами. Вслед за появлением в 23:55 сотрудника охраны объект обменялся парой незначащих реплик с Сайксом и покинул комнату для задержанных.

Агент Санх. 00:50, 31.05.20**. Подпись.»

Глава 6

Стоя под упругими струями душа, я старался как-то осмыслить и систематизировать происшедшее за последнее время. Я установил душ на режим объемного массажа. В отличие от офисного, этот побольше и посложнее, но — удобнее! Да и массажная ванна тут есть, не говоря уж о прочих необходимых для жизни устройствах. Ладно, главное — я выбрался. Теперь можно и работать. После отдыха, конечно — порядком измотался за этот неполный день.

Пока ловил лицом мелкие блуждающие струйки, я прокручивал в памяти диалоги последних часов. Самым важным оказался разговор с Полом. И не только разговор.

Когда лейтенант Гибсон ушел, Пол долго и молча смотрел на меня.

—  Что? — мне эта его психология уже надоела. — Нравлюсь?

—  Не хами. Я, кажется, ничем пока не заслужил такой чести. Пойдем, сходим-ка мы в одно местечко. Прогуляемся, заодно можно поговорить. Глядишь, к этому времени и чай принесут.

—  Да, это правильно. А то какая-то зараза в отделении так и не дала мне возможности отлить. А потом уже и некогда было, а когда…

—  Успеешь. Или лопаешься уже? Я имел в виду не сортир, а кое-что поинтереснее. Пошли.

Мы встали, вышли в приемную, где какая-то длинноногая девица, в коротенькой, конической по последней моде юбочке, действительно колдовала у чайницы на низком столике. При этом ее юбка так задралась, что во всю длину стали видны высокие, как у топ-модели, ноги. От пяток и до самого основания, до того места, где ноги ногами уже не считаются.

Мы прошли в коридор, по глушащему все шаги ковру дошли до какой-то номерной двери, за которой оказалась сравнительно большая квадратная комната — лифтовый холл в два лифта. Обычный и, судя по дверям, грузовой. На пассажирском мы спустились в подвал. Вернее не в подвал, а на минус какой-то там этаж. В этом странном здании номера имели только надземные этажи. А этажи подземные тут обозначались буквами и совсем даже не по алфавиту. Как мне показалось, лифт еле-еле полз.

—  Чего-то медленно он у вас едет, — проворчал я.

—  Он может и быстро, — возразил Пол, — но только один раз и вниз. Надеюсь, когда это произойдет, меня в нем не будет.

Выйдя на букве «G», мы опять шли по коридору, но это уже был совершенно другой коридор. Ковра не было, и наши шаги гулко раздавались в тишине. На электричестве здесь явно не экономили. Весь коридор — длиннющий, кстати — был залит ярким белым светом.

—  Слушай, а мне это все мерещится, или правда, что коридор тут длиннее, чем наверху?

—  Всё правильно. Это здание имеет более широкую подземную часть, — объяснял мне Пол, пока мы шли по этому сияющему коридору. — Вообще-то посторонним доступ сюда закрыт. Но тебе можно, ведь ты со мной. Так, стой! Пришли. Теперь внимание! Пока мы будем здесь, никаких вопросов и никаких замечаний. Вообще не издавай больше никаких звуков, что бы ты ни увидел — держи рот на замке. Это важно! Усёк?

Я молча кивнул.

Пол прижал растопыренную пятерню к идентификатору у двери, где мы остановились, после чего замок бесшумно открылся.

Весь небольшой тамбур — приемной это не назовешь — занимало какое-то устройство. Вероятно, тут установили некий проверяющий прибор, но я могу и ошибаться — еще нигде раньше не видел такого оборудования. Зато вторая дверь открывалась уже вполне обычным способом.

Мы вошли. Если вы — человек с тонкой душевной организацией, или беременная женщина, а может, собрались отобедать, то лучше бросьте читать дальше.

Помещение, куда мы попали, представляла собой что-то среднее между кабинетом супердорогого визажиста, рабочим местом врача-травматолога и комнатой для допросов. По стенам громоздилась некая аппаратура, похожая на медицинскую, справа стоял обычный железный офисный стол с квантовым компьютером последней генерации и принтером, а в середине помещения располагалось металлическое кресло. Или стул. Когда проектировавший это сооружение неведомый дизайнер проводил свои разработки, то он явно не думал об удобстве сидящего. Подлокотников не было. Вместо них торчали два устройства в виде металлических прутов с перпендикулярными отростками. Как рыбьи хребты. Спинкой данного чудного «стула» была прямая и плоская сетка, вся состоящая из колец разного диаметра.

На кресле сидел абсолютно голый человек. Его руки и ноги были крепко-накрепко зафиксированы «рыбьими хребтами», а плечи крепились к дырявой спинке чем-то вроде зажимов.

Вернее — это раньше было человеком. Теперь я видел перед собой нечто невообразимое. Но явно еще живое, поскольку глазные яблоки перемещались, грудь судорожно двигалась, а по телу пробегали судороги.

Часть головы занимал какой-то прибор, плотно охватывающий нижнюю половину лица, затылок и шею. В области груди, живота и паха тоже крепились какие-то устройства. От всего этого оборудования отходили трубки и провода, исчезающие где-то под стулом.

—  Ну, и как результаты? — Пол обратился к бледному маленькому человечку, корпящему за компьютером. — Эффект есть?

—  Есть, конечно. Но, по-моему, мы выжали из него уже все, — сказал этот тип, — я тут сделать больше ничего уже не смогу.

—  Уверен?

—  Абсолютно. Если кто-то что-то еще из него вытянет, я готов поставить упаковку пива.

—  Превосходно. Тогда отдавай его Хирургу. Звони.

Человечек куда-то нажал и что-то сказал. Буквально через минуту в комнату влетел здоровенный толстый детина, необъемных размеров, с маленькой лысой головой и без шеи. Вместо последней, промежуток между головой и круглыми плечами занимали несколько жировых складок. Одежду этого бугая составляли резиновые тапочки и медицинский халат с застежками на спине. Ниже пояса застежки расходились и виднелись голые волосатые ягодицы и жирные ноги. Как я понял — это и был «хирург». В руках этот человек-бугор держал хирургическую пилу для вскрытия грудной клетки…

Читатели должны благодарить меня, за то, что я пропускаю эту сцену.

Потом Пол повернулся ко мне и кратко изрек:

—  Все, уходим.

Он проворно и ловко, как перебравшего друга, подхватил меня под руку, и мы выбрались обратно в светлый коридор. Быстро проскочили мимо нескольких дверей и прошли в какое-то другое помещение. Уже без дактилоскопического контроля.

Помещение оказалось самым обычным туалетом. Я сразу бросился к ближайшей кабинке с унитазом. Меня рвало. Чем может тошнить человека, если он давным-давно не ел? Желудочным соком и еще какой-то гадостью. Когда спазмы прекратились, я использовал унитаз по более привычному для него назначению. Хорошо еще, что меня никогда в сознательном возрасте не подводили сфинктеры, а то что бы я сейчас делал? Та сцена с «хирургом» отныне всю жизнь будет преследовать меня — стоять перед глазами в воспоминаниях и ночных кошмарах.

Когда я привел себя в порядок и вышел из кабинки, то увидел Пола. Он сосредоточенно рассматривал что-то под потолком, над писсуарами. Там неизвестные оригиналы-шутники наклеили портреты почти всех современных активно действующих политиков. Успели даже прилепить распечатку фотопортрета японского премьера, только на днях избранного на этот пост.

—  Ты не находишь, что Хираока выглядит тут слишком молодо? Наверное, какой-то старый его снимок.

—  Что это было? — хрипло выдавил я из себя.

—  Ты о чем? — Пол почему-то изобразил удивление на лице.

—  Ты понял о чем. Мы вообще-то где? Что происходит?

—  Мы у меня на службе, — спокойно заявил он. — И это часть работы. Ты готов?

—  Готов. Объяснишь? А то я ничего не понимаю.

—  А что тут понимать? Мы — Служба Информационной Безопасности, так? Наша задача — получать достоверную и точную информацию и не допускать незапланированной ее утечки, так? Так! Читать чужие мысли и чужую память еще никто не умеет. Не научились! Но можно заставить человека выдавить из себя то, что он считает особо важным и что боится сказать даже себе. Даже то, что забыл давно. Есть методы. Одна беда — после подобных методов человек уже теряет все человеческое. И внешне и внутренне. Да и работа эта тяжелая — нормальные люди такого морального напряжения не выдерживают. Или с ума сходят или даже кончают с собой, имелись случаи. Тут бывают полезны только субъекты с измененной психикой и модифицированной личностью. Грубо говоря — психи и маньяки. Те, кому, если быть честным, место или за решеткой или в могиле. — Пол вздохнул и сделал паузу. — Вот мы и привлекаем их на отдельные особо деликатные и, скажем так, не очень приятные для других занятия. Не всех, конечно, а тех, кого нужно. Вот Хирург — совершенно незаменимый для нас сотрудник. Он — гений! Но примерно раз в месяц ему нужно… ну, ты сам видел, что ему нужно. А иначе он теряет над собой всякий контроль и все равно не может делать ничего полезного. Потом, после таких разрядок, у него наступает временная ремиссия, он снова адекватен и работоспособен. Меня беспокоит только постоянное сокращение светлых промежутков. Наступит момент, когда и Хирурга придется убрать. У других — другое. Но все они кончают одинаково. Мы называем их привлеченными сотрудниками. Ты видел Майка — того, что за компом сидел? Так с ним вообще беда, его только под конвоем водить можно. Но — талантище! Лучше него, никто не умеет вытягивать информацию. Я его с такими трудами из тюрьмы выкупил, что лучше и не вспоминать. Но он тоже требует свое, и нам приходится ему в этом помогать. Он — истинный некрофил с некоторыми особенностями и чудачествами. Юридически, они все давно уже мертвы, и отсюда выходить не могут. Они, вроде как, исчезли из мира. Вот например наш знакомый Хирург — «умер» в заключении несколько лет назад. У него пожизненное. Старый закон, запрещающий выдавать тела осужденных, нам иногда очень помогает. А тебя я привел сюда специально, чтобы ты понял, что мы тут не в игрушки играем, и с нами лучше дружить. Так ты — готов? Правда?

—  Правда, готов, — ответил я.

Но я был еще не вполне готов. Меня снова начало тошнить, и я опять кинулся к унитазу. На сей раз, рвало уже желчью. Отвратительно, и противно, особенно горький вкус во рту. Я подошел к умывальнику и прополоскал рот.

—  Ну, все? Проблевался наконец? Пошли чайку со мной попьешь!

—  Боюсь, что не смогу составить достойную компанию, — не без труда выдавил я из себя. — Не так давно мозговые стимуляторы принимал. У меня есть разрешение! Наверное, такая реакция.

—  Реакция… как кучеряво ты выражаешься! Сможешь, сможешь! Ладно, идем. Я Ингрид заказал к чаю «Птичье Молоко».

Глава 7

—  Ну? Пришел в себя? — спросил Пол, усаживаясь за свой стол. — Я всегда говорил, что чай — великая вещь! Итак, у нас две главные проблемы. Убийство вашей уборщицы… извини, оператора клининга! И твоего клиента.

Мы с Полом снова сидели в его сером кабинете. Он оказался не таким уж и пустым, как показался мне на первый взгляд — спрятанные в столе невидимые кнопки могли вызывать из стен что угодно: и шикарный трехмерный терминал, и дополнительную мебель, и, естественно, секретаршу.

—  Гибсон сказал, что убили кого-то другого, — возразил я.

—  Ты что, Гибсона не знаешь? По твоей роже вижу, что знаешь. Врет он все. Погиб твой клиент, причем именно так, как и описано в газетах. Нехорошо погиб.

Пол снова что-то нажал, и на стене возникло ложное окно — хорошая имитация, почти не отличимая от настоящего. Только вместо московского пейзажа там виднелся какой-то безрадостный ландшафт, как после атомной бомбардировки.

—  А что там описано? Я только из-под сторожа, а тут сразу Гибсон пришел со своим громилой.

—  Да брось ты, — Пол махнул рукой. — Я же знаю, что успела позвонить твоя подруга. И рассказала тебе все… Эх, что-то у меня пузо стало расти. Что я только не делал, ничего не помогает.

—  Хочешь избавиться от излишнего жира? Разведись.

—  Не хами, — буркнул Пол.

—  Извини. Забыл, где нахожусь.

—  Ладно, проехали. Еще чаю?

Вместо ответа я помотал головой.

—  Ну, не хочешь, как хочешь, — Пол снова на что-то надавил и сказал: — Ингрид, ты мне больше сегодня не нужна, можешь быть свободна. — Потом он повернулся ко мне. — Всё, пора домой. Я подвезу, если ты не против.

—  Ну, спасибо. Ты — такой большой начальник…

—  Да ладно, невелик крюк, — он вновь махнул рукой, — какой я начальник? Умывальников начальник и мочалок командир. Так, пришла хорошая идея, за которую никто не хотел браться, вот и сделали боссом.

—  Это потому, что ты стал приглашать на интересную работу садистов-маньяков с комплексом неполноценности? — поинтересовался я.

—  Все чистенькими хотят быть, — Пол сразу оживился, видимо я задел за живое, — а я предложил простое и эффективное решение, и идея заработала. Тогда и дали мне полковничью должность и свой отдел. Вернее — это теперь стал мой отдел, а раньше тут какие-то старики сидели, даже секретарша была лет восьмидесяти! В маразме вся.

—  А, знаю. Не спросить, не трахнуть.

—  Во-во! Ты Ингрид видел? Она во время секса умеет ноги за шею закидывать, о как!

—  Ну и что? Знаешь такую поговорку — «красна секретарша не тем, что красавица, а тем, что своему шефу нравится.»

—  Ты не понял, — обиделся Пол, — себе за шею! Гимнастка! Ты, как мужчина, меня понимаешь. И к тому же она классная работница. Нет, правда. Никогда не уходит, пока я не отпущу, пять языков знает, как родные. Кроме стандартных — арабский, китайский, испанский. Ну, приплачиваю, конечно. За усердие и служебное рвение. — Пол хохотнул. — Это я ее сюда притащил, она в арабский бордель чуть не угодила, представляешь? Ее туда собственный бойфренд продал. Я его потом… ладно. Так вот, ко мне уже сам директор подъезжал. Просил уступить. Сам-то давным-давно уже импотент, а все туда же: любит еще, старый козел, тонкую девичью структуру!

— Старый козел борозды не испортит, как тут говорят…

— Не козел, а конь. Козел не пашет.

— Ну, раз не пашет, то тем более не испортит. А что ты так откровенен со мной? Вдруг я журналистам все расскажу?

—  Шутник! — Пол долго ржал. — Отличный способ самоубийства. Но — крайне болезненный, крайне. Да и не выйдет ничего из этого. СМИ — это средства информации. А мы — информационная безопасность.

За это время мы покинули кабинет Пола, спустились на подземную стоянку (ехали на обычном лифте, где последней кнопкой внизу значился именно паркинг) и уселись в его «Ровер». Пока Пол менял программу и вбивал адрес моего дома, я спросил:

—  Так что с моими проблемами? Говоришь Серж Стентон мертв?

—  Мертвее не бывает. Гибсон тебя просто на пушку брал.

—  Куда брал?

—  Неважно. Так вот, твой Гибсон, — сказал Пол, — клинический идиот, впрочем, в полиции все такие. Он ничего другого не умеет, как только врать, орать и лупить по ногам резиновой палкой. Это у них называется «колготки». А клиент твой честно сохранял конфиденциальность. Как я знаю, тебе нужно зайти к юристам и оформить там кое-что. Не тяни с этим. Мы тоже заинтересованы в деле, и ты будешь писать нам… мне, подробные отчеты обо всем. Лучше делай копии — чтобы у нас и у этих виповцев отчеты были одинаковые. Кто пришил эту вашу уборщицу — неизвестно, а тебя подставили, причем довольно-таки грубо и непрофессионально, хотя не без некоторого знания. По нашей просьбе уже сделали экспертизу, и то, что ты ее не поимел, можно считать доказанным. Объект кто-то подобрал очень правильно. Ты же хотел ее оттрахать, причем прямо на работе?

Я замялся.

—  Ну, как тебе сказать…

—  Хотел, хотел, — не отставал от меня Пол. — Не успел только. А если бы она тебя поманила? Отказался бы?

«Вот ведь сволочь! Я что, уже давно у тебя под тотальным контролем?»

—  Нет, конечно, — я не возражал.

—  Вот. На то и был чей-то расчет. Записи-то сохранились, где вы глазки друг другу строите. Тебе это поможет, кстати, виновного найти. Теперь это тоже твое дело — ищи непрофессионала, имеющего доступ с видеонаблюдению в вашем здании и к вашей уборщице. Тебе и секретаршу из Випа надо искать с ее инфой, никуда уже не денешься. А мы будем прикрывать тебя, поможем если что…

—  А полиция? — я насторожился. — Вдруг Гибсон опять начнет прикапываться ко мне…

—  Завтра… вернее, уже сегодня, после семнадцати часов у нашего дорогого Гибсона прибавится много новых забот и срочных дел. Ему будет уже не до тебя. И вот еще. Все свои походы по городу закончи до семнадцати часов, а будет лучше — если ты управишься еще раньше.

—  А что будет? — вяло спросил я.

—  Увидишь, что. Телеканал местных новостей смотри.

Всю оставшуюся дорогу мы молчали. Подъехали и припарковались с другой стороны моего дома. Пол повернулся в мою сторону:

—  Все, приехали, — сказал он, — ровно через неделю жду от тебя первый отчет. Как видишь, я тебя не тороплю. Пока, хорошего отдыха.

Я ничего не ответил — молча вылез из машины и пошел домой. Только сейчас я до конца осознал, что за человек меня вез. Вероятно, согласившись работать еще и на него, я, образно выражаясь, подписал договор с дьяволом, но выхода у меня просто не было. Ну не хотел я сидеть на железном стуле в подвале, не хотел. И не буду, если не наделаю глупостей. Пока, правда, с глупостями у меня неплохо получается.

Теперь я четко видел, что не давало мне нормально трудиться этой осенью и зимой, что помешало тогда закончить последнее дело. Сомнение в правильности выбранного пути прокралось гораздо раньше, чем я осознал это разумом и сумел сформулировать в конкретных словах. Возможно, такое сомнение тайно отравило меня еще до того, как я встретил Стентона, до нашего с ним разговора и до сделки с Полом. Возможно, что-то еще, что-то таившееся в подсознании и сделало возможной саму эту сделку. Получи подобное предложение еще полгода назад, я воспринял бы его как идиотскую шутку в мой адрес, или, поверив в серьезность предлагающего, без церемоний отказался бы. Конечно, за полгода возникло много новых обстоятельств, но все равно…

Заблудившегося в лабиринте узника отчаяние может толкнуть на самый дикий поступок, и согласие писать отчеты для Пола, возможно, и было, в конце концов, продиктовано именно тем, что где-то в глубине души я уже чувствовал себя безнадежно заблудившимся. Я не видел другой дороги, кроме, как в темный тупик в конце коридора. Раньше я только предчувствовал этот исход или, если точнее, чуял. Теперь же удостоверился. Я понял еще одно — до сих пор в чем-то сильно ошибался, но в чем именно, и что мне следует делать теперь, ничего этого я пока не понимал.

Поднявшись к себе, я включил светопотолок и сразу позвал Эльзу. Она не откликнулась — ее не оказалось в квартире. Чего-то странного в том, что моя подружка не ночует у меня дома, я не видел. Но мне было неприятно. Квартира пуста. Никогда еще я не ощущал с такой остротой свое одиночество — духовное или интеллектуальное, как там вы его ни называйте. Эту глухую стеклянную стену не могла пробить даже Эльза. Она все равно не могла дать мне того, в чем я сейчас так остро нуждался, — ни благоразумного дружеского совета, ни того инстинктивного понимания с полуслова, которое обычно устанавливается между людьми, связанными общностью взглядов. Нас ничто не связывало, кроме секса с одной стороны и привычки с другой. Привычки, которой очень далеко до живой любви и дружбы.

Мужчина и женщина могут быть приятелями, собеседниками, знакомыми, любовниками, супругами, наконец, но никак не друзьями, за исключением случаев, когда она лесбиянка или родственница. Хотя это тоже не то, лесбиянка — скорей «друг», который будет таскаться с тобой по выставкам, ходить в походы и перемывать косточки твоим подружкам. Но разве мы этого ждем от дружбы с женщиной? Конечно же нет! Для этого есть друзья-мужчины. Дружба может быть между мальчиком и девочкой, но с возрастом природа берет свое. В таком тандеме искренне дружит только один — женщина, в очень редких случаях — мужчина.

На автоответчике скопилось столько сообщений, что я даже не стал их прослушивать. Не сейчас. Потом. Я отключил связь, взял запасной, «домашний» мобильник и позвонил. Эльза не отзывалась. Ладно, утром. А сейчас — душ и спать.

Наверняка многим знакомо ощущение грязи, желание помыться под душем, не проходящее даже после самой тщательной очистки. Вот и у меня тогда было также. Я вскрыл новый флакон жидкого мыла и извел его весь. Когда мокнуть уже надоело, а мыть стало нечего — отмыл все, что только можно — я высушился, обтерся флешойлом, и вылез из душевой кабинки.

Этой ночью я не смог уснуть сразу — на улице около моего дома работала какая-то техника. Что-то ремонтировали или строили, скрежет и хруст не прекращались до утра. Лишь через некоторое время впал в полузабытье, где явь и отрывочные сновидения переплетались, проникая друг в друга. Затем, под самое утро ко мне пришел настоящий сон, перешедший в кошмар, что со мной раньше бывало не так уж часто.

* * * 

…Я шел по дороге. Огромная автострада где-то посреди горной пустыни. Холодное небо с мертвящим, лиловым оттенком, ветер и бесконечная дорога, с обеих сторон она сливалась с горизонтом. Я набрел на какое-то дерево. Старое, сухое и перекрученное, казалось оно простояло тут вечность. На нем была привязана веревка с петлей. Петля затянута на шее девушки, которая и висела на этом дереве. Я видел, что она одета в какие-то лохмотья, ее кожа посинела, голова неестественно повернута набок, шея вытянулась, а руки скручены веревками за спиной. Но волосы аккуратно уложены так, будто она только что покинула своего визажиста. Одна прядь волос падала на лицо. Порыв ветра откинул эту прядь в сторону.

Я подошел ближе, и тогда меня прошиб мертвящий озноб — я увидел, что на этом дереве повешена моя Эльза. Острая боль в голове перехватила дыхание, а учащенное сердцебиение не дало мне спокойно вздохнуть. Мне казалось, что я дышу пылью…

Тело Эльзы задергалось на дереве, как наживка на крючке удочки рыболова. Затем веки поднялись, и я увидел её ярко-красные белки глаз — при повешении глазные сосуды лопаются.

—  Х-х-х-х-р-р… мне… так плох-х-хо… — прохрипела Эльза. Ее рот еле-еле двигался, но звуки были на удивление четкие. — плохо. Мне что-то плохо…

—  Эльза! — диким голосом заорал я, — что… что произошло?..

Но я не услышал своих слов. Я видел себя со стороны: мне жутко, чрезвычайно страшно и нереально больно. Я хотел произнести еще что-то, но слова расползались в воздухе как звук на той старинной магнитофонной кассете, что и выбросить жалко, а хранить уже незачем. А еще холод, принесенный пронзительным, мертвящим ледяным ветром. Ветер носился по беспредельной пустыне, трепал волосы Эльзы и ее изорванную одежду. Ветер качнул труп Эльзы, и она снова медленно захрипела, пытаясь вздохнуть. Мне стало совсем жутко. Скрип дерева, хруст веревки, звук дыхания Эльзы — но все это слышалось откуда-то со стороны.

Я попытался ослабить веревку, но не смог — у меня не было рук. Два обрубка, бывшие моими руками, беспомощно торчали чуть ниже локтей…

Глава 8

Бешено колотилось сердце и до боли хотелось свежего воздуха. Сон оборвался, и я проснулся — проспал почти до двенадцати.

Жуть какая.

Холодная вода смыла остатки сна. Наскоро разогрев завтрак из холодильника, распечатал новый пакет с одеждой, облачился в чистое и хотел уже убегать, как что-то дернуло меня позвонить в ту самую юридическую контору. Да, меня действительно ждали. Я подтвердил, что приду сегодня что-то через два часа. Еще сразу же вывалилась тьма сообщений. Оказалось, что за истекшее время меня разыскивала куча народа. Начиная с инспектора местного участка полиции и кончая моей подружкой. Я не стал раскрывать месседжи, а то отправитель сразу же узнает, что его сообщение получено. Этого я пока не хотел. Вот будет немножко времени, тогда не торопясь, разберусь в своих делах, всем и отвечу.

Я быстренько вызвал свою машину, которая так и осталась ночевать у Соросовского офис-центра, и, пока она ехала, включил свой комп. Ну, конечно! И тут куча сообщений. Нет, уж! Потом. Так, а по новостям что? Я вбил ключевые слова — «убийство» и «Алекс Крейтон».

«Луна. Двое обитателей лунной станции “Алекс-II” были вынуждены пять недель питаться исключительно конфетами. В результате астронавты убийственно поправились на 2,5 килограмма каждый, а астронавт Крейтон даже на целых три. В условиях низкой лунной гравитации…»

«Рим. Алекс Чикано и Фелиция Манчини подали иск в суд по делам семьи. Окружной судья Крейтон заявил, что поскольку на носу праздники, то времени созывать Большое Жюри у него нет. А работать ему совершенно не хочется, и даже в случае, если придется расследовать убийство, он все равно уйдет домой. Жрец Фемиды предложил истцам бросить монетку. Если выпадет “курица” — ребенок останется с матерью, если “фейс” — то с отцом…»

«Алекс-Вилль. Для входа на аргентинские пляжи отныне необходимы не только купальники, лежаки и полотенца, но и справки от врачей. Теперь перед визитом на пляж аргентинцам надо представить справку, что они не страдают целым рядом заболеваний. Чиновники также ловят несчастных граждан в местах отдыха, в отелях, на переправах и открытых бассейнах. Аргентинцы известны своей нелюбовью к медицине — граждане не очень хотят платить деньги медработникам из-за убийственной коррупции, поразившей аргентинских чиновников в белых халатах. По заявлению главы пресслужбы медицинского ведомства Бернара Крейтона, в целях улучшения санитарно-гигиенической обстановки в стране аргентинские власти объявили настоящую охоту на проституток, даже имеющих лицензию на…»

«Нью-Йорк. Известный маг Александр Крейтон заявил, что, бросив обыкновенный теннисный мяч, он сможет принудить его остановиться в воздухе, а вслед за тем, не притрагиваясь к нему, вернуть его с убийственной скоростью…»         

Все было очень даже забавно и любопытно, но меня в тот момент абсолютно не интересовало. А, вот оно!

«Москва. Совершено убийство крупного бизнесмена. На своем рабочем месте убит один из заместителей директора фирмы “Вип Сервис Консалтинг Лимитед” Серж Стентон. Эта компания занимается поставками и реализацией интеллектуальных продуктов, а также специализируется на оказании спецуслуг. Предпринимателя убили прямо в рабочем кабинете, а затем тело с проломленным черепом вывезли на Третий мусороперерабатывающий завод им. Серго Орджоникидзе. Официально “Вип Сервис Консалтинг Лимитед” работает до семи часов вечера, но накануне Стентон задержался — была назначена деловая встреча. Видимо, преступники знали о ней. Охрана фирмы ничего подозрительного не заметила, все видеосистемы, системы охраны и сигнализации в полном порядке и ничего представляющего интерес для следствия в записях выявлено не было. После осмотра места преступления оперативные работники обнаружили орудие убийства — бейсбольную биту производства спортивной фирмы “Cool & Wilson”, а также пятно крови со значительным количеством мозгового вещества.

По факту убийства предпринимателя возбуждено криминальное дело. Следственные группы разрабатывают три различные версии: заказное убийство, связанное с бизнесом убитого, преступление на почве личных отношений и просто хулиганская выходка. Не секрет, что “Вип Сервис Консалтинг Лимитед”, одним из руководителей которой был Серж Стентон, в последние годы осваивает новые виды деятельности. Фирма открыла крупный развлекательный клуб, собирались открыть еще один — в центре города. Не исключено, что преступление связано именно с этими аспектами.

Как стало известно нашему корреспонденту, фирма при непосредственном участии Стентона заключила контракт со скандально знаменитым частным детективом Алексом Крейтоном, который всегда балансировал на грани закона и уже неоднократно попадал в зону внимания правоохранительных органов. Крейтон известен тем, что всегда берется за дела, напрямую связанные с пресловутым Темным Городом и его “посетителями”. В полиции и в прокуратуре отказались напрямую отвечать на наши вопросы, ссылаясь на тайну следствия, но намекнули, что на этот раз Крейтон может оказаться напрямую причастен к этому загадочному преступлению».

* * * 

Вот ведь как написали, чертовы журналюги! И не придерешься и в суд на них не подашь!

Пробежав глазами ньюс-ленту на всякий случай еще раз, я вышел из квартиры, проверил замок и спустился вниз, на стоянку. Машина меня уже ждала. Видок у нее был еще тот. За трое суток на открытой стоянке, она покрылась слоем городской пыли и грязи, поэтому я совсем не удивился, увидев на ветровом стекле наклейку о начислении штрафа за внешний вид. Не иначе, как на каком-нибудь перекрестке какой-то ушлый инспектор позаботился.

Не нравится мне и лишнее внимание к своей персоне. Я вообще не люблю ничего дорогого и вызывающего. Ношу одноразовую одежду, подписка на которую у меня автоматически возобновляется. Живу в скромной квартире на пятидесятом этаже старого дома. Езжу на дешевом ленд-каре пятилетней давности. Ну, мне там конечно кое-что усовершенствовали друзья из автосервиса. Двигатель, экосистему и электронику поменяли. Карта города обновляется ежедневно, да и навигация с автоматикой новая. А вот внешний вид — старый и вполне мне подходит. Таких машин тысячи, и затеряться среди них — не так уж и плохо.

Я ехал назад — к себе в офис. По дороге заскочил на мойку — мне совсем не улыбалось получить второй талон за грязь. Пока машину мыли, я взял в банкомате тысячу кредитов на карманные расходы. Стентон не обманул — мой счет действительно перестал смахивать на последствия вооруженного ограбления.

Сначала я заскочил к нашему управляющему — Грэгу Андерсону. Он обрадовался мне так, будто я сообщил ему о получении наследства после кончины неизвестного родственника.

—  О, Алекс! Как я рад, что у тебя все хорошо!

Мы давно уже обходились при личных встречах без формальных знаков вежливости. Это по телефону, по поводу официальных дел он любил обращение «мистер Андерсон» и на «вы». А в непосредственных разговорах «по душам» любил общение непринужденное, чтобы его называли по имени, будто мы с ним старые друзья-приятели.

—  Деньги уже поступили, и больше ты нам ничего не должен! — продолжал Грэг. — Я же все время знал, что на тебя можно рассчитывать.

«Ага, знал ты, старая свинья! Как же! А кто меня выгнать обещал через несколько дней, если не заплачу?»

—  Спасибо Грэг. Я всегда очень дорожил твоим хорошим отношением, ты же знаешь. Как там? Все как обычно? Никто не вломился, никто ничего не спалил?

—  Ты о чем? Всё о’кей! Ты вот что мне скажи. Во всей этой брехне про тебя, есть хоть слово правды?

—  Знаешь, я тебе скажу честно, — проникновенным голосом произнес я, — все выложу, как на исповеди.

«Как же! Держи карман шире! Чтобы я тебе, да что-то сообщил? А фигу с маслом не хочешь?»

—  Ну? — напрягся Грэг.

—  Правда только в одном: меня кто-то нанял, и мне уже выдали аванс, как видишь. Но я понятия не имею, кто мой клиент! Сначала я думал, что Стентон. Потом — что фирма Вип Сервис чего-то там лимитед. Но это все лажа. Они отказываются и никаких денег мне не переводили.

Я врал Грэгу со спокойной душой и чистой совестью, поскольку у самого Грэга не было ни того, ни другого. Я старался рассказывать ему только те факты, что все и так уже знали из прессы.

—  Но кто-то же заплатил? — не унимался Грэг, — и за что?

—  Ну, я знаю за что. Мне нужно найти секретаршу Стентона и убийц вашего оператора клининга.

—  Да, если ты найдешь убийц Мадины, я тебе сам приплачу. Хорошая была девочка и старательная. А какая связь?

—  Пока не выяснил. Ее имя Мадина? А то секретаршу Стентона звали Марина. Похоже.

—  Угу. Мадина откуда-то из восточных регионов, я даже не узнавал, откуда именно: у нее была хорошая рекомендация. А правда, что ее разрезали вдоль на две половинки?

—  Нет. Только вот так, — я показал как, — но тоже ужас.

—  Изверги. На себе не показывай, нехорошо это. — По-моему Грэг и вправду был сильно расстроен убийством свой служащей. Спал он с ней, что ли? — Когда найдешь их, скажи сначала мне, а уж потом полиции, добро?

—  А вдруг я ошибусь? И почему думаешь, что их было много?

—  Она была сильная и умела постоять за себя, одинокой девушке в городе нельзя без этого. А тебе я верю, ты зря не оговоришь никого.

—  Спасибо. — Несмотря ни на что, я был тронут. — Откуда вдруг такая в меня вера? Раньше ты…

—  То раньше. Что-то еще? Чем могу помочь?

—  Можешь. И даже очень. Куда попадают данные внутреннего наблюдения? И кто к ним имеет доступ?

—  А откуда… ну, хорошо. Вообще-то сначала к нашему security. Айвен Титов, ты его знаешь. Потом недели две записи хранятся у меня, а после обновляются. Если требуют власти, я обязан предоставить им доступ.

—  Уже затребовали? — удивился я.

—  А то? Отдал уже все…

—  Да ладно тебе! Отдал он все! Скопируй мне инфу за это число и вот за это. — Я написал на клочке бумаги несколько цифр. — Нужна запись внутренних камер моего офиса и коридора около него.

—  Да я… — Грэг замялся, и вроде как даже сконфузился, — понимаешь…

—  Грэг! Ты же сам предложил! И помощь обещал.

«Вот зараза! Нет, я так просто от тебя не отстану!»

—  Хорошо. Но если полиция, или еще кто спросит, я тут ни при чем! Незаконно это, сам знаешь. Я откажусь от всего и заявлю, что не знаю, откуда у тебя эти записи.

—  Ладно, все с этим. — Я сбавил тон, и сменил гнев на милость. — Замок не заменили еще? Шучу. Тогда я иду к себе. Спасибо, Грэг.

—  Найди этих нелюдей. А «спасибо» еще рано, не за что пока.

* * * 

Я практически не сомневался, что стоит мне выйти за дверь, как Грэг тут же подробнейшим образом передаст наш разговор в одну из спецслужб, куда он там завербован. А может и не в одну, а сразу в несколько. Черт его знает. Только одного я пока не знал — как он передает инфу своим хозяевам: через Сеть, через Темный Город, или через курьера? Как-то передает. Умолчит, разве что, о своей просьбе — в первую очередь сообщить ему имя убийцы. Или убийц.

Глава 9

С каким-то особым удовольствием сорвав полицейскую печать, я вошел. В моем офисе ничего не изменилось, все предметы оставались на своих местах, как и были. Даже оба мобильника лежали в тех же положениях, что и вчера. Диск тоже никуда не пропал. Наверное, копы приняли его за подставку для кофейной чашки — такие носители уже давно никто не использует. Но что-то стало не так. Что-то неуловимое и незаметное. Что-то на уровне интуиции. Тут явно кто-то проводил обыск, причем работал высочайший профессионал своего дела, и поэтому рассчитывать на записи систем охраны и наблюдения не приходилось. Но я-то тоже не промах. Я никогда не доверял никому, а уж тем более — нашему управляющему с его службой охраны. Грэг был мужик, в общем-то, неплохой, но страшный трус и дурак. А уж за хорошие деньги он ни секунды не сомневаясь и не чувствуя мук совести продал бы кому угодно родную матушку.

Я быстро просмотрел скопившиеся сообщения на мобильнике и в компе. Ничего особенного. Реклама, панические сообщения от Эльзы, что-то от администрации офисного центра, реклама нового секс-клуба, какие-то резюме, приглашения на встречи… а, вот это — интересно:

«Партия Экологической Христианской Молодежи, съезд которой проводится с 31 мая по 06 июня в Москве, намерен вплотную заняться работой с новыми информационными технологиями, прежде всего с так называемым “Темным Городом”. Об этом заявил председатель отдела по делам молодежи Единой Христианской Церкви архиепископ Дубнинский и Всеволожский Иннокентий (Майкл Евсеев) на прошедшей в среду пресс-конференции, сообщил корреспондент “Новой Независимой Газеты”. Особое внимание Церкви, считает архиепископ, нужно уделить так называемому Темному Городу — являющемуся “диавольским искушением для неокрепших душ”.

Как заявил архиепископ, “основной задачей Церкви является воцерковление Темного Города”. По словам иерарха важно, чтобы “Темный Город из места, которое затягивает отроков в море греха, стал бы неводом, который будет их оттуда вытягивать”. Между тем, считает архиепископ, отсутствие нравственных ориентиров приводит к тому, что в “молодежной среде начинают процветать суеверия, разврат, пьянство, наркомания, преступность и дарвинизм”.

Эту тему развил в своем выступлении другой иерарх — заместитель председателя отдела по делам молодежи ЕХЦ, ректор Дубнинской Духовной Семинарии, архимандрит Иллирий (Вит Псеков). Он пояснил, что под “воцерковлением Темного Города” следует понимать, как широкую рекламу христианских ресурсов там, так и работу над законодательными ограничениями доступа туда подрастающего поколения. По его мнению, “свободное время молодежи лучше посвятить молитве и чтению писаний святых отцов”. По убеждению архимандрита, “мы должны отвергнуть искушения века сего и утвердить себя в твердом исповедании веры в Христа”, неверие в которого приводит многих к гибельным последствиям.

Важными направлениями деятельности Партии являются также: экология духа, христианское молодежное общение, активное участие молодежи в экологии христианской жизни, осуществление христианско-просветительных и благотворительных программ, содействие духовно-нравственному воспитанию молодого поколения, борьба с разными формами неверия и нравственной распущенности, просветительская деятельность, укрепление экологии христианской культуры и содействие межконфессиональной интеграции в современном обществе.

Открытое шествие Партии Экологической Христианской Молодежи намечено на 31 мая на 17 часов. Колонна пойдет от храма Михаила Архангела до памятника святителю Алексию.

Новая Независимая Газета. 30.05.20**»

* * * 

И за каким таким дьяволом (или «диаволом», как иногда говорят церковники) мне прислали заметку про этих сектантов? И кто? Отправитель неизвестен. Ладно, запомним, а там посмотрим — может и пригодится. Уж не это ли имел в виду Пол?

Закончив свои дела в офисе, я опять кинулся вниз, к нашей стоянке. Почему в таком недурственном месте, как Соросовский Центр, не сделали большого и глубокого подземного паркинга — я так и не понял. Не сделали и все тут. Большая часть машин оставалась на открытой площадке. При современных-то ценах на землю, это казалось просто диким и нелепым.

Задав автопилоту адрес, я нажал «Start» и расслабился. Пока машина везла меня через центр оптимальным, в данной ситуации, путем, я не только прослушал все сообщения на обоих телефонах, но успел даже прочитать поступившие туда записки. Позвонил своему адвокату, но Ник не отвечал. Где же он там шляется интересно, когда нужен мне до зарезу? Пока я вроде бы обхожусь без него. Ладно, там посмотрим.

Центр города уже остался позади. За окном мелькали попутные машины, редкие пешеходы и современные дома. Эминем-Бич сто двадцать один, где-то в самом конце новой набережной у дальнего края старого водохранилища. Вода там давно уже годилась только для технических целей, да и то после основательной очистки. В «сыром» виде ее, по-моему, вообще уже нельзя подавать по трубам. Однако район пользовался популярностью и слыл престижным — многочисленные деловые центры, офисные билдинги и развлекательные заведения не жаловались на отсутствие клиентов. Пока машины стояли в какой-то пробке я успел ответить на большую часть сообщений и на несколько звонков. Вдруг телефон подал сигнал экстренной связи. Ага, Эльза.

—  Ну? — спросила она. — Ты сейчас где?

—  Подъезжаю к Эминем-Бич, — сообщил я о своем местонахождении, — уже въехал фактически, но в пробке застрял.

—  Это я вижу, — Эльза всегда имела пелинг не только от своей машины, но и от моей, что меня иногда сильно доставало, — а за каким тебя туда понесло?

—  Там контора Фрэнка Уильямса, и меня просили что-то там уточнить. Это по работе.

—  Когда освободишься? Заскочи ко мне.

—  А может — наоборот? Ты — ко мне? Я уже соскучился.

—  Да? — Эльза сделала небольшую паузу, что-то припоминая, — нет, я тогда не успеваю. Мне сегодня еще в клуб надо, важная встреча.

—  Это опять ваш бабский «Пинк Клаб»? Не надоело?

—  Не угадал, это тоже по работе. По моей. Нужно интервью взять у одного мужика.

—  А больше ничего у него брать не нужно? — я любил доводить свою подругу.

—  Слушай, ты, — Эльза, похоже, начинала злиться, — опять начал?

—  Ну! Ты даже не спросила, как я выбрался, и что вообще со мной случилось.

—  А что толку? Вот встретимся, и расскажешь. Так заскочишь?

—  Обязательно, — согласился я, — думаю, что за час я там управлюсь.

—  Тогда пока. Если что — звони.

Эльза отключилась. Что-то быстро она успокоилась. Еще недавно паниковала, а сейчас — будто и не произошло ничего. А что, собственно, произошло? Пропал ее парень (я то есть), но потом нашелся. Что-то там ему хотели навесить, но он отмазался или его отмазали. И выпустили. Было бы что-то серьезное — не отпустили бы. Значит — все хорошо, все прекрасно, жизнь продолжается. В этом вся Эльза.

У юристов я пробыл на удивление недолго. Оказалось, что действительно — я теперь должен выполнить работу по договору для фирмы Вип Сервис, о чем мне и сообщили, предложив подписать соответствующий документ. Причем, если раньше моим клиентом числился лично Стентон, как лицо физическое, то теперь — сама фирма, как юридическое лицо. В первый момент, правда, мне было не совсем ясно, для кого я должен писать отчеты, но потом объяснили, что адресовать нужно на специальный почтовый ящик. Адрес прилагался к документу.

Оттуда я поехал к своей подружке. Даже раньше, чем обещал.

Ключ от квартиры у меня был, и я застал Эльзу в обычном для нее домашнем наряде — из одежды на ней имелось только полотенце. На голове. Она, как обычно, ходила голышом, ей так нравилось. Так ей было удобно. Так повелось с тех пор, как она сняла эту спокойную, недорогую квартиру. Она не стеснялась, поскольку знала, что с улицы ее не видно, а рассмотреть ее можно только с крыши дома за парком, откуда регулярно за ней следил в свой телескоп один старый пенсионер. Эльза отлично про это знала, но нисколько не беспокоилась.

Почему это голые женщины никогда не выглядят глупыми? Эту свою привычку — ходить по квартире в костюме Евы до грехопадения, она так и не оставила, говорила, что ей так лучше дышится и кожа должна отдыхать. Чего там должно отдыхать? Но я этого спокойно видеть никогда не мог. И потому у меня никак не получалось отдыхать в ее квартире.

Вот и сейчас — опять то же самое…

…Потом я видел, как она подошла к дивану, и как полотенце упало на пол. Она нырнула под простыню, и я ощутил запах ее кожи. Мои руки сразу потянулись к ней, и я стал гладить ее плечи, грудь, бедра, волосы. Давно я уже не был с женщиной. Дня четыре. А как только мы слились в едином ритме, из нее вырвался громкий прерывистый стон. И не было больше кругом ничего, кроме ее тепла, криков восторга и изгибающегося мне навстречу гибкого упругого тела…

Глава 10

…Я иду по необычным улицам необычного города. Это мой город и мой мир.

Темный Город. Улица снов. Странное место. Я неизменно прихожу сюда — иногда часто, иногда — редко, но всегда возвращаюсь. Я прихожу сюда давно. В разных одеждах и в разных образах, но последнее время я не прячу своего лица. Для чего? От кого? Мне прятаться не нужно и не интересно. Другим — наплевать. А меня интересуют постоянные обитатели Темного Города и его улиц. Прохожие, жители, случайные гости, временные постояльцы и выглядывающие из окон непременные обитатели своих домов. Странное население странного места. Я здесь бываю уже давно, и мне пора бы уже привыкнуть к здешним обитателям, к их привычкам и характерам, но никак не могу. Кто-то старается быть собой, хотя бы здесь и сейчас. Кто-то пытается собой не быть и постоянно играет чью-то роль. Или прячется за какой-то маской. Забавно! Девушки притворяются парнями. Парни — девушками. Геи — натуралами. Парни-натуралы — девушками-лесбиянками. Обычные девушки — парнями-геями. Многие скрываются за маской безразличия. Многие, но не все. Вариантов — множество! Кому-то хочется жить на улицах города не своей, а чужой жизнью. Кому-то нравится играть посторонние роли. Кто-то старается выдать себя за иную личность. Это от чего? От отсутствия разнообразия в жизни? От скуки? От тоски и боли? Хочется забыться и почувствовать себя кем-то иным? Или просто такая игра? Игра в жизнь?

Я иду.

С одной стороны от меня призрачные и изменчивые здания. С другой — пешеходная полоса. Темно. Здесь всегда темно. Или вечер, или полумрак — кому как нравится, дело не в названии. Неясные серые тени на небе. Зачем тут небо? Я не знаю. Я вообще сейчас ничего не знаю. Вернее — не понимаю ничего. Дома маячат в сумерках, как деревья в редком лесу. Это и есть лес — лес из домов. Из небоскребов. Хочется шагать вперед, в этом мягком и темном воздухе, пока хватит сил, или пока не закончится сама улица, но я знаю, что она не закончится никогда — потому, что она бесконечна. Свет от колдовских фонарей играет со мной в свою обычную игру — разделяет мои тени: одна идет под ногами, вторая, которая вытягивается, стоит лишь отойти от фонаря и третья, та, что истончилась, вытянулась и уже почти умерла.

Вот мне навстречу идет какой-то человек. На его губах играет блуждающая улыбка. Его взгляд рассеян и не имеет точки внимания. Человек здесь счастлив. Завтра он проснётся ранним хмурым утром и, как всегда, почувствует себя мятым и не выспавшимся. Он не выйдет из дома, а вместо того, чтобы пойти на учёбу или на работу снова отправится гулять по Темному Городу. Там он повстречает девушку, которую незамедлительно полюбит, а она вскоре полюбит и его. Гуляя по темным улицам, он опять начнет радоваться жизни, у него еще раз будет хорошее настроение, и его самочувствие будет на пять с плюсом. Он повстречает старых друзей, которые позовут его посидеть за бутылочкой пива. Выйдя от своих друзей, он взглянет на безоблачное, полное звезд темное небо и на луну, которая специально для него замрет в состоянии полнолуния. Прохожие на улице будут опрятные и приветливые, по воздуху будет проноситься его любимая песня, и он наконец-то вдохнёт полной грудью. У него вырастут крылья, и он поднимется в небо, подобно стрижу, взрезая воздух. И взлетев, он увидит ещё миллион таких же счастливых людей как он. Он здесь и он счастлив. По-своему.

Человек проходит мимо, не замечая меня и моего присутствия. Мы расходимся, расстояние между нами все увеличивается, увеличивается, и прохожий теряется вдалеке.

А вот прямо на меня идет еще кто-то. У этого кого-то все плохо и ничего не ладится. Сегодня у него неудачный день. Ему кажется, что нет ни одного человека, которому он был бы нужен, что сам мир против него, что все вокруг рушится и гибнет. Он старается видеть только то, что хочет. Когда идет по Городу, то вообще старается не замечать людей. К ним он относится как к досадным препятствиям, и ему не нужны чужие чувства и эмоции, он хочет отгородиться и закрыться от них. Он писатель, но писатель необычный. Он пишет своей кровью — разрезает свою руку, и оттуда текут чернила. Когда к нему приходит вдохновение и творческие идеи, то крови требуется много, и писатель быстро устает.

Вижу художника. Как и большинство здешних обитателей, он тоже не вполне нормален. Хотя нормальных художников вообще-то не бывает — в этом случае он будет уже не художником, а ремесленником. Может быть — хорошим, высокопрофессиональным ремесленником, но не художником. А этот — художник. И он ненормален. Болен психически. Он хорошо знает о своей болезни и стремится к борьбе с ней. Однако это неравная борьба, и силы несопоставимы.

Грациозно передвигая длинными ногами навстречу мне движется изящная молодая фигурка. Только черный точеный силуэт — ни лица, ни его выражения не видно. Девушка — поэтесса. Она так о себе думает, потому, что пишет очень мрачные и плохие стихи. Чаще всего пишет она про смерть, поскольку сама еще не сталкивалась со смертью и лично с ней не знакома.

Странные люди странного города, ведущие не менее необычное существование…

Какой бы необычной не казалась жизнь в Темном Городе, мало кто покидает его навсегда. Это замечательное место, если попытаться постичь его красоту, которая проглядывает среди волн хаоса. Город прекрасен! Город, где говорят на многих языках и ни на каком конкретно. Мир, размером с город или город размером с мир.

* * *

Легенды и мифы о каком-то городе, куда так просто не попадешь, есть везде. И, похоже, были всегда. Иногда это не город, а некий зачарованный мир, долина, незнакомая и неведомая местность, заколдованная страна… Все это потом перекочевало в литературу, в фильмы и постоянно пересказывалось на разные лады. Психологи, в свое время, даже придумали объяснение этому замечательному феномену. Нужно ли говорить, что их объяснение не имело никакого отношения к реальности? В наше время этот мир назвали Темным Городом.

В отличие от литературного Диптауна, Темный Город не связан с Информационной Сетью. Да и вообще с технологией. Темный Город, или его аналог, был всегда, сколько существует разумная жизнь. А может — и до нее, никто толком не знает. Просто раньше, в дотехнологическую эру, люди попадали в комплексную реальность бессистемно. Об этом хорошо и давно известно историкам с этнографами, только никто не понимал, что происходит, и куда отправляется шаман, наевшись поганых грибов.

Когда люди получили доступ в Темный Город, то поначалу они не знали, что он такое. И не понимали. Да и сейчас еще не понимают, если честно. В отличие от Сети, снов и простых галлюцинаций, в Темный Город попадали разными путями. Кто как. Кто через какие-то одни им известные дороги, кто сквозь самосозерцание, кто при помощи препаратов и технических средств… путей много. Не у всех получалось. Бывало и так, что вместо Темного Города человек попадал совсем даже не туда. Или просто начинал видеть глюки, к реальности отношения не имеющие. А Темный Город — он реален, как реален пляж на Мальдивах. Там тоже не все могут очутиться, но сомневаться в существовании этого райского уголка никому не приходится. Вот только размеры Мальдивских островов ограничены, а Темный Город зависит от числа его жителей и гостей. Реальных и бывших.

На первых парах многие футурологи предсказывали, что Темный Город заменит Интернет. Говорили, что сеть устареет и станет ненужной. Но они ошиблись — как Интернет не подменил собой телевидение, радио и обычную почту, так и Темный Город не стал всему заменой. Да и не каждому он доступен, опять же.

Теорий и гипотез о том, что же представляет собой Темный Город, первоначально было высказано предостаточно. Одни потом отпали, другие были опровергнуты, и осталось всего две. Первая считает Темный Город некоей параллельной реальностью с особыми свойствами. Таким образом, по этой теории, переходя в Темный Город, человек переносится в иной мир. Вернее — переносится его сознание, а в этом другом мире появляется аналог нашего, земного «я». По второй версии, Темный Город — такая коллективная галлюцинация, вызванная разными факторами и поддерживаемая общим информационным полем. Этакий психофизический аналог Интернета. И у той, и у другой концепции множество трудностей и слабых мест. Но для практики ничего такого знать не нужно, и большинству жителей, туристов и гостей Темного Города вообще глубоко наплевать, на то, куда они попадают. Есть и ладно. Как алкоголику совершенно неинтересны биохимические процессы в его мозгу, приводящие к опьянению, так и обитателю города не очень важны философские и научные объяснения происходящего. Известно только, что личность, возникающая в Темном Городе после перехода — это слепок с личности из нашей реальности. Но если личность (переходящий субъект) в момент перехода временно изменена, то и возникшая новая личность в Темном Городе тоже будет не очень похожа на свой “нормальный” первоисточник.

Вначале Темный Город пытались по аналогии с киберпространством называть виртуальной или мнимой реальностью. Причем предпринимались шаги с целью доказать призрачность и нереальность Темного Города. Но потом, после ряда исследований, особенно после фундаментальных трудов Густавсона и Крайджа, такие неуклюжие попытки в большинстве своем были оставлены. Закрепился наиболее удачный термин, предложенный Томми Крайджем (Tommy Krige) из университета Джона Гопкинса (Johns Hopkins University), Мериленд, США. В своей классической работе — «Комплексные пространства в приложении к действительности», опубликованной в Nature в самом начале бума, вызванного Темным Городом, Крайдж назвал пространство Темного Города — «комплексной реальностью» и показал, что это — реальность напрямую связанная с человеческим сознанием и информационным полем, пронизывающим техносферу земли. Математический аппарат теории Крайджа настолько сложен, что в мире существуют от силы человек десять, которые могут его понять. Но теория работает, и практические следствия, как и решения дифференциальных уравнений Крайджа, применяются сплошь и рядом. Наиболее красивых результатов в решении первого и второго уравнений Крайджа достиг швед Олаф Густавсон (Olaf Gustavson). Он работает сейчас в Принстоне — городке в штате Нью-Джерси, знаменитым своим университетом и Институтом Высших Исследований, в котором с 1933 по 1955 год трудился Альберт Эйнштейн. Именно эти работы и позволили Густавсону вместе с Крайджем получить в прошлом году Нобелевскую Премию по физике.

Собственно говоря, Темный Город — это просто устоявшийся терминологический ярлык, поскольку первые сознательные посетители, будучи урбанистами, увидели перед собой городской техногенный пейзаж. Это уже потом оказалось, что в Темном Городе есть и леса, и что-то вроде океана, и какие-то подземные норы, и скалы, и сады… Но название закрепилось и стало общеупотребительным. Теперь-то ясно, что ландшафт комплексной реальности определяется психосоматическими и личностными особенностями посещающего эту реальность субъекта. Если аналогов в Темном Городе не существует, то переходящий субъект или вообще не может осуществить переход, или создаст свой сектор комплексной реальности. Но для такого действия необходим чрезвычайно сильный личностный фактор переходящего субъекта.

Как и любой обычный город или место на земле, Темный Город довольно быстро стал ареной всяческих преступлений и противоправных действий. Первоначально, как правоохранительные структуры, так и законодатели не были заинтересованы в происходящем. Повторилась история и Интернетом. Только после ряда громких уголовных дел и судебных процессов, во всех странах с вменяемыми политическими режимами были приняты соответствующие законы. Но трудности и проблемы остались. И в ряде случаев эти задачи не решены до сих пор, остаются вопросы. Можно ли считать убийство в Темном Городе преступлением? Ведь реальный аналог жив? А изнасилование? А какое-нибудь другое отвратительное деяние против личности? Если да, то как найти преступника? И как его задержать? Все эти и масса других проблем постоянно муссировались различными СМИ. Такая неразбериха создала целый рынок специфических услуг. Появилась особая категория сыщиков, слуг закона, стражей порядка и тому подобных обитателей Темного Города, обличенных властью или разрешениями на вторжение в частную жизнь. По аналогии с Интернетом (значительная часть нынешнего «населения» Темного Города — интернетчики) полицейские в городе назывались модераторами или модерами, а обличенные властью представители администрации — администраторами (админами).

Технические средства доступа в Темный Город, очень сложны и громоздки — особые кресла с множеством разнообразного оборудования. Такие устройства стационарны и на их установку тратится немало времени, сил и денег, поскольку отладка и настройка весьма специфичны и напрямую зависят от места установки, времени и еще кучи разных факторов. Стоимость таких средств доступа настолько высока, что вплотную примыкает к цене за межконтинентальные авиалайнеры и суперкомпьютеры. Попытки разработать портативные, или хотя бы мобильные устройства доступа успехом пока не увенчались, несмотря на значительные усилия и затраченные ресурсы.

Но, при всем при том, имеется немало людей, которым техника для перехода не нужна. Совсем. Они и так могут посещать Темный Город, когда им заблагорассудится. Я в их числе.

Глава 11

Эльза меня тогда просто-напросто выставила:

—  Давай, просыпайся. Мне уходить пора.

Я и правда уснул. Все-таки усталость и напряжение последнего времени давали о себе знать. Причем усталость не только (и не столько) физическая, сколько моральная. Что-то во мне переменилось. И нельзя сказать, что я узнал нечто для себя новое. Нет. Я что, не знал, что ФСИБ не стесняется в методах работы? Что там человека могут вывернуть наизнанку, но информацию вытянут? Что люди куда-то исчезают бесследно? Что часто находят трупы со следами нечеловеческих пыток на растерзанных телах? Про то, что каждый мой шаг где-то кто-то фиксирует? Знал, все знал. Но прятал эти знания глубоко внутрь, за рутинной работой, за перепихоном в офисе и чьей-нибудь квартире, за повседневной суетой и беготней.

И еще был Темный Город. Этот релакс был мне просто необходим, чтобы не сойти с ума и не сделаться полным и окончательным психом. Многие другие, кто имел возможность туда попадать, использовали периодический уход в Темный Город примерно так же, как и я. Нет, я не спорю — были, есть и будут иные люди, которые делают на Темном Городе и в нем самом свой бизнес. Кто маленький, кто — средний. Может быть, кто-то на этом делает и большие деньги. Это мне пока не известно, зато про небольшой бизнес в Темном Городе я знаю много.

—  Ну? Все еще спишь? — не отставала моя подруга.

—  Встаю, встаю, — ворчал я, — халатик не одолжишь?

—  Обойдешься! Не замерзнешь, сейчас тепло, не январь месяц. У тебя — на все, про все — десять минут! Давай, шевелись.

—  А можно, я останусь? — без особой на то надежды спросил я.

—  Опять? Вот еще! — возмутилась Эльза. — Не ной, тебе не идет. Мы же договаривались, что только я у тебя могу оставаться, а не ты у меня.

Странно. Обычно девушки любят, когда «их мужчина» живет с ними. А вот моя девушка этого терпеть не могла. Хотя сама жила у меня иногда неделями. Рекорд — полтора месяца. На большее ее не хватало. Но Эльза — девушка нестандартная и необычная. Работала она в одном интернет-издании средней руки. Ее работодатель требовал от нее только факты и статьи об этих фактах, не особенно беспокоясь об их достоверности. Пару раз ее даже привлекали к суду за клевету и диффамацию. Но кончалось ничем — владелец издания платил штраф, и все прекращалось к обоюдному согласию сторон. Все равно: и само издание и «потерпевшие» оставалось в прибыли — скандальные статьи всегда ценились народом.

Эльза любила менять внешность. Переделывала прическу, цвет волос и раскраску лица. Из неизменных примет оставался довольно высокий рост — пять футов и восемь дюймов, длинные ноги, узкие красивые ступни, гибкое упругое тело. В юности она занималась художественной гимнастикой, подавала надежды, но вынуждена была оставить спорт. По официальной версии — из-за травмы колена, а в действительности — по причине какой-то грязной истории с ее тренером.

* * * 

Так. Вот еще мне подарочек! Машина не заводилась. Что-то сломалось — или движок полетел, или электроника барахлит. Я по своей карточке вызвал техпомощь, а сам поймал такси. Таксист оказался веселым разговорчивым китайцем, без умолку болтавшем всю дорогу. Вообще-то, на мой взгляд, таксист — это такой же анахронизм, как лифтер и консьержка. Но вот, поди ж ты: существуют до сих пор, и, похоже, будут существовать всегда. Электроника не для случайного пользования, да и привыкли люди к живым таксистам. Я бы и сам не поехал в незнакомой машине без водителя.

Ехать было недолго, но головоломно, и время на дорогу ушло бы много.

«Ну, и какого черта? — думал я. — Мне не нужны дополнительные проблемы, поэтому я никогда не понимаю намеков. Вернее — я делаю вид, что не понимаю их. Делаю морду ящиком и молчу. Это эгоизм? Да, я никогда не скрывал, что эгоист. Если я не буду думать в первую очередь о себе, то кто еще, интересно, обо мне позаботится? Поэтому я стараюсь избегать всяких встреч, без которых можно прекрасно обойтись. Это обидно и неприятно звучит, да? Зато — честно. У меня уже и так куча вопросов и неприятностей. Дела, которые не понятно с какого конца раскручивать, хотя совсем недавно сидел без работы и мечтал о любом деле. Подружка, которая затрахала меня до потери пульса, а потом выставила за дверь. А я-то размечтался, что она меня потом покормит. Ага, как же, щаз! Еще этот китаец, который не умолкает ни на минуту, и вообще!»

Я попросил говорливого таксиста тормознуть, расплатился и вышел. Он ничего не сказал — молча снял деньги, но как-то странно посмотрел на меня, когда возвращал карточку.

Пойду пешком.

Я шел по городу в довольно-таки хреновом настроении. Дерьмо! Почему у меня последнее время постоянно спина чешется? Следят что ли? Кто? Я вроде бы не полный лох, и уж слежку-то умею заметить — ведь нет же ничего! Никакого хвоста. Или я не вижу? Для проверки заглянул в витрину магазина старой музыки, а потом зашел туда и от нечего делать купил какой-то диск. На обложке слова: «Джангл-проект — “Гости из будущего”, альбом — “Время в песок”».

Я вышел из магазинчика, продолжая вертеть в руках купленный диск. И ради чего он мне?

Музыка была экспериментальной, в стиле ретро, и поэтому практически неизвестной для публики. Полгода назад я слышал что-то подобное в одном очень незаметном и весьма изысканном клубе Темного Города. Продвижением (верее — возрождением) этой музыкального направления занималась небольшая компания чудаков-энтузиастов. Они были очень счастливы, что записали такой альбом, но в течение года практически не получили ни одного приглашения от концертных агентств — их эксперименты никого не заинтересовали. А им хотелось как-то оправдать материальные затраты, и наступил момент когда они поняли, что окончательно созрели для того, чтобы выступать только в Темном Городе.

От музыкальных мыслей меня отвлек какой-то шум.

Вдалеке, по улице со стороны периферии надвигалась темная масса. Она медленно продвигалась в мою сторону, увеличиваясь по мере приближения. Вскоре стало четко видно, что это толпа недружелюбно настроенных людей, каких именно — догадаться несложно, потому что только партия христианской молодежи перемещалась такими крупными толпами. Агрессивная толпа молодчиков. Улица узкая, деваться некуда, бежать поздно… да и стыдно, признаться. Во главе толпы — массивная фигура — скорее всего начальник, предводитель или вождь. Как хотите, так и называйте. «Только уж больно он большой для вождя, — почему-то подумал я, — обычно все вожди бывают низенького роста». По краям этой неровной колонны шагали люди в униформе. Полиция? Частные охранники? Вероятно, именно последние. Над толпой на длинных палках полоскались на ветру флаги, транспаранты и какие-то плакаты. Впереди служители религии, со своими знаменами. У одного в руках — чаша золотого цвета. Ее форма почему-то откликнулась в памяти антикварным фильмом «Гладиатор» — у римских легионеров на головах там было что-то такое очень похожее.

С другой стороны надвигалась сходная толпа. Прохожих уже не стало, все двери, витрины и окна, выходящие на улицу, стремительно закрывались.

Передо мной резко затормозила машина, а из открывшейся двери высунулось молодое лицо.

—  Эй! Чего стоишь? Залезай быстрей! Сейчас тут такое начнется!

* * *

Агент Пейдж. Отрывки из донесения.

«В 14:59 объект подъехал к дому номер 23 по улице Дубки (Ulitsa Dubki), припарковался, поставил машину на сигнализацию и вошел в подъезд. Зарегистрировался у консьержки, а затем прошел в лифт.

В 15:04 объект появился в квартире номер 708 у своей знакомой Эльзы Миллер, с которой поддерживает регулярную половую связь…»

«В 15:11 объект вступил в половой контакт третьей степени с хозяйкой квартиры. Никакой информации не сообщил и ничего не передал…»

«В 16:01 объект был разбужен его партнершей, после чего ему было предложено покинуть квартиру…»

«В 16:15 объект покинул квартиру, спустился к своей машине, но, по причине повреждения последней, взял муниципальное такси…»

«Агент Пейдж. 16:50, 31.05.20**. Подпись»

Глава 12

Я шлепнулся на сиденье рядом с водителем, захлопнул дверь, и машина тотчас рванулась с места. Я не сразу сообразил, что автомобиль поехал не сам, а им вручную управляет мой спаситель. Вернее — спасительница. За рулем сидела молодая особа несколько африканской внешности.

—  Меня зовут Лорен. Я из ФСИБ, от Пола. Чтобы сразу снять все твои вопросы, скажу, что я работаю на этаже «G», в его отделе. А сейчас я по его приказу прикрываю тебя. По его же просьбе напоминаю тебе про дисковую пилу.

Меня всего передернуло. Напоминание мне очень не понравилось, пусть Пол и использовал его вместо пароля, для подтверждения полномочий этой обворожительной девушки. Сначала я хотел спросить, на кой черт меня нужно прикрывать, и с какой радости Пол вдруг воспылал такой заботой обо мне. Но, посмотрев на Лорен, я прикусил язык. Девушка, которая меня буквально вытащила из-под наползающей толпы, была не просто классная, она подавляла своим совершенством. Где-то я видел такую же. Похожую. В каком-то фильме или по телеканалу? А может в глянцевом журнале? Не помню. Если в одежде любой девушки должно быть специально отведено место для бросания нескромных взглядов, то у Лорен таких мест имелось много. На ней были тёмно-оранжевые джинсы до колен, туго обтягивающие прелестную попку и подчеркивающие длину стройных ног, а на животе узлом были завязаны полы белой блузки, открывая широкую полосу золотистой кожи. От африканских предков ей также досталась грациозность, пластичность, изящество и узкие ладони с тонкими длинными пальцами. Огромные, черные, широко расставленные глаза и постоянно улыбающийся рот дополняли общую картину.

—  А как вы… как ты меня нашла? — удивился я.

—  Странно. Пол говорил, что у тебя хорошая голова. Я же вела тебя все это время. Кстати, за тобой что-то слишком много народу таскается, не замечал? Может и наши, но я их не узнаю.

—  Да, я знаю, — соврал я, — но что я могу? Оторваться? Ага, а они еще кого-то пошлют, кого я, может, и не замечу уже. Лучше пусть так. Скрывать мне нечего, сам пока еще не разобрался.

—  Плохо. Время идет, а тебе отчет писать.

—  Мне нужно в Темный Город. На пару дней.

—  Нет проблем, — легко согласилась она, — только об одном давай договоримся, и тебе нужно с этим как-то согласовать все свои действия.

—  С чем — «с этим»?

—  Вот с этим: не смотри на меня так, — рассердилась она.

—  Как — «так»?

—  О дьявол! Как на сексуальный объект! У нас с тобой чисто рабочие отношения, приказ — есть приказ. Понял? Привыкай.

—  Привыкну… — я кивнул, — вероятно. Но странно, почему-то большинство людей, занимающихся деятельностью, аналогичной моей, обладают тяжелым характером. К чему бы? Есть в этом нечто мистическое.

—  Думаешь? — Лорен бросила на меня прищуренный взгляд. — А что вообще такое — тяжелый характер? Что означает это выражение? Всегда хотела узнать, а тут подходящий случай!

—  Если коротко, но ёмко, то это характер, тяжело переносимый окружающими: родственниками, знакомыми, вместе работающими людьми. Например — нетерпимость к чужим ошибкам или к чужой безалаберности, или к глупости. Иногда тяжелый характер определяется педантизмом, переходящим в занудство. Вариантов множество, но главное — это то, что рядом с «тяжелым человеком» обычно тяжело находиться.

—  Пытаешься свалить свой трудный характер на профессию?

—  Ага! — утвердительно воскликнул я. — А что, разве нельзя?

—  Ну почему же сразу нельзя? — примирительно согласилась Лорен, — «можно, мальчик, но только один раз». Знаешь такой анекдот?

—  Нет, расскажи. — Анекдот я, конечно, знал, но мне захотелось его услышать из уст Лорен.

—  Значит так. Мужик ремонтирует крышу небоскреба, а тут прилез какой-то мальчишка и говорит — «дядь, а дядь, можно я с крыши спрыгну?» Дядя и отвечает — «Можно, мальчик, но только один раз». Кстати, если связать характер и профессию, то возможны несколько вариантов объяснения. Во-первых, от правильности и точности действий человека со схожим родом занятия, как правило, зависит очень много: он чувствует себя сапером, и может ошибиться только один раз… Хе-хе, достойная аналогия, да? Поэтому ты так критично и относится к чужим ошибкам, вздору и невнимательности. Во-вторых, от постоянной работы с компьютером — с машиной, с которой особо не пошутишь — возникает жесткость характера. Ведь машина не понимает плохого настроения и юмора, ее нельзя уговорить, а работать с ней можно, только четко выполняя определенные инструкции.

—  Ну, мои-то ошибки не столь критичны, как ошибки сапера… — усмехнулся я, — а вот второй пункт попал в самую точку. Я часто ловлю себя на том, что стал вести себя почти как компьютер.

—  Хм, не подумай обо мне плохо, но первая мысль, пришедшая мне в голову, была: ты постепенно теряешь интерес к женщинам. Я права?

—  Вот, уж нет! Не дождешься! Скажем так. Представь себе компьютер… сетевой сервер, на котором находится несколько порноресурсов. Вот так, примерно.

—  Ну, тогда все в порядке, — засмеялась Лорен, — если только ресурсы постоянно обновляются. Но все-таки все вы — одинаковые.

—  Кто — «вы»? — спросил я.

—  Мужики, кто же еще? Все козлы, — разочарованно сказала она. — Я с двенадцати лет не могу спокойно выходить на улицу. Сразу возникают проблемы. Пришлось изучать борьбу и самые разные формы самозащиты. Кое-чему научилась. Ясно? Так и попала в контору.

—  Погоди, — насторожился я, — ведь Пол мне говорил, что весь его отдел собран по тюрьмам и клиникам для всяких разных психов и маньяков.

—  Не совсем весь отдел, но в принципе — верно.

—  Значит и ты тоже?..

—  Может, хватит, а? — Лорен уже казалось не столько рассерженной, сколько начавшей терять терпение. — У нас еще полно работы на сегодня.

* * * 

Ей было года двадцать два — двадцать три, не больше. Я не мог найти в ней каких-то недостатков — она не выглядела скучной, недовольной или просто расстроенной. Если отвлечься от ее красоты и какой-то дикой, безумной сексуальности (а отвлечься, по понятным причинам, для меня было весьма трудно) Лорен оказалась очень интересным и умным собеседником. Неожиданно, буквально через пару фраз, она разговорила меня так, что мы стали почти друзьями. Эта способность — сразу располагать к себе, бывает либо врожденной, либо достигается долгим и упорным тренингом.

Потом Лорен выдала мне парочку таблеток. Какие-то новые, никогда не видел таких — бесцветные люминесцирующие на солнце капсулы. Для поднятия тонуса и настроения. Другую пару она проглотила сама.

Она лихо нажимала на педали и ворочала рулем, а я с наслаждением наблюдал редкое зрелище. Это было действительно красиво и безумно сексуально! А где-то ближе к середине города нам вдруг стало до чрезвычайности весело. Редко приходится кататься на машине, управляемой вручную, и каждая такая поездка, что ни говори, — экскурсия. Из открытого окна веяло прохладой, после дневного городского пекла было необыкновенно приятно, и мы даже на мгновение забыли обо всех наших проблемах. Вернее — это я забыл. Только посередине улицы неожиданно возникла мысль: эх, если бы движение вдруг переделали на обратную сторону, ну хотя бы на некоторое время! Мы тогда, наверное, уткнулись бы головой прямо здесь, посередине, а потом, стараясь не шевелиться, отдали бы себя на волю уличного потока. Несколькими милями дальше уже начинается свободная земля. Свободная от городской сутолоки и тесноты. Вот бы попасть туда. Эх, как же плохо устроено, что улицы движутся не в ту сторону! Но мне уже не вырваться: я — урбанист и без города не могу.

Мы время от времени останавливались, просматривая дорогу, нет ли наблюдателя или еще кого-нибудь в этом роде. Ну, вот, кто-то опять едет за нами, однако проехал мимо, даже не посмотрел в нашу сторону. Нет, показалось.

По дороге прихватили какого-то старика — попутчика. Лорен сказала, что так будет безопаснее. Почему? Ей виднее. Наш пассажир оказался старым программером. Причем еще осколком той давней эпохи, когда программировали вручную — «писали программы», набивая на клавиатуре команды и код. Старый программер направлялся с работы из центра домой, и Лорен почему-то решила, что подвезет его. По дороге разговорились. Он поверил байке, что мы — ищущие заработок безработные дизайнеры, что в тот момент вполне походило на правду. Старик предложил нам попытать счастья в Малом Городе: попробуйте, мол, там есть несколько новых рекламных фирм, правда небольших. А если и там работа не найдется, тогда уж испытайте удачу в Городе на Неве и еще дальше, в Северном Городе.

И еще он нам рассказал о демонстрации и возникшей сразу же свалке. Ничего нового, примерно то же самое, что и так станет всем скоро известно, или о чем легко можно догадаться. Погромы, разбитые витрины, сожженные машины и избитые прохожие. Несколько человек убито, множество покалечено. Но старик имел честь лично знать вожака той банды — было время, они жили в соседних домах. Звали того типа Эрнст Кройц. По сути дела, он не был настоящим главарем — его недавно исключили из партии за воровство, сексуальные извращения и домогательства к однопартийцам. Однако в политике он разбирался хорошо, а соседи и бывшие соратники его откровенно боялись. Вот и теперь — его банду, скорее всего, не тронут. С политиками и представителями верхних эшелонов власти он был «на ты», без проблем проходил на их тусовки и везде был своим парнем. А если даже кого-то случайно и арестуют, то лишь допросят и отпустят. Но зато много десятков простых пешек и случайных идиотов возьмут для порядка, и кто знает, когда эти случайные идиоты выйдут на волю, и выйдут ли вообще? За разговорами да новостями быстро пролетело время.

Незаметно перешли на бытовые темы, и тут своей болтовней дед окончательно испортил мне хорошее настроение, возникшее после встречи с Лорен. Хотя, о чем собственно говорил старик? О самых повседневных заботах. Мало получает, а эти деньги сразу же уплывают из рук — жизнь стала заметно дороже. Ежедневный завтрак, обед и ужин, вот и вся зарплата. И так изо дня в день, и еще приходится ждать увольнения по возрасту…

—  Спасибо, и счастливого вам пути, — дед по старинке протянул нам руку, — я уже почти дома. Скоро вам предстоит длинный путь, а вы, я вижу, еле ноги передвигаете. Не сидите долго за рулем, это опасно.

Потом он застенчиво предложил Лорен несколько кредитов. Подвезли, мол, да еще вручную, а эта услуга дорогого стоит. Мы поблагодарили старика, но отказались. Когда он отошел на значительное расстояние, Лорен мне сказала:

—  Ну, все, хватит лирики. Теперь работаем. Нам много чего еще предстоит сделать сегодня…

Глава 13

На другой день я узнал, куда же все-таки запропастился мой адвокат. Как оказалось, он сидел в полиции, в том же отделении, только в соседней камере. Меня потом забрала ФСИБ, а Ник так и застрял. Кто-то из копов обвинил его в пособничестве при убийстве, и беднягу задержали, приняв за моего сообщника. Только вслед за тем, как стали привозить хулиганов, арестованных после уличных погромов, его освободили. Ник потом организовал большой шум, призвал своих коллег из адвокатской фирмы и устроил грандиозный скандал, но дело уже было сделано — чуть меньше суток ему пришлось проторчать в компании всяких малоприятных личностей.

Стараясь не грузить Ника своими реалиями, и не желая объяснять про мое сотрудничество с Полом, я, не мудрствуя лукаво, рассказал, что все обвинения с меня сняты по причине отсутствия состава преступления.

Вообще-то врать я умею хорошо. Приходится уметь, и в этом своем умении я достигаю уже высокого мастерства. Может устроиться работать в рекламное агентство? К сожалению, наш мир не совершенен, а я — далеко не самый идеальный представитель этого мира. Я мало чего умею, кроме вранья — многие в моём возрасте достигли большего. У них есть хоть что-то, на чём они могут держаться, а мне лень что-либо менять. Да, я могу наполнить жизнь каким-нибудь смыслом, но получится только грубая подделка и не более того. То обстоятельство, что я, возможно, буду рад и счастлив, когда с головой полностью уйду в активную деятельность, никак не скрашивает моего теперешнего состояния и никак не может подвигнуть меня к реальным действиям. Мне всегда нужен мощный импульс. Но сейчас я начинаю думать, что всё эти действия напрасны, а работа и подавно. Даже не верится в возможность того, что из моей головы скоро уйдут всякие левые мысли — они там настолько прочно сидят, что пока ничто, и никто не смог их оттуда выгнать.

Все же с чего-то начинать надо. Досье, представленное мне Стентоном, оказалось не вполне полным. Многие моменты там отсутствовали, кое-что нуждалось в дополнении и в разъяснении. Множество данных мне предстояло выискивать самому. Начать с исчезнувшей Марины Чанг я решил главным образом потому, что именно за это мне платили деньги и именно это дело мне и поручили, а убийство Мадины стало уже вторичной, моей личной проблемой.

Заявление, о поиске девушки, написал владелец квартиры, и примерно месяц велось следствие.

Пропавших людей ищут почти всегда. Большинство уголовных дел возбуждается в предусмотренные законом сроки с момента подачи заявлений об исчезновении, и в эти сроки разыскивается не менее семидесяти процентов пропавших. Чаще всего их находят мертвыми. Между тем сплошь и рядом суды отказывают в возбуждении уголовных дел по статье «Убийство», если тело не найдено. Нет тела — нет дела, и нет повода для печальных мыслей. Второй вариант — дело ведут, но абы как, по остаточному принципу. Или вообще только на бумаге, без активных мероприятий. Вот, похоже, именно с такой ситуацией мне и пришлось встретиться.

Я — не юрист, но, будучи чем-то вроде сыщика, мне пришлось влезать в разные юридические проблемы и изучить кое-какие законы. Особенно в этом достойном занятии мне помог Ник Симирский — мой друг и адвокат. Ник питал какую-то неизъяснимую тягу к изучению законов и подзаконных актов, к поиску несоответствий и юридических коллизий. Это его странное увлечение, временами переходившее в настоящую манию, на практике оказалось весьма ценным и продуктивным.

Официальное расследование шло трудно, как я понял, из-за чьей-то редкостной безалаберности. Или из-за сознательного торможения, но это уж вряд ли — такой расклад почему-то казался мне сомнительным и маловероятным. Следственные действия то приостанавливалось, то снова продолжались, а поиски не принесли результатов. Через какое-то время было принято решение возбудить уголовное дело по статье «Убийство» — уже имеющиеся данные показывали, что девушка вполне могла стать чьей-то жертвой. Она имела очень хорошую работу, позитивно характеризовалась соседями, увлекалась эстрадными танцами и считалась перспективным исполнительным работником. Убегать из дому ей, вроде вы, никакого смысла не было. Ничего нового, я и раньше все это знал.

По закону дело обстоит таким образом. Пропал человек. И если в течение суток с момента подачи заявления местонахождение пропавшего не установлено и есть некая вероятность, что человек мог стать жертвой преступления, уголовное дело автоматически и незамедлительно возбуждается по статье «Убийство». Закон не связывает производство следственных действий с наличием исключительных доказательств. Но всегда есть вероятность, что некоторые из «исчезнувших» стали жертвами убийц, поэтому, если подано заявление о розыске, набирает обороты судебно-следственная машина. Главное требование — чтобы совокупность сведений, содержащихся в представленных документах, была достаточной для обоснования необходимости производства того или иного действия. Притом, что источником таких сведений могут быть не только доказательства, но и результаты оперативно-розыскных мероприятий. Если поправший потом найден живым — очень хорошо, его счастье. Изменить статью, или прекратить дело можно всегда. Невелик труд.

Получить официальное разрешение на осмотр квартиры для меня было невозможно по целому ряду причин. Ну, во-первых, там уже никто не проживал, наниматель исчез, а владелец мог дать ключи только полиции. И не просто полицейскому, а только лицу уполномоченному. Во-вторых, полномочия лица, обратившегося с ходатайством об обыске, должны быть подтверждены представленными в суд материалами дела. У меня не было ни материалов, ни полномочий, ни прав такие полномочия получить. А в-третьих, как я выяснил через Пола, скинувшего мне файл с копией дела, официальный обыск в квартире Марины Чанг вообще никто еще не проводил, и квартира до сих пор стояла опечатанная, с заваренной дверью. Судья отказал в производстве обыска. Одним из главных оснований для такого отказа явилось то, что полномочия следователя почему-то не были документально подтверждены материалами самого следствия. Обычно такими материалами является решение о принятии дела к производству, а также постановление о создании следственно-оперативной группы. Похоже, в прокуратуре полный бардак! Из представленных материалов вытекало, что уголовное дело возбуждено одним следователем, экспертизы по нему назначались другим следователем, а постановление о производстве обыска вынесено третьим следователем прокуратуры, которому дело вроде как и не поручено, потому что сведения о поручении дела отсутствовали в представленных материалах. Вместе с тем постановление следователя при отсутствии согласия судьи, не должно иметь силы. Иными словами — правильно отказали, беспорядок в документации, полная неразбериха и некомплект. Однако поверхностный осмотр все же провели, но не копы, а безопасники. Зачем им это понадобилось, я сначала даже не понял.

Как бы там ни было, мне пришлось действовать на свой риск. И на свой страх. Лорен не было — утром она убежала по каким-то неведомым мне делам, и я решил идти один.

Исчезнувшая девушка жила на Малой Калужской улице — почти в центре Города. Малая Калужская — небольшая тихая улочка со старыми домами, словно кричащими видом своих фасадов, как они нуждаются в реставрации и капитальном ремонте. Казалось странным, что никакой активности в данное время суток тут не наблюдается. Только обязательные старушки на лавочке у подъезда мирно беседовали про насилие, про выборы мэра и про какие-то сетевые виртуальные игры.

Движения транспорта почти не наблюдалось, только в сторону Калужской Площади проехал мотоциклист. И, как только я собрался входить в подъезд, мотоциклист вернулся, остановился рядом, спешился и снял шлем. Это была Лорен. Сняв шлем, она выпустила шапку волос, достала из седельной сумки какую-то папку и направилась ко мне. Сказать, что я был удивлен — значит погрешить против истины. Я ее почти ждал. Сегодня Лорен носила маску женщины-вамп: черная футболка без рисунка и блестящие штаны в обтяжку, яркий макияж.

— Ну? Чего уставился? Мы же договорились, что работаем в паре. Без меня никуда.

— Ты ушла, и тебя не было, а надо что-то делать, — оправдывался я.

— Ладно, потом обсудим, — она кивнула на притихших и с интересом разглядывающих нас бабок, — не здесь же.

Входная дверь не запиралась, и мы свободно вошли в темный загаженный подъезд. Поднялись по лестнице на один пролет, и зашли в лифт. С жутким грохотом, словно ругая ремонтников, пропустивших профилактические работы, кабина подняла нас на пятый этаж, где мы вышли на лестничную площадку. Слышался чей-то смех, голоса, пение, пьяные крики. Откуда-то доносился плач ребенка. На лестнице стоял тяжелый запах марихуаны, а вдоль стен теснились пустые бутылки из-под разнообразных спиртных напитков. Прямо на нижней ступеньке лестничного марша, рядом с лифтом, сидел бритый парень лет семнадцати в рваных джинсах заправленных в черные ботинки с высокой шнуровкой. На нем была надета футболка с изображением желтого креста на фоне зеленого листа конопли. Увидев мою спутницу, он присвистнул, взялся за горлышко полупустой бутылки с пивом, которая до этого стояла рядом с его ногой, и начал отрывать задницу от ступеньки. Лорен, стремительно оценив ситуацию, одним отточенным движением достала из заднего кармана штанов пистолет и ткнула дулом парню в ноздрю:

— А ну сидеть! Ты здесь живешь?

— Э-э-э… да… — парень на секунду обалдело замер, а потом медленно осел обратно на свою ступеньку.

— Квартира? Номер? Быстро! — Лорен не убирала свою пушку.

— Вон та, — дрожащей рукой парень указал вниз, в сторону площадки четвертого этажа, — шестнадцатая…

— А как на счет того, чтобы не пить и не гадить на лестнице?

— Так я же это…

— Прощаю на первый раз. А ну, живо, вали отсюда! И чтобы тихо! А то поймаю — яйца вырву!

Парень одарил Лорен идиотской улыбкой и стремительно слинял вниз.

— С этими сектантами иначе никак нельзя, — небрежно сказала Лорен, — экохристианская молодежь, мать их… Видел знак у него на пузе? Они только грубую силу понимают… О, кстати! — она порылась в папке и достала большой плотный конверт и протянула его мне: — Тут материалы, которые передал Пол, посмотри, чтобы не делать лишней работы. А искать надо то, что укрыто от наших глаз, и глаз тех, кто приходил сюда до нас. Ну и главное — предохраняемся, чтоб нас потом копы за задницы не взяли! Одеваем резиночки!

Она ослепительно улыбнулась своей фирменной улыбкой в тридцать два зуба и натянула на руки тончайшие хирургические перчатки, а вторую пару кинула мне. Мы подошли к квартире. Дверь почему-то оказалась не заварена, и никаких печатей тоже не обнаружилось. Лорен достала электронный ключ, отперла замок и пропустила меня вперед. Нашим взорам открылась покинутая квартира не слишком обеспеченного жителя Города — со старомодной, но стильной мебелью, слоем пыли на ней, и небольшой коллекцией аккуратно расставленной женской обуви.

— Тридцать пятый размер, — отметила Лорен, — здесь только ее обувка.

Обычная прихожая, только вот давно никто не приходил сюда. Про то, что здесь место вероятного преступления, ничего не говорило. Когда мы вошли, Лорен тщательно закрыла дверь, снаружи оставив небольшой сторож-сигнализатор, и повернулась ко мне:

— Так, предлагаю сначала осмотреть комнату, затем кухню, прихожую, а уже после всего этого санузел, — она показала рукой на закрытые деревянные двери. — Потом мы покопаемся у нее в компьютере: вдруг там еще осталась полезная информация? Возможно, твои компьютерные навыки нам подскажут, что еще нужно искать. Да, и не забудь еще сделать серию снимков. Давай в комнату, а я пока кухню и ванную проверю.

Почему-то я сразу смирился с ее языком приказов.

Поставив конверт на ручку входной двери, чтобы не забыть потом, я натянул перчатки и начал осмотр. Квартира сразу мне чем-то не нравилась. Может — душным застоявшимся воздухом непроветриваемого помещения? Может — странным несоответствием друг другу разных предметов интерьера? Тогда я не мог понять, почему мне там так не по душе. Хотелось все бросить и уйти. Поборов неприятное чувство, я смело открыл дверь и вошел в единственную комнату квартиры. Я был удивлен. Редко где можно встретить такое любопытное оформление жилой комнаты — вся она оказалась выкрашена в серебристые и стальные тона. Посередине, на широкой квадратной кровати, лежало нечто блестящее. Мой мозг отказывался воспринимать информацию еще пару секунд, лишь потом осенила догадка: прочти вся комната — стены, пол, потолок, мебель — не выкрашена, а отделана металлом. И не так, как рисуют в фильмах про космос, а так, словно расплавленный серебристо-белый металл наносили на стены и потолок ровным тонким слоем. На полу, по всей комнате, валялись предметы женского туалета, трусики, носочки, разные мелкие косметические инструментики, а то, что лежало на кровати, оказалось лишь старинным стеклянным светильником, из которого торчали обрывки проводов. Кругом следы торопливых сборов и поспешного бегства. Я глубоко вздохнул — но стало лишь хуже — затхлый запах давным-давно покинутой квартиры наполнил легкие. Проветрить бы!

Но, работа — прежде всего, черт ее побери! Достав фотоаппарат, я начал свою фотосессию, постоянно думая только о том, что когда-то здесь жила обычная молодая девушка и вдруг исчезла неведомо куда. Мое внимание привлекла женская авторучка, торчавшая в подставке на столе. От своих подруг она отличалась необычным цветом. Если в личных вещах Марина выдерживала стиль — практически все предметы были или серебряные, или белые с серебристым элементом, то нехитрое приспособление для письма выделялось оранжево-желтой окраской и логотипом Вип Сервиса. Такие ручки обычно снабжают плеером, радиоприемником и блоком флеш-памяти. Точно такую же, только без всякой электроники, подарил мне Стентон после подписания контракта. Повинуясь какому-то внутреннему нечестному импульсу, я взял и подменил эту ручку своей, такой же на вид. Даже сейчас я не понимаю, что тогда на меня нашло? Клептоманией, вроде бы, не страдаю, в воровстве замечен никогда не был, но в тот момент я действовал как зомби.

Осмотрев кровать, я увидел, что ее углы украшены металлическими стержнями с кольцами на концах, а на самих кольцах висят обрывки веревок. Концы были размочалены, как будто перетерты. Но порвать полимерный шнур толщиной с палец не мог бы и чемпион мира по разрыву веревок… Чем она занималась на этой кровати, интересно?

Отщелкав кадров двести, я заметил, что на фото кое-что выглядит не совсем так, как должно бы, но на маленьком экране детали разобрать трудно. Ладно, потом посмотрю.

Компьютера нигде не оказалось, а я не обладал достаточным познаниями в криминологии, чтобы понять, куда и как можно вынести домашний настольный компьютер. Ведь его нужно отсоединить и от оптики, и от водопровода, и от электричества. Комп пропал, а я так его и не нашел. Несмотря ни на что, я надеялся на чудо. Обидно — зря сюда приходили. Сзади послышались проклятия Лорен:

— Вот дьявол, срань господня… — Я обернулся. Лорен стояла в дверном проеме, с профессиональным интересом рассматривая комнату. — Ты тут закончил? Это что?

— Садо-мазо, наверное, — сказал я, убирая в карман фотоаппарат, — а компьютера тут явно нет, хотя и был, причем стационарный, не ноутбук. Только монитор остался, и оптолволкно болтается! Разъемы всякие… Старое всё… Куда делся комп? С собой она его забрала что ли? Зачем? Проще было снять файловую систему… Я дальше осмотрю все сам, если хочешь.

— Идем, я тебе кое-что интересное покажу.

— Давай после. А то здесь неудобно как-то!

— Пошляк! — засмеялась Лорен. — Мы же работаем!

Она повела меня на кухню. Кроме стандартной мебели там стоял старый-престарый, но аккуратно вымытый кухонный комбайн, сверкавший своими небогатыми опциями и деталями. «На таком, только руки ломать», подумал я.

— Садись сюда и смотри.

Я уселся на какое-то пластиковое сидение, декорированное под гриб-мухомор, а Лорен, не говоря больше ни слова, включила эту страшную бытовую машину. Прибор немилосердно загудел, а Лорен села рядом со мной, самостоятельно пододвинув стул. Из комбайна, призванного выполнять некую полезную работу, вдруг полетели веселые радужные шарики, какие во все времена любили пускать дети.

— Забавно, да? — Лорен улыбалась своей холодной улыбкой. — Я уже лет десять не пускала мыльные пузыри…

— Да, красиво. А там, — я кивнул в сторону комнаты, — ничего полезного для нас. Компа нет, похоже, его унесла сама Чанг. Осталось только самое обычное барахло, то, что можно купить где угодно и когда угодно. Ни документов, ни денег. Украшений нет. Разбросано все, хотя никакого ограбления не было, такой беспорядок остается только от торопливых сборов.

— Да, похоже. Вероятно, она собиралась в панике и взяла лишь самое ценное. Ты заметил? Она не вымыла посуду после завтрака, значит пришла с работы, быстро собралась и сразу же ушла. Так что? Заканчиваем?

— Подожди, мне еще кухню и ванную надо заснять. Прихожую еще.

— Кухню я уже сфоткала на свой. — Лорен показала маленькую, но мощную фотокамеру, какими пользуются оперативники, — ничего интересного. А санузел и прихожую сними.

Пока я фотографировал прихожую, Лорен внимательно изучала обувь, оставленную Чанг.

— Знаешь, а она, видимо, не испытывала больших проблем с деньгами. Вот эти и эти туфли очень дорогие, из настоящей змеиной кожи, ручная работа, сфоткай их… Почему она их оставила, непонятно? Я бы никогда не бросила такие! А вот эти две пары — для спортивных танцев, явно изготовлены на заказ. Видишь логотипчик? Это — клубная эмблема, сними ее крупным планом.

Настала очередь санузла. Но помещение нас разочаровало — похоже, обитавшая в этой квартирке девушка обладала маниакальной чистоплотностью. Только стандартное оборудование: плавно сопрягающиеся между собой и с потолком светостены, раковина, биде, унитаз и душевая кабинка. Больше ничего — ни полотенец, ни мыла, ни косметических средств. Хирургическая чистота. Пусто. Недовольно хмыкнув, Лорен пожала плечами. Я честно все заснял и вернулся в несвежую прихожую.

— Ладно, идем отсюда, — произнес я, отщелкав пыльный интерьер, — вроде бы всё… Стоп! Подожди, давай возьмем образцы пыли и соскобы с обуви. Вдруг что-то отыщется. Интересно, если так чисто в санузле, то почему пыльно в прихожей?

Только выйдя из подъезда, я вспомнил, что так и не удосужился взглянуть на то, что прислал Пол. Ладно, потом. Запихнув папку и все остальное наше барахло в мотоциклетную сумку, я надел второй шлем и уселся на заднее сидение, уцепившись за какой-то ремешок.

— За меня хватайся, — велела Лрен, — и держись покрепче, а то вылетишь к чертовой матери. Я резко езжу.

Сидящие на лавочке старушки недовольно проводили нас взглядами. Я с наслаждением обнял Лорен за талию двумя руками, она нажала на старт, и мы весело помчались по улицам города. Справа и слева от нас шли потоки машин, быстро мелькали лица людей, среди которых никогда не встретишь ни одного знакомого, навстречу вставали многоликие здания одного из крупнейших городов Европы. Шуршали шины. Мимо проносились автомобили, столбы, киоски, рекламные щиты и болезненные деревья.

Езда на мотоцикле принципиально отличается от езды в машине, и только у себя дома я смог внимательно прочитать переданный Полом материал. Из документов, переправленных с помощью Лорен, мало что можно было почерпнуть полезного. Пропавшая девушка ушла домой с работы в начале шестого, и с тех самых пор ее никто не видел и ничего о ней не слышал. Ушла и исчезла — случай, к сожалению, не такой и редкий в наши дни. Обычный случай, я бы сказал.

Теперь нужно будет осмотреть жилье второй девушки. Остальное — чуть позже.

Глава 14

Вчера я потерял в своих бумагах недавно выданный мне в отделе кадров нашего офисного центра список персонала Зеленого сектора. Список, который собственноручно положил в свой сейф. Куда делся документ? Не знаю. А документ был ценный — что мне пришлось сделать, чтобы получить эту бумажку, надо объяснять длительно и особо. Целый рассказ можно написать. Скажу только, что мне понадобилось сочинять убедительное письмо, визировать его у нашего управляющего и лично относить в кадры.

Я точно помнил, как кадровичка вручала мне распечатку. Она даже попросила расписаться в какой-то бумажонке в подтверждение того, что действительно я получил сей документ на руки. А сейчас — нету документа! Что делать? Естественно в поисках пропажи я перевернул все свои бумаги в офисе, а потом очередь дошла и до бумаг дома. Ничего! Пришлось идти в отдел кадров заново.

Отдел кадров Соросовского Центра помещался в мрачноватом полуподвальном помещении, куда редко кто заглядывал — окон в этих офисах не было. Толстая тетка долго и недобро выслушивала мои покаяния в своем небрежном и безалаберном отношении к документам вообще и к выданным под расписку в частности. Выслушав меня, она с удивлением спросила: «Как же вы умудрились потерять эту выписку, если я только час назад отослала ее по вашему запросу?! И насколько я поняла, она еще не успела до вас дойти?»

Пробормотав что-то малопонятное, я извинился и, пятясь, вышел в коридор, закрыв за собой дверь. Вернулся к себе и долго думал над сущностью бытия. Где-то через час пришел курьер, вручил мне выписку в запечатанном конверте и попросил расписаться за получение. Странно. Это что было — расщепление сознания? Ложная память? Дежа вю?

Из отдела кадров ничего путного узнать так и не удалось. Мадина Дельмухаметова происходила из Казахстана, как иностранка была рекомендована на работу в Соросовский Центр каким-то Элом Ларе, прежнее место проживания — город Алма-Аты, улица Сейфуллина, дом 12…

Давешний осмотр квартиры, в которой жила погибшая, вообще ничего не дал. Вопреки текущему законодательству, хозяева в рекордные сроки провели ремонт и сдали жилье новому жильцу. Все предметы обстановки были заменены новыми, и у владельцев квартиры возникли серьезные проблемы с властями, из-за уничтожения возможных доказательств и вероятных улик. Но вот это уж точно не моя забота.

А вообще — что-то много дурацкого за последнее время случилось. Случилось со мной лично, что совсем не радует — работа и так не клеилась. Сведения приходилось собирать по крупицам, причем большинство этих крупиц почему-то никуда не укладывались. Иногда я находил что-то интересное и важное, но картинка никак не складывалась, все оставалось горстью песчинок с морского берега.

Все зависит от людей, а люди для меня это, в первую очередь, источники информации. Когда тот или иной человек перестает выдавать информацию — он становится абсолютно неинтересен, за общение с ним я не дам и цента. Некоторые люди по роду своей деятельности, или по складу ума, постоянно, непрерывно предоставляют, или способны предоставить новую информацию. Или точку зрения, или отклик, который я еще не ожидал. И это хорошо. Некоторые — неспособны. И это плохо.

* * * 

В какой-то из вечеров мне была назначена встреча с одним важным и богатым источником информации — с Брэдом Ольсеном. Знал я его давно и временами встречался по работе. Еще раньше, при какой-то нашей встрече, он попросил называть его на «ты», только по имени и обходиться без формальностей. Занимался он тем, что продавал и покупал самую разную информацию, а по жизни был сибаритом, конформистом и старым педофилом. Каким-то непонятным образом ему удавалось избегать столкновения с властями, и никто пока не привлек его к суду. Человек он был, что называется непростой, и беседа, как я думал, предстояла очень трудная. Все осложнялось еще и тем, что этот тип был мне глубоко антипатичен. Возможно, на такое отношение повлиял его образ жизни, или его бизнес, или характер личности… может быть — что все в комплексе. Но факт остается фактом — я терпеть его не мог, и при общении с ним с трудом подавлял в себе это вредное для работы чувство. Однако Брэд, казалось, ничего не замечал, и относился ко мне всегда спокойно. По идее он должен был пригласить меня к себе в офис. Но вот нет — договорились встретиться у него на квартире. «Люблю, — говорит, — неформальное и свободное общение. Официоза в бизнесе мне и так хватает».

Где-то в половине одиннадцатого вечера я вошел в подъезд высокого нового дома на Дорожной улице. Лорен осталась в машине, и я отправился туда один. Записавшись у охранника, похожего на генерала какой-нибудь мелкой страны с кровавым диктаторским режимом, я был пропущен через детектор и впущен в вестибюль. Уже здесь, в вестибюле, обстановка бессмысленной варварской роскоши породила во мне малоприятные ощущения скованности и неловкости. Скрытые в карнизах германиевые лампы мягко освещали большой холл. Потолок расписан явно вручную. Интересно — нафига нужен такой фриз в вестибюле жилого дома? Сплошная зеркальная стена еще больше усиливала эффект пространства, а под ней, в узком резном мраморном желобе, росли причудливой формы декоративные растения-мутанты. Но после городской духоты прохладная свежесть кондиционированного воздуха казалась необходимой. Камеры наблюдения никто не скрывал — повсюду торчали их объективы. Я мельком взглянул в зеркало, и только тогда понял, что это никакое не зеркало, а видеоэкран во всю стену, отображающий происходящее в вестибюле. Дикость какая! Я пригладил волосы и, еще раз сверившись с адресом в записной книжке, пошел к лифтам.

Бесшумно задвинулись двери прозрачной кабинки, и ее почти невидимый пол плавно нажал на подошвы. Я стоял, сутулясь, держа руки в карманах джинсов, и исподлобья смотрел на вспыхивающие над дверью номера пролетающих мимо этажей. Я уже ругал себя за то, что договорился о встрече с этим типом и явился сюда, в этот дом, где все ударяло в глаза ненужной пышностью. На кой черт мне все это сдалось, в самом деле… мало ли я еще видел малоприятных свидетелей! А впрочем, кто знает, что он мне расскажет! Так, двадцать седьмой… если он вообще что-нибудь видел или знает… двадцать восьмой, следующий, кажется, мой. Одним словом, посмотрим.

Вспыхнуло число «29», и лифт плавно замедлил ход, остановился и раскрылся. Выйдя, я решительно направился к единственной двери, на которой блестел золоченый (или — золотой?) номер — «291». Один этаж — одна квартира. Это там, где квартира не на два-три этажа.

Брэд, одетый по-домашнему — в пестрой распашонке и широких цветастых штанах, встретил меня очень радушно. Это был уже хорошо лысеющий и весьма упитанный дядечка лет пятидесяти. С толстыми сферическим пузом, нездоровым румянцем и глубокими мимическими морщинами на пухлом лице. Его легкомысленная рубашонка разошлась на животе, а оттуда выглядывали курчавые черные волосы. Некоторые — седые.

—  О-о-о-о-о! Алекс! Привет! — воскликнул он, будто я был его старинным другом, а не случайным деловым партнером. — Как поживаешь, старина?

—  Нормально, вроде. Добрый вечер, Брэд, — скупо поздоровался я.

—  Ну и отлично, проходи, а я пока организую какое-нибудь пойло… Что будешь: водку, джин, ром?

—  А полегче ничего нет? Не тот день сегодня.

—  Полегче? — удивился Брэд. — Ты знаешь, кто-то из знакомых уже высосал сегодня у меня весь вискарь, так что если не очень против коктейлей, то я сейчас организую… айн момент.

Виски? Это называется — «полегче»? Я шлепнулся в низкое кресло и принялся наговаривать свои мысли и впечатления на карманный комп-наладонник. Брэд задерживался, а когда слова и мысли кончились, я с любопытством огляделся вокруг. Огромная гостиная была обставлена с тем нестандартным комфортом, который свидетельствует не столько о богатстве, сколько о вкусах хозяина. Выдержанная в стиле «BDSM» низкая мебель обита черной кожей естественного рисунка. Всюду обилие разных железок. Прямо из середины черного потолка висят три крюка на цепях. На всех стенах видеообои с торчащими по краям усиками сенсоров, а на узких раздвижных полосках — несколько картин среднего качества — инфернальные и эсхатологические пейзажи и сюжеты. Низкий длинный стальной стеллаж был пуст, если не считать пары книжек карманного формата в ярких глянцевитых обложках. Несколько номеров «Сексэстрима». На верхней доске валялась кожура папаи и стоял великолепный телескоп системы Максутова в черном кожаном футляре с заклепками. Разглядывая телескоп, я еще раз выругал себя за то, что не отказался от приглашения.

Вошел хозяин с загруженным подносом в руках. Придвинув ногой к креслу низкий стеклянный столик неправильной формы, он расставил на нем бутылки, шейкер для сбивания коктейлей и сверкающий кулер со льдом.

—  Ну, теперь мне кажется, все в порядке, можно начинать. Хотя слабоалкогольные напитки, только для слабых алкоголиков! — заявил он, зашвырнув поднос в угол. — На улице жарко?

—  И душно, — поморщился я. — Проклятая погода, я никак не могу привыкнуть, что уже лето.

—  Давно работаешь по своему делу? — поинтересовался Брэд, придвигая для себя второе кресло.

—  Второй месяц скоро, — ответил я.

—  Материалом овладеть успел?

—  Вполне… для меня он не особо сложен — так, обычное разбирательство. Нормальная работа.

—  Ясно. А мне вот сейчас трудно, — пожаловался хозяин квартиры. — У тебя, ведь, вдобавок ко всему еще и способности к таким вещам. В Темный Город ходишь, как к себе домой. А я не могу.

—  У меня же все-таки была хорошая практика, — оправдывался я. — Несколько лет в этом бизнесе.

—  А фотографию совсем забросил? — вдруг спросил Брэд.

—  Почти, — сказал я. — Времени нет. Абсолютно.

—  Да? Вот оно как… Так, а с чего ты хочешь начать?

Я взглянул на бутылки и сделал неопределенный жест:

—  Командуй. Ты хозяин, а я в коктейлях совсем не разбираюсь, — покривил я душой, — впрочем, налейте-ка мне пока просто сухого мартини. Потом будем пробовать всякие смеси. Алкоголь в малых дозах безвреден в любых количествах, его нужно принимать таким, какой он есть.

—  А еще алкоголь вызывает кратковременное расширение сосудов и круга друзей… — вспомнил старую шутку Брэд. Он протянул мне стакан, в котором, позвякивая, плавали кубики льда и одинокая ягодка. — Твой мартини, прошу. Будь я проклят, сейчас можно жить только с кондиционированным воздухом, или из бассейна не вылезать…

—  Сенкс, — я усмехнулся. — Из бассейна, говоришь, не вылезать? Я, представь себе, до сих пор обхожусь без него, обычная ванна с душем. Да и живу под самой крышей, у меня даже кондиционера нет! Вчера градусник до тридцати двух дополз. Как видишь, пережил.

Брэд снисходительно хмыкнул, допил свой вермут и с хрустом разгрыз льдинку.

—  Слишком тяжело смотришь на жизнь, дорогой Алекс, — благодушно сказал он. — Вот люди за океаном подходят к этому сильно проще. Легче живут! В конце концов, если разобраться, все имеет свою ценность. — Он, скривив физиономию, принялся манипулировать бутылками, с аптекарской точностью отмеривая в шейкер разные компоненты. — Сейчас вот угощу тебя своим собственным изобретением, — подмигнул он и, закрыв сосуд, стал трясти его, перемешивая содержимое. — Ты что-то отыскал? Недавно, да? Ты говорил, что на информацию нашелся покупатель. И сколько?

Я, занятый дегустацией содержимого своего стакана, молча поднял растопыренную пятерню, пошевелив ею в воздухе. Легенда была такая: я нашел компромат на руководителей Вип Сервиса и желаю информацию продать. А вот у Брэда действительно были сведения для меня, и он вроде бы был не против продать их. Или обменяться со мной.

—  Пять тысяч? Немного, Алекс, совсем немного. За такую инфу платят куда как больше. Да вот, кстати, достань-ка вон тот журнальчик с полки. Вон, рядом с тобой… Ага, этот. Посмотри там, на шестидесятой странице, что ли… какой-то сукин сын продал свою инфу в Нью-Йорке за полтора миллиона кредитов. Миллионов, Алекс, понимаешь? Серия фотографий, аудиозаписи и видео еще.

Я потянулся к стеллажу, взял журнал и, хмурясь, нашел указанную страницу с упомянутой статьей. Прочитав текст, я несколько секунд рассматривал фотографию во всю страницу. Там пара молодых обнаженных парней — известных исполнителей — предавалась сексу в какой-то невероятной акробатической позе. Потом я перевернул журнал вверх ногами, еще раз посмотрел на фотографию и пожал плечами.

—  Это не так уж и ново, — произнес я, бросив журнал на место. — Видал я вещи и позаковыристее и покруче.

—  Тоже верно, — согласился Брэд, разливая по стаканам жидкость ярко-синего цвета. — Возьми, а лед сам добавишь, по вкусу… Это верно, есть и позаковыристее. Здесь вообще-то ничего не разберешь, так что и удивляться нечего, а я вот в прошлом году был на одной эротической выставке, этих… как они? Суперсексисты, что ли…

—  Сексреалисты.

—  Во! Именно. Так там меня, знаешь, до холодного пота прошибло, представляешь? Это меня-то! Твое здоровье, Алекс.

—  Мерси, — кивнул я. — Взаимно.

—  Знаешь, что там было? Картины, и все вручную исполненные, красками. Фотографии еще. К каждой — сертификат, подтверждающий, что авторская работа исполнена вручную, без применения цифровых технологий. А сами картины… я далеко не ангел, как ты знаешь, но я даже под кайфом никогда такого не видел. Например, так. Стоят молодые люди, парень с девушкой. Идеальные фигуры у обоих. А вместо лиц половые органы в рабочем состоянии. Или вот. Темная такая плоскость, вроде аэродрома, и стоит совершенно голая девочка в пол-оборота. Лет пятнадцати-шестнадцати, не больше. Прорисована очень тщательно, со всеми подробностями, даже отдельные волоски видны. И, как сейчас помню, с одной стороны у нее внутри пусто. Ну, просто стоит на асфальте пустая оболочка, понимаешь? И знаешь, что самое страшное? Над всей этой чертовщиной — темно-красное небо с двумя лунами, а в зените — солнце в состоянии полного затмения. Просто черный диск и корона, а от этой проклятой пустой девки — тени на две стороны. Вправо и влево. Ну, там еще много такого всякого.

—  Что-то я уже слышал об этой выставке. Еще была там такая картина: мальчик, ласкающий писающую девочку.…

—  А, ну да, столько шуму было. Так вот, ты же знаешь, что я человек не из трусливых, — продолжал Брэд, закуривая сигару, — ты не против? Никак не брошу, а пора бы уж, вредная привычка. Так вот, мне как-то не по себе там стало. Это я понимаю — искусство! До костей продирает! А вот пример уже из другой, так сказать, оперы, но с той же выставки. Просто на стуле сидит голый мужик со всеми подробностями. Жирный такой и пузатый дядька, типа меня, и все, ничего больше. Обычная фотография. Ну, вот ты, Алекс, мне скажи — как это понимать? Я, с собой в главной роли, таких «картин» могу сотню за пять минут изготовить. Я тебе прямо скажу — в искусстве ни черта не смыслю, да и не мое это дело, но ты-то должен знать: это ж твоя первая специальность. Да и сам раньше фотографировал, и рисовал как-никак…

—  Откуда обо мне такие сведения?

—  Знаю. Вот скажи, эти вот «произведения», как та фотка с голым толстяком — это всерьез или просто так, чтобы деньги из дураков вытягивать?

—  Понимаешь, Брэд, полностью объективным в этом вопросе я быть не могу. — Я неопределенно пожал плечами, перекатывая в ладонях стакан. — Я тут не специалист и не арткритик. Мне трудно об этом говорить, потому, что я сам не художник и не фотограф… теперь. Очевидно, есть среди них и шарлатаны… есть и просто люди, подходящие к искусству с совершенно иной позиции. И потом. Они считают себя правыми, для них такое поведение естественно. Вообще, эта выставка была рассчитана на подготовленного зрителя.

—  Но ты-то сам? — Брэда почему-то сильно интересовала эта тема. И чего он ко мне пристал? Я что сюда, пьянствовать пришел? Или может вести арт-диспуты? — Что думаешь?

—  А что я? — я деланно засмеялся и стал размешивать лед в стакане. — В первом случае все ясно. Для меня в искусстве нет другой дороги, кроме сюрреализма. А вот во втором… Вообще-то лично я не считаю таких авторов талантливыми, но не мне их судить. В лучшем случае они просто хорошие, профессиональные ремесленники. Но, ты знаешь, — я снова пожал плечами и, криво усмехнувшись, сделал глоток, — очевидно, эта точка зрения уже слишком устарела. Что делать, Брэд, по-видимому, я несколько поспешил со своим появлением в мир. Рано родился. Похоже на то, что мы с тобой не понимаем кое-каких современных направлений.

Брэд молчал, подбрасывая на ладони блестящую платиновую зажигалку в форме фаллоса.

—  Черт его разберет, — задумчиво сказал он, бросив наконец зажигалку на стол, — но я не считаю, что нужно валить в одну кучу всю публику. Среди нее тоже попадаются разные типы. Одни любят сюрреализм, другие вообще ничего не любят, а только за модой следят. Это новомодное увлечение реализмом, должен сказать, до меня как-то не доходит. Не верю я в него — и все! Какое тут может быть искусство? А? Это, скорее всего, просто погоня за престижем. Покупают, потому что некто важный и влиятельный сказал, что круто и модно. Обеспеченные люди в искусстве обычно хреново разбираются, — люди моего типа, хочу я сказать, — а покупают они то, что покупают все. То, что престижно, и тут без вариантов. Понятно, есть и какие-то другие… У меня вот, как ты знаешь, много всяких разных знакомых, и есть среди них очень обеспеченные люди — по-настоящему богатые даже в заокеанских масштабах. Ну, у них тоже висит все это современное реалистическое дерьмо — но где висит? Там, где тусуется всякий приходящий народ. На виду, понимаешь? Это как вывеска, как афиша, а на самом-то деле они, конечно, прекрасно понимают, что все это ложки говна не стоит. Взять хотя бы аксакала, — он назвал фамилию, — знаешь, небось, лекарственный король? У него еще здоровенные такие рекламы на крышах домов…

—  Ну, да, видел, конечно. И что?

—  Просто вспомнилось, — усмехнулся Брэд. — Так вот, у старика одна из первейших в мире коллекций Сальватора Дали.

—  Сальвадора Дали, — невольно поправил я.

—  Ладно, пускай так, ты вообще на мое произношение плюнь, я ведь академиев не кончал. Так вот я и говорю — у старика коллекция — одна из лучших в мире. Все подлинники, я-то был у него в загородном доме, в интимной, так сказать, обстановке, все сертификаты видел. Посторонние там не бывают вообще, так что разыгрывать из себя «передового» ему там ни перед кем не надо. Ну, перед очередной любовницей, разве что. А в городском доме висит все это дерьмо — современный реализм. Старец сам мне жаловался — я, говорит, когда мимо прохожу, глаза зажмуриваю, от одного взгляда тошно становится. А сколько миллионов кредитов он в это дело вбухал? И для чего? Чтобы прослыть прогрессивным, модным и современным, только и всего. Ни для чего больше.

—  Ладно, все это, конечно, очень даже интересно, и мартини у тебя хороший, а вот по делу для меня ничего нет? — с надеждой спросил я.

—  Ты погоди-ка, что-то наши стаканы опять пустуют… — произнес Брэд, разливая новую порцию своего пойла. — Так вот, по нашему делу. Нету у меня для тебя инфы, извини. Когда я тебе звонил, то думал, что есть, а оказалось — нет. Но, слухай сюда! Я специально тебя к себе позвал — тут ни жучков, ни клопов нет, не пишут нас и не прослушивают. Так вот, есть один такой слушок, старый, но проверенный. Про Проводника. Может, знаешь?

—  Знаю, есть такая байка. — Я был разочарован. История о каких-то мифических Проводниках была одной из самых старых легенд о Темном Городе. — Про свободный гейт в Темный Город, да? И о Проводнике, что может без проблем тебя туда перевести. Хоть тебя, хоть кого, только вот никто из моих знакомых никакого проводника в глаза не видел. Сказки все это, легенды.

—  Слышал? Ну и ладно. Тогда забирай бесплатно. Запомни только, это никакой не слух и не байка, это правда, я точно знаю.

—  Знаешь? — оживился я, — а откуда вдруг такая уверенность?

—  Меня в Темный Город самого так провели, вот откуда. Один раз всего и было-то. На всю жизнь запомнил. Я никому не говорил, поскольку не пришлось как-то, да и не привык я зря языком молоть, сам знаешь. А тебе скажу — нормальный ты парень, и я чувствую, влез ты в скверную историю. Так вот — специально найти Проводника невозможно. Он сам тебя найдет, в нужное время, но только тогда, когда будешь один, и когда состояние у тебя будет подходящее. И только ночью в одном единственном клубе. Клуб этот называется — «Cocktail Club». Все, что велит Проводник, нужно сделать, даже если это тебе нелепым и диким покажется. Если откажешься — свой шанс упустишь. И последнее — не проси ничего. Что нужно — тебе и так скажут, что не скажут — сам узнаешь, а что не узнаешь — о том догадаешься… Ну, еще по одной?

Мы поболтали еще немного, и я ушел. Почему-то Брэд так и не заинтересовался моим «товаром», даже разговора не завел, хотя предварительное соглашение было.

* * *

Агент Вивера. Отрывки из донесения

«В 22:29 объект вместе со своей спутницей подъехал к дому номер 138 по Дорожной улице (Dorozhnaya ulitsa), оставил машину на стоянке и один вошел в подъезд. Отметился у охраны, прошел стандартную процедуру проверки детекторами, а затем поднялся на лифте на 29 этаж…»

«…в 22:33 объект вошел в единственную на этаже квартиру номер 291. После взаимных приветствий, входная дверь была закрыта хозяином и включена система блокировки. Содержание беседы осталось невыясненным…»

«В 23:51 объект покинул квартиру 291.

Агент Вивера. 00:50, 22.06.20**. Подпись»

Глава 15

После моего задержания (и освобождения) прошло несколько недель.

Который уже день просыпался в семь утра — хорошо конечно, но для меня такое не свойственно. Ну, раз уж проснулся, то всех с добрым утром! Открыв глаза, я видел нечто, похожее на лежащую на боку золотую вазу. Эту картину я наблюдал теперь каждое утро. Лорен всегда спала ко мне спиной и всегда с одной стороны. Ни одеялом, ни чем-то подобным обычно не пользовалась, только иногда она прикрывалась простынкой до пояса, но такое случалось не всегда. И нечасто. Но секс по утрам был у нас с ней запрещен — работа, прежде всего!

А вот перед сном — каждую ночь — мы с Лорен сексом занимались. И как! Пам-парам! Хоть что-то интересное! Отличный секс, с красивой женщиной, лучшее лекарство от стресса и усталости. Это началось вдруг и совершенно неожиданно для меня. Как-то раз она произнесла:

—  Знаешь, я думаю нашу совместную работу можно сделать еще более эффективной.

—  Как? — удивился я, — что ты имеешь в виду?

—  А так. Сам знаешь — как. А то ты плохо соображаешь в моем присутствии, да и здравый смысл у тебя стал страдать. И потом. Мне уже надоел вид твоих глаз.

—  А Пол?

—  И что — Пол? Он ничего такого нам не запрещал.

Иногда Лорен куда-то исчезала. Я думал, что она уходила в свою контору для отчета. Меня она оставляла одного, строго-настрого запрещая совершать какие-то необдуманные действия. Что такое «необдуманные действия» не сообщалось, в расчете на мою сообразительность.

Пару раз она уходила на всю ночь. Ничего толком не объясняя, но, запрещая мне сообщать об этих отлучках в еженедельных отчетах. Утром она возвращалась веселая, посвежевшая, отдохнувшая и полная сил. Вечера после таких ее ночных отлучек превращались в феерические и ни с чем не сравнимые секс-представления. Она устраивала мне такое, чего я потом никак не мог позабыть, хоть и хотел — воспоминания отвлекали.

С Эльзой у меня все закончилось: как-то вечером она пришла без предупреждения и открыла своим ключом… дальнейшее, я думаю, понятно. Был крупный скандал, с бросанием предметов, шумом и криком. Меня она не слушала и все поняла совсем не так, как это было в реальности. Я до сих пор помню конец ее монолога:

«…ты — последняя сволочь! Счастья у вас не будет, я так сказала, и вы оба прокляты! Мною лично! И плевать я хотела на то, что это грех — в Бога я не верю. Вы расстанетесь через один — два месяца. Как ты мог променять меня на эту шоколадную шлюшку! Подлость и предательство нельзя простить никогда! Будьте вы трижды прокляты!»

Потом Эльза швырнула ключи в мою сторону, забрала свои вещи и ушла.

Все те дни я прибывал в противоестественном, ни на что не похожем состоянии. Впрочем, о чем-то схожем я где-то уже читал: о некоем ученом, привившем себе летальный вирус и терпеливо, до последней минуты наблюдавшем за протеканием гибельных симптомов…

Чего-то я стал писать всякую чушь и ахинею. И зачем мне это нужно? Для кого? Для себя, наверное. Поняв во время своего последнего посещения Темного Города, что я никогда больше не смогу работать по-настоящему, я утерял основные смыслы своей жизни — свободу и свободную работу. Главной моей ценностью была независимость. В работе и в личной жизни. Я работал на клиента, но я же всегда мог и отказаться от непонравившегося мне дела. Вернуть аванс, выплатить неустойку — но отпереться я мог всегда. И еще. Я всегда был спокоен за свою личную жизнь — никто не зависел от меня, и ни от кого не зависел я. Я сохранял полную свободу, и в этом было мое счастье. Теперь же у меня отобрали надежду на то, что я смогу хотя бы для себя устроить махонькое личное счастье, и у меня ничего не уже не осталось — ни реальной свободы, ни спокойной работы, ни личной жизни. Будущее потеряло для меня смысл в том старом понимании и стало каким-то отвлеченным понятием. Но, несмотря на все это, функции и потребности организма продолжали систематически напоминать о себе. Утром я посещал санузел, мылся в душе, приводил себя в порядок. Проголодавшись, я шагал на кухню, что-то разогревал и съедал, не ощущая вкуса, и начинал работать. Потом обедал где-нибудь в городе и продолжал трудиться дальше. Вечером ужинал, а после полуночи уходил спать. Перед сном — трахался с Лорен, а затем читал, или смотрел какой-нибудь канал. Спал я спокойно, почти без снов. Вернее — сны были, но я чаще всего их не помнил. Иногда снились кошмары, необыкновенно яркие и сильные, и в такие ночи я спал плохо — каждый из запомнившихся мне снов оставался глубоко в памяти.

* * *

Мы сидели по разные стороны стола: я молчал, а Пол нервно теребил в руках электронную ручку. Пол был недоволен, не считая нужным свое недовольство скрывать.

За прошедший месяц я узнал массу всяких разных фактов. Собрал кучу всевозможной информации, восстановил последние дни жизни Сержа Стентона и обеих девушек буквально по минутам, только самый последний день — день убийства — оставался каким-то неясным пятном на этой картине. Мои отчеты нанимателю (второй экземпляр поступал в ФСИБ) могли соперничать с журналом, предназначенным для публикации всяких женских историй. Только вот мои истории вряд ли кто стал бы читать. Скучно получалось бы и неинтересно. Но самое главное — там не оказалось никаких зацепок. Я раздобыл записи охранных устройств и систем видеонаблюдений. Там тоже не имелось ничего стоящего внимания. Я проверил всех, с кем, так или иначе, контактировали Серж и девушки. У них не было никаких подозрительных знакомых. Общих знакомых у девушек тоже не обнаружилось. У их знакомых тоже вроде бы не существовало общих знакомых. Моя голова пухла от многообразных данных — изображений, сведений и списков.

Отношения были только между Стентоном и его секретарем, причем эти отношения не выходили за рамки служебных. Что странно, ибо парень был явно не промах — своих сексуальных партнеров менял, чуть ли не каждую неделю, и я так и не смог выявить какие-то закономерности, пристрастия или предпочтения с его стороны. Вероятно, их не было вовсе. Ну, конечно, он периодически дарил своей секретарше какие-то мелкие подарки, но в этом нет ничего необычного — нормальная корпоративная этика.

Кроме того. Я провел сложный вариационный анализ полученных данных, который мне абсолютно не помог.

Я хотел найти в жизни девушек хоть что-то общее. Но общее я нашел только одно — первая исчезла совсем, прихватив с собой ценную информацию. Вторая тоже сначала исчезла, но позже нашлась, зверски убитая. И еще они обе жили в съемных квартирах. Всё.

Представляемые мною чеки и счета регулярно и неизменно оплачивались Вип Сервисом. Я заплатил оставшиеся долги, обновил свой компьютер, сменил все телефоны, заказал более быструю информационную линию. Но принципиальных сдвигов в работе пока не наблюдалось.

—  Чего-то прогресса у вас с Лорен не видно. Когда я говорил, что не тороплю тебя, означало, что ты работаешь с полной отдачей. Хотя сроков никто не устанавливал, но прошел уже месяц, а где результат?

—  Мои отчеты…

Пол витиевато ицестионально выругался.

—  Твои отчеты я читаю, как только они приходят. Но ты — не доктор Ватсон, я не Шерлок Холмс и ищем мы не собаку Баскервиллей. Мне нужен результат. А его нет. Ты вообще неплохо устроился, я смотрю! Живешь в свое удовольствие, ни полиция, ни еще кто тебя не прессует, все расходы оплачивают, шикарную бабу каждый день имеешь…

—  Видишь ли, трудно сказать, что мы повязаны взаимной любовью, так что наши отношения обусловлены всего лишь факторами деловой целесообразности.

—  Вот завернул!

—  Да я…

—  Молчи уж. Ладно, теперь я устанавливаю сроки. Вынужден, я ведь тоже отчеты пишу. И у меня есть свое начальство. Так вот. Даю тебе еще месяц. Последний срок, поэтому закончи пораньше.

—  А если я не нарою ничего интересного? Может еще кого подключить?

—  Если не успеешь — ничего страшного не произойдет. Лорен перестанет тебя прикрывать. А ты ее покрывать, — Пол противно захохотал, — и все. Копы опять за тебя возьмутся, как за наиболее доступного и удобного фигуранта. Думаешь, что ты один работаешь по делу? Нет, конечно. В полиции, в прокуратуре дела есть. Они их хоть ведение и передали формально нам, но возобновят, если только мы откажемся от этого дела. Но ты не расслабляйся — официальное следствие — совсем не то, что мне сейчас нужно. Да, и еще одно. Ты ничего не пропускаешь?

—  По делу — ничего.

Здесь я не врал. Действительно, в своих отчетах я старался быть наиболее полным. Более того, отчеты в контору имели страницы, отсутствующие в отчетах для Вип Сервиса, и Полу про это прекрасно известно.

—  А не по делу? — Пол посмотрел мне в глаза, — можешь что-то пропускать?

—  Что-то могу. Я же не пишу тебе, когда и что я ел, сколько спал, сколько, извиняюсь, срал…

—  А теперь — будешь писать! Всё!

—  Ты что? Если я только одной писаниной буду заниматься, то все равно не успею ни фига! Знаешь, какая работа?

—  Знаю. В нашем деле писанина, как ты выразился, это основной труд. Но ты особенно так не пугайся. Я тебе дам вот что, — Пол протянул мне что-то похожее на медицинский инструмент в заводской упаковке, — тут оргсканер со считывателем. Хорошее исполнение, новая версия. Вводится под кожу. Его показания будешь считывать каждый день, и скидывать мне. Все элементарно, этой штукой любой дурак умеет пользоваться. Остальное — как обычно. В письменном виде — стандартные отчеты. Да, Лорен об этой маленькой услуге с моей стороны можешь не говорить. Не надо. А сейчас пошли. — Пол встал, и дал мне знак последовать его примеру, — сходим к нашему доктору, он поможет тебе ввести эту капсулу.

—  К доктору? — «испугался» я. — Не к Хирургу?

—  Пока к доктору. А будешь крутить, или не приведи Бог, попытаешься меня обмануть, то тогда к Хирургу и попадешь, нет проблем. Боишься?

—  Да, — ответил я, — боюсь! Знаешь такой анекдот? Пациент: «Доктор, я постоянно чего-то боюсь, без видимой причины». Доктор: «Сестра! Слабительное! Пейте, и будет вам причина. Следующий!»

—  Никогда не слышал! Смешно. Но мой тебе совет — не рассказывай анекдоты дрожащим голосом. Нет нужного эффекта.

* * *

…Тихо бреду по развалинам моего города — стены домов обглоданы, на улице холодно, белый снег покрыл почти всё, скрывая от моих глаз все дороги кроме одной. Дракон сжег тут всё и сейчас уже уходит. Развалины — выбитые зубы города сами напоминают гигантские клыки престарелого дракона. Я натыкаюсь на группку людей, спрятавшихся за полуобглоданными стенами какого-то дома. Подхожу ближе. Окрик: «Стой! Свой? Чужой?». Я свой. Подхожу к костру. Люди у костра ведут какой-то разговор. Так как я свой, на меня внимания больше не обращают. Я что-то ищу взглядом. И нахожу. Я искал ее. Она улыбается мне — лицо очень родное, до боли знакомое. Улыбается только мне, я точно знаю. О боже, всё ее лицо с одной стороны разбито до костей, а одежда изодрана в клочья. Она сидит на асфальте, поджав ногу под себя, а вторая нога лежит в двух футах от нее, а всё вокруг запачкано красным. С лица медленно сочится черная жидкость. Я кричу и просыпаюсь.

Я проснулся среди ночи, разбуженный кошмарным сном и собственным криком. Подушка холодная и влажная от впитавшегося пота. Я не знал, что мог значить тот сон, и чем он вызван, но мне он казался просто отвратительным. Балконная дверь распахнута настежь, за ней на небе сияла полная Луна. По краям темных крыш домов переливались отсветы белого лунного света. В комнате стоял горьковатый и терпкий запах парфюма Лорен. Шелковистая кожа матово блестела при слабом свете Луны. Я вытянулся на спине и закрыл глаза, пытаясь заснуть снова. Кофе, несомненно, был не в меру крепкий, не нужно было мне его пить. И ведь прошлой ночью я тоже не сомкнул глаз, читал какой-то новый роман. Как же все-таки пошло и похабно пишут теперь современные писатели. Можно подумать, что нынешним авторам доставляет особое наслаждение барахтаться в дерьме, крови и канализационных стоках. Впрочем, если такова жизнь, то что можно ожидать от ее отражения — литературы? Я улыбнулся, вспомнив старый литературный спор о том, каким словом, «шелковистая» или «бархатистая», можно точнее определить кожу молодой женщины. Еще говорят, что в старые времена у людей не было нешуточных вопросов! А как, в самом деле, правильнее сказать — «бархатистая» или «шелковистая»? Действительно любопытно… Я протянул руку и погладил Лорен — осторожно, чтобы не разбудить. Да, скорее всего — шелковистая, так будет вернее.

Лорен спала. На ее лице, едва освещенном отблеском лунного света, лежало выражение полного покоя. Я смотрел на нее, опираясь на локоть и осторожно шевеля пальцами блестящие завитки черных волос над ее ухом, потом лег, натягивая на плечи одеяло. Лорен сонно вздохнула и дрогнула губами, сунув ладонь себе под подушку. Где-то очень далеко перекликались городские вороны — меня всегда удивляла их дикая привычка каркать в любой час дня и ночи, не признавая ни расписания, ни времени суток.

Лорен опять вздохнула, потерлась щекой о подушку и тоже проснулась. Она гибко потянулась всем телом, а затем посмотрела на меня своими огромными, блестящими в сумерках глазюками. В них что-то изменилось — исчезла та неприязнь и тот лед, что светились в них прежде. Я понимал, что все это чистой воды безумие. Хорошо было рассуждать и осознавать, но вот изменить что-то невозможно. Оставалось забыть про все эти сомнения и продолжать блаженствовать ночами с этой женщиной, а днями выполнять работу для организации, которая уже не казалась мне таким кошмарным местом.

—  Алекс… — прошептала она, — ты чего не спишь?..

—  Да, так… сейчас усну. И ты спи, ночь еще…

Но ее безупречное тело опять начало меня возбуждать. По её лицу плутала отсутствующая улыбка, и мы слились в долгом, насколько хватило воздуха, поцелуе, а наши языки переплелись, сражаясь в битве страсти…

Когда, наконец, все, что должно закончится, прекратилось, мы долго лежали, не в силах пошевелиться. Я слегка ласкал ее шею и спину, а в моем котелке не находилось ни одной умной мысли. Меня чуть-чуть покачивало на волнах наслаждения, но то было безмятежное, эфирное чувство, наступившее совместно с расслабленностью. Наконец она нехотя шевельнулась, грациозно встала и медленно пошла в ванную.

* * * 

…В прошлый вечер после похожих упражнений, Лорен не дала мне спокойно уснуть, а стала приставать с вопросами — что, где и как? Вообще-то она так делала всегда и регулярно, но в тот раз что-то уж очень настойчиво и въедливо. Возможно, она тоже получила мощный нагоняй от Пола, но я мало чем смог пополнить ее багаж знаний. Зато решил отыграться сам.

—  Что это мы все обо мне, да обо мне. А ты? Я про тебя совсем ничего не знаю. Мы уже давно вместе, а ты для меня загадка.

—  Ну, да, прямо-таки, загадка! Вот она я — смотри!

Она прикоснулась ко мне, проводя своими полными губами по всему моему телу, одновременно лаская меня удивительно ловкими изящными пальчиками. Это было ошеломляюще, ничего не скажешь. Я почти забыл на какой-то момент, что за неё точно также потребуют отчет, как за расходы на оборудование, за подкуп охранников, за расход энергии и за посещения Темного Города. А её действия в необходимое время были настолько качественны, что я не мог заметить и тени фальши. В какой-то момент я включил бра, чтобы лучше ее видеть, и совершенно случайно заглянул ей в глаза. Ангельская, кроткая улыбка поднимала уголки её чуть приоткрытых губ, веки широко распахнуты, а тело все ещё плотно обвивалось вокруг меня. Но в эти несколько секунд я увидел в глубине её глаз ужасающую пустоту. Эмоциональный вакуум, абсолютное отсутствие всякого чувства. Она занималась сексом в какой-то нечеловеческой манере. Не было ни любви, ни чувств, ни отзывчивости, ни удовольствия. Была только ужасная, заполняющая нас страсть — даже не зоологическая эмоция, а нечто сродни управлению автомобилем. Вот только к своему автомобилю эта девушка испытывала куда больше чувств, чем сейчас ко мне…

Наконец Лорен упокоилась и вытянулась рядом, а я некоторое время думал о том, что, несмотря на свой жизненный опыт, я по-прежнему остаюсь неисправимым романтиком. Я предпочитал заниматься сексом беспорядочно и экспансивно, и мне не нравилось эффективное гигиеническое обслуживание в духе нашего века. Будь тут одна из моих шальных подружек, мы спокойно бы лежали и обнимались, причем между нами даже возникла бы какая-то общность. Но вот хитрая красавица рядом со мной, её мозг работал как хорошо отлаженный компьютер, а между нами была стена. Глаза ее снова закрыты, но, тем не менее, чувствовалось, что она думает о чем-то постороннем, для нее увлекательном. Я ни за что в жизни не смог бы догадаться, о чем, а мог только заставить себя об этом спросить:

—  Я вижу. Вот она — ты. Но я не вижу, что у тебя тут, — я дотронулся пальцем до ее лба, — а у нас с тобой в основном работа мозгов. Расскажи про себя.

—  Хорошо, — неожиданно легко согласилась Лорен, — но ничего такого ты не услышишь, история, сама по себе, скучна и банальна. Я родилась в не совсем обычной семье. Отец — европеец, мать — африканка, и с самого начала на меня смотрели косо. Когда мама приехала из Найроби — столицы Кении, то думаю, что тогда она была самой красивой девушкой в Африке. Ее родной язык был — суахили, но она также бегло говорила на английском, русском и на нескольких африканских языках — камба, кикуйю, еще на каких-то… Своим именем — Лорен — я обязана дорогому папочке, коллекционировавшему фотографии кинозвезд прошлого века. Такое странное хобби никого особенно не удивляло, пока он не назвал свою дочку фамилией какой-то всеми забытой актрисы. Я много перетерпела из-за своего нестандартного имени. Но позже привыкла, а когда научилась отстаивать свою личную неприкосновенность при помощи пяток и кулаков, то и совсем перестала обращать на это внимание. В детстве очень любила читать, днями пропадала за компьютером, в книжных магазинах и даже — в читальных залах библиотек. Я много мечтала о жизни. Смотрела на то, как живут мои родители и большинство людей вокруг нас. Я тогда думала, что сама никогда не буду жить как они. В жизни искала любви, чего-то хорошего и не находила, но до ухода мамы из семьи я еще как-то держалась. Когда отец начал пить, мама ушла от него к другому человеку — ее соотечественнику.

Отчим не хотел меня знать, и я осталась с отцом, который бесповоротно спивался. Дни, когда он пребывал в трезвом уме, были исключением, а из дома все выносилось и пропивалось. Поэтому еще в детстве я стала изучать рукопашную борьбу без оружия, чтобы суметь постоять за себя. Тут мне очень помогла знакомая моей матери — профессиональный тренер по азиатским единоборствам. Она бесплатно взялась меня тренировать, и за каких-то четыре года я достигла неплохих результатов. Потом я окончила школу и устроилась на вполне приличную работу — менеджером в неплохую рекламную фирму. Иногда подрабатывала в качестве модели — мои данные позволяли. Я сняла хорошую квартиру, отца послала ко всем чертям, а у меня началась самостоятельная взрослая жизнь. Я осталась без всякого контроля и могла делать все, что хотела. Свобода! Наконец-то свобода! Сначала я просто обалдела от такой независимости. Но потом эта самая независимость обернулась для меня полным и окончательным рабством.

После того, как мой парень, с которым я была со школы, ушел к нашей общей подруге, я попыталась отравиться дигидроальпренололом. Меня откачали и положили в психиатрическую клинику на обследование. Выйдя из клиники, я стала постепенно губить себя, чему способствовала обстановка на работе. Все мои тогдашние знакомые среди грубости и хамства плавали как рыбы в воде, а мне так не нравилось. Принимала наркотики, вместе со всеми глотала разные сильные препараты. Один раз, наглотавшись таблеток, попала в реанимацию и три дня не могла вернуться в нормальное состояние.

Мой дом превратился в настоящий притон, а жить без какого-нибудь стимулятора я уже не могла, хотя еще как-то умудрялась ходить на работу и на тренировки. Я катилась в пропасть, но хотя все осознавала умом, остановиться было невозможно. В минуты ясного разума, особенно после длительных уходов, меня ужасно мучила злость и жалость к себе. Было мерзко и гадостно. Я хотела изменить себе жизнь, но оказалась в полной зависимости — мне тогда казалось, что проще умереть, чем жить дальше.

Примерно в то же время я впервые попробовала нарджин. Сначала просто из любопытства, а после уже не могла без него. Это произошло на каком-то безумном party. Помню, наши парни приволокли прямо с улицы какую-то малолетку, накачали ее нарджином и дефлорировали прямо в ванной. Утром она уже была похожа на обдолбанную шлюху. У моей подруги была менстра, но в ванной её по очереди отымели в задний проход, а потом уже другие типы отделали её бутылкой из-под пива уже в проход передний. Сразу после той истории она попала в клинику с разрывом влагалища и прямой кишки. Кто-то умудрился заснять все это на видео и вслед за тем выложить в Сеть. От дикой смеси разных препаратов я тогда быстро потеряла контроль над своим телом и за происходящим наблюдала уже со стороны.

Вскоре одну из моих близких подруг арестовали власти и посадили за распространение нарджина и наркотиков запрещенных к продаже, а со мной стало происходить по ночам что-то противоестественное. Не стоит, наверное, говорить об этом подробно, но я увидела другой мир, который временами окружал меня и управлял моей жизнью. Тогда я еще не понимала, что это просто выход в Темный Город, и ничего больше. Я была в ужасе и панике. Находясь в здравомыслящем состоянии, я не могла найти себе места, так как не видела смысла в жизни. Со мной не оказалось никого, кто бы смог просветить меня. Единственное, чем я могла отвлечь себя — сексуальные игры. Я перепробовала все, что изобрело человечество за свою историю. Но настоящих друзей не существовало — ни в одной из компаний не я не находила себе места, потому, что никто ничего другого не хотел, как только залезть ко мне в трусы.

Я тогда часто задавалась вопросом: «почему я не такая, как все?» Я рассуждала как безграмотная дура и думала, что начинаю сходить с ума. Приходя к себе домой, я стала испытывать страх потому что уже не могла спать дома одна. Однажды в четыре утра прибежала к той знакомой, что как-то приглашала меня в церковь. Знакомая меня успокоила, дала транквилизаторы и я уснула. А уже потом, днем, я пошла в церковь, чтобы покаяться, но священник хотел только одного — секса, что меня сначала удивило, а потом напугало, а после разозлило. После того, как я отказала ему, преподобный попытался взять меня силой, но поскольку я освоила единоборства, то перевес был явно на моей стороне. От страшной обиды и разочарования, а главное — из-за действия успокаивающих средств, я не рассчитала удара, и саданула священника ногой в горло. Он упал, захрипел и умер.

Потом я сама сдалась полиции, и меня арестовали, а после снова поместили на обследование в психушку. Там меня нашел Пол и вскоре оттуда вытащил. Я прошла курс лечения, поборола зависимость от нарджина и получила необходимую подготовку и знания. Я благодарна Полу — в настоящее время у меня интересная работа, я хорошо зарабатываю и наконец-то могу делать то, что мне нравится. Я поняла, как нужно держать себя в руках. Как бы ни обстояли дела, клеить на морду умопомрачительный смайл: дескать, все путем. Ну и вообще — не распускаться. Потому что — кому какое дело? А теперь вот думаю: может, это неправильно? Если уж злобный зверь грызет меня изнутри, то нужно орать, реветь, визжать, звать на подмогу, а не скрежетать зубами. Вот, теперь это — всё… Чего молчишь?

—  Думаю, — ответил я. — Переварить нужно. Столько информации… Наверное надо спать. Поздно уже.

* * * 

Позже я узнал, что Лорен рассказала далеко не всё, но это уже потом, а сейчас я просто не мог уснуть. Мне снились кошмары, которые сразу же будили меня. Как же заснуть, вот дьявольщина… определенно я перестарался с этим кофе. Выпить успокоительное? Нет, завтра мне работать, а таблетки все-таки плохо действуют на мозги.

Тогда я решил прибегнуть к проверенному бабушкиному средству. Я вообразил себе каменную стену на пастбище и начал терпеливо считать прыгающих через нее баранов. Когда-то в детстве такое упражнение и в самом деле помогало, но сейчас бараны скакали и скакали, их набралось уже целое стадо по эту сторону изгороди, а сон все никак не хотел возвращаться. Наконец сотый с чем-то баран перескочил изгородь и вдруг уселся, растопырив толстые когтистые лапы. Барашек сладко зевнул, показывая маленькое ребристое нёбо, розовое, как внутренность заокеанской раковины. Барашек оскалился острыми зубами и высунул длинный раздвоенный язык. Уже засыпая, я удивился неожиданному сходству барашка с тем драконом из прошлого сна. Ну да, с тем самым…

Мое сердце сжалось вдруг такой тревогой, таким мгновенным и острым предчувствием беды, что я вздрогнул и очнулся от дремоты.

—  Вот черт, — пробормотал я сквозь зубы и резко повернулся на бок. Надо бы заняться своими нервами. Что-то случилось у меня со сном: то рано просыпался, а теперь вот уснуть не могу.

Часть вторая