егда чувствовала, когда ей рассказывают не всю правду. А уж если она что-то вбила себе в голову – все, конец. Ее было уже не отговорить. – И Тед, зна́ком подозвав официантку, заказал третью «Маргариту».
Глава 12
2 сентября 1929 г.
Лейнсборо, Нью-Гэмпшир
Теперь я уже ощущаю ее. Чувствую, как она плавает внутри меня, словно маленький головастик, как она с каждым днем растет и набирается сил. Я ем шпинат, печенку и сырые яйца, чтобы она росла быстрее. Каждый день я хожу на реку, сажусь на траву и подолгу разговариваю с моей девочкой, слегка похлопывая себя по животу ладонью. Тук-тук, малышка, ты дома? Ты меня слышишь, моя единственная? Стрекозы, сверкая алмазными крыльями, порхают вокруг нас, словно феи, а сверчки поют нам свои лучшие песни. Лето подходит к концу, но еще очень тепло, и я снимаю туфли и зарываюсь пальцами в спутанную, нагретую солнцем траву. Ты – моя сбывшаяся мечта, говорю я дочери, и мои слова сливаются с негромким журчанием реки. Иногда мне даже кажется, что я обращаюсь к ней не на английском, а на каком-то другом языке – на языке воды, быть может.
– Я ощущаю, как она толкает меня пяточкой, – говорю я Уиллу. Он смеется и отвечает, мол, еще рано, но он ошибается. Я чувствую эти толчки – легкие, как удары крыльев мотылька, залетевшего ко мне в живот.
Пританцовывая, я хожу по кухне и повторяю нараспев:
– Да, сэр, это мой ребенок! Нет, сэр, я его чувствую, что бы вы ни говорили.
Уилл смеется, берет меня за руки и танцует со мной.
Я получила очередное письмо от Элизы. У нее замечательные новости: буквально на днях маленький Чарли Вудкок встал на ножки и сделал первый в жизни шаг. И пусть он ходит пока не очень уверенно, главное – ходит! Это чудо, пишет Элиза. Самое настоящее чудо. Его родители, разумеется, в восторге. Они уже решили задержаться в отеле еще на две недели, чтобы маленький Чарли мог подольше принимать целебные ванны.
Моя сестра Бернис прислала нам одеяльце, которое она сшила для ребенка своими руками, – очаровательное атласное одеяльце, украшенное большими желтыми звездами. Я тоже понемногу шила занавески для детской: сидя за новеньким «Зингером», я нажимала ногой на педаль и негромко напевала себе под нос в такт каждому движению: «Я – миссис Монро, и я шью занавески для детской!» Для занавесок я выбрала очаровательную кремовую ткань, которую задумала обшить широкой желтой каймой – в тон звездам на одеяльце, которое прислала сестра. Уилл выкрасил свою старую колыбель белой краской, а я начала наполнять шкаф маленькими одежками: мягкими фланелевыми рубашками, ползунками, вязаными шапочками и носочками. Больше всего мне нравились крошечные ботиночки из мягкой белой кожи – время от времени я доставала их из шкафа и говорила им «Привет!», а потом надевала на пальцы и стучала ими по столу, притворяясь, что ботинки танцуют джигу. Кроме того, я купила большую яркую картину, на которой был изображен павлин, – она напоминала мне об отеле и волшебном источнике. Картину я повесила над колыбелью, думая о том, какие замечательные, светлые сны будут сниться маленькой девочке, которая растет внутри меня.
Немало хлопот доставлял мне осенний праздник, до которого оставалось уже меньше месяца. Списки гостей, расписания, накладные – за всем нужно было следить, и следить внимательно. Уилл говорил мне, что я похожа на маршала, планирующего генеральное сражение, и предупреждал, что я не должна слишком утомляться. Но я и не утомлялась; я испытывала только здоровую усталость, и это было даже приятно. Откровенно говоря, я только радовалась, что у меня есть чем заняться. Я давно знала: если у тебя есть какое-то дело, время летит незаметно, а мне только того и надо было.
И каждую ночь мне снился отель и бассейн с удивительной водой. Во сне мне чудилось, будто он окликает меня по имени и зовет искупаться. «Иди, поплавай! – слышалось мне. – Иди скорее, моя любимая крошка!» Почти всегда я соглашалась и медленно сходила в воду, чувствуя, как она баюкает и ласкает мое тело, словно умелый любовник, как нашептывает на ухо нежные слова и обещания, открывает секреты, которые не дано знать никому больше. Однажды вода сказала мне, что у нее есть имя. Какое же, спросила я, и вода шепнула: «Мое имя похоже на журчание потока, который бежит глубоко под землей. Оно просачивается сквозь песок, размывает камень, обращает железо в прах. Но ты все равно не сможешь его выговорить, даже если будешь стараться всю жизнь».
Еще мне снилось, будто я достаю из воды ребенка – моего ребенка, рожденного водой, драгоценный дар, явившийся из глубины и, как мне казалось – откуда-то не из нашего мира. У крошечной девочки, которую я держала в руках, были жабры и плавники, но я все равно любила ее, любила так, как не любила еще никого и никогда.
«Она наша, – шепнула вода. – Твоя и моя».
9 сентября 1929 г.
Сегодня пришло новое письмо от Элизы.
«Дорогая Этель!
К сожалению, у меня ужасные новости! Маленькая Марта Вудкок упала в бассейн и утонула. Ее брат Чарли ходит почти нормально, его ножки с каждым днем становятся все сильнее. Его родители были на седьмом небе от счастья, пока не произошло это несчастье с Мартой. Вчера она куда-то ушла из столовой одна, но ее никто не хватился. Мы здесь уже привыкли, что девочка ходит везде сама, здоровается с постояльцами или навещает меня в саду. А спустя два часа родители нашли ее в бассейне. Они, конечно, сразу ее вытащили, но было уже поздно. Как ты понимаешь, для них это была настоящая трагедия, да и для всех нас тоже.
Из-за этого случая Бенсон принял решение на время закрыть отель. Через неделю мы снова откроемся, но сначала нужно принять меры предосторожности. Бассейн огородят высоким забором, сделают стенд с веревками и плавательными кругами, кроме того, у воды будет постоянно дежурить спасатель.
Кажется невероятным, что с Мартой могло случиться такое несчастье. Она была такой живой, такой радостной и счастливой! Я помню, как мы вместе гуляли в розарии и она держала меня за руку и расспрашивала о цветах, а теперь ее нет, и это просто ужасно!
В городе много говорят об этом случае, да и мои родные, конечно, тоже в курсе. Некоторые утверждают, что чего-то подобного следовало ожидать. «Источник не только дает, но и берет», – говорят они. Неужели это правда? Мысль об этом мешает мне заснуть, и чем больше я об этом думаю, тем страшнее мне становится.
Я несколько раз перечитала письмо, чувствуя, как по спине стекает холодный пот. Первым моим побуждением было рассказать о смерти Марты Уиллу, но я не смогла. Я открывала рот, чтобы заговорить, но слова застывали на языке. В конце концов я отправилась в ванную и восемь раз вонзила в себя булавку. Крошечные капельки крови на моей бледной коже расцветали, будто диковинные цветы, образуя правильную окружность. Наконец я успокоилась настолько, что вернулась в столовую и присоединилась к Уиллу за обеденным столом. Пока мы ели, я улыбалась, кивала и болтала какие-то глупости, но все это время я мысленно повторяла как заклинание: «Я – миссис Монро. Я обедаю со своим мужем. У нас очаровательный дом, и мы ждем ребенка. Все хорошо, хорошо, хорошо».
Кровь просочилась сквозь мои чулки и засохла на них маленькими темными пятнышками.
Глава 13
18 июня 2019 г.
На обратном пути в Ласточкино Гнездо мой отец заснул. Уже в городе я остановилась у писчебумажного магазина и купила несколько папок с кольцами и прозрачных пластиковых конвертов, чтобы привести в порядок заметки сестры. В зоомагазине по соседству я купила огромный пакет кошачьего корма, наполнитель, витамины и несколько игрушек в виде тряпичных мышей.
Остановив машину около дома, я разбудила Теда.
– О господи! – пробормотал он, с трудом открывая глаза. – Замок Дракулы все такой же! – И он демонстративно передернулся.
Когда мы вошли в прихожую, он заявил, что после «перелета через полстраны» ему просто необходимо «как следует выспаться», и я помогла ему устроиться в комнате рядом с моей, где в детстве спала Лекси. Получив дом в собственность, моя сестра перебралась в бывшую бабушкину комнату в конце коридора, и большинство ее вещей все еще было там. Их еще предстояло разобрать, о чем я не могла даже думать без содрогания. Потом, решила я, закрывая дверь в комнату. При этом мне показалось, будто я слышу, как Лекси хихикает у меня над ухом.
С глаз долой – из сердца вон?
Пока Тед разбирал свою сумку, в спальню проник Свинтус.
– Привет, Свиненыш! Ты еще здесь? – окликнул его отец. Против моего ожидания, кот не испугался чужого человека – напротив, он подошел к Теду, потерся спиной о его брюки, окинул меня подозрительным взглядом и шмыгнул под кровать.
Оказывается, Тед знал о коте!
Интересно, почему меня это совсем не удивило?
Глубоко вдохнув воздух, я постаралась взять себя в руки. Что толку ревновать? В конце концов, я сама установила эту дистанцию между собой и сестрой. Как говорила мне Барбара, в моей ситуации самое правильное – признать наличие обиды, а затем попытаться переформатировать свои эмоции, сосредоточившись на положительных моментах. В данном случае мне, видимо, полагалось думать о том, как это замечательно, что моей сестре нашлось кому рассказать о приблудном коте.
– Тед, – сказала я, накрывая покрывалом кровать, которую я перед этим застелила свежим бельем. – Спасибо тебе. Спасибо за то, что ты всегда поддерживал Лекси.
Он озадаченно посмотрел на меня и покачал головой:
– Не всегда… Впрочем, я делал, что мог. Как и мы все, не так ли?
Эти слова поразили меня прямо в сердце.
Убедившись, что отец устроен и ничто не помешает ему «выспаться как следует», я решила прогуляться в город. На ходу я вытащила телефон, собираясь позвонить Барбаре, но попала на голосовую почту.