Я постоянно вспоминаю о том, как погиб старший Тинсли — когда вспорхнувшие перепела заставили его ружье выстрелить ему в лицо. На первый взгляд это не укладывается в схему. Зачем перепелам, представителям Сил Добра, убивать старшего Тинсли? Теперь я знаю ответ на этот вопрос. Перепела тоже болеют, и болезнь в тот давний день, нарушив связи между нервными окончаниями, заставила птиц подтолкнуть ружье Тинсли и убить его.
И еще одна мысль не дает мне покоя, когда я представляю себе старшего Тинсли, лежащего под красным, колышущимся одеялом из насекомых. Должно быть, они лишили его утешения, которое после смерти обретает каждый, разговаривая на иском тайном языке, который нам не дано услышать при жизни.
Шахматная партия продолжается, Добро против Зла.
И я проигрываю.
Сегодня я сижу здесь, тяну и жду, а моя кожа чешется и становится мягкой. Сьюзен находится на другом краю города, она ничего не знает, она в безопасности, а я должен изложить свое знание на бумаге, даже если это убьет меня. Я прислушиваюсь к жужжанию мух, словно надеюсь получить некое знамение, но рассчитывать мне не на что.
И пока я пишу, кожа на моих пальцах начинает обвисать, меняет цвет, мое лицо становится частично сухим и покрытым струпьями, а частично влажным, скользким, плоть не держится на размягчившихся костях, глаза слезятся — это, наверное, проказа; кожа потемнела — кажется, бубонная чума; живот рвут на части жестокие судороги, язык кажется горьким и ядовитым, зубы шатаются, в ушах звенит, и через несколько минут мои пальцы, сложные мышцы, изящные маленькие кости окончательно откажутся мне служить, между клавишами пишущей машинки уже и так слишком много желатина, плоть соскользнет, как разложившийся, прогнивший плащ с моего скелета, но я должен писать до тех пор, пока могу... швршш киршш ддддд ддддд...
Корпорация «Марионетки»
Свое медленно шли вдоль по улице и спокойно беседовали. Обоим было лет по тридцать пять, и для десяти часов вечера оба были примечательно трезвы.
— Но почему в такую рань? — спросил Смит.
— Потому,— ответил Брэйлинг.
— В кои-то веки выбрался, и уже в десять — домой.
— Наверное, нервы пошаливают.
— Странно, как тебе это вообще удалось. Я тебя десять лет пытаюсь вытащить посидеть со стаканчиком. А стоило тебе вырваться, и ты настаиваешь, что должен вернуться в такую рань.
— Боюсь спугнуть удачу,— отозвался Брэйлинг.
— Что ты сделал — подсыпал жене снотворною в кофе?
— Нет, это было бы непорядочно. Сам скоро увидишь.
Они свернули за угол
— По правде говоря, Брэйлинг... не хотел бы я этого касаться, но ты с ней натерпелся. Можешь не признаваться, но твой брак был сплошным кошмаром, верно?
— Я бы не сказал.
— Выплыло ведь, как она заставила тебя жениться. Помнишь, в 1979 году, когда ты собирался в Рио...
— Милый Рио. Собирался, да так и не съездил.
— Помнишь, как она порвала на себе одежду, растрепала волосы и пригрозила вызвать полицию, если ты не женишься?
— Она всегда была нервной, Смит, пойми.
— Это просто подлость, Ты не любил ее. Хоть это ты ей сказал?
— Припоминаю, что даже настаивал.
— И все-таки женился.
— Мне приходилось думать о своем бизнесе и о матери с отцом. Такой скандал их убил бы.
— И так уже десять лет.
— Да,— произнес Брэйлинг; взгляд его серых глаз был тверд.— Но я думаю, все еще переменится. Думаю, мои ожидания сбудутся. Взгляни.
Он продемонстрировал длинный синий билет.
— Да это же билет до Рио на четверг!
— Да. Наконец-то я поеду.
— Но это же просто замечательно! Ты-то заслужил! А она не станет возражать? Скандалить?
Брэйлинг нервно улыбнулся:
— Она не узнает, что я уехал. Я вернусь через месяц, и никто ничего не проведает, кроме тебя.
— Вот бы и мне с тобой,— вздохнул Смит.
— Бедняга Смит. Твоя семейная жизнь тоже не сахар, верно?
— Пожалуй, ведь у моей жены все с перебором. Я хочу сказать, когда ты женат уже десять лет, как-то не ждешь, чтобы твоя жена торчала у тебя на коленях каждый вечер битых два часа, по десять раз па дню звонила тебе на работу и лепетала, как девочка. Я все думаю — может, она умственно отсталая?
— Ты, Смит, никогда не отличался воображением. Вот и мой дом. Ну как, хочешь узнать мой секрет? Как мне удалось вырваться сегодня.
— А ты и правда скажешь?
— Посмотри наверх,— сказал Брэйлинг.
Оба уставились в темноту.
В окне прямо над ними, на втором этаже, появилась тень. Человек лет тридцати пяти с висками, тронутыми сединой, грустными серыми глазами и реденькими усиками глянул на них с высоты.
— Да это же ты! — воскликнул Смит.
— Ш-ш-ш, не так громко.
Брэйлинг помахал рукой. Человек в окне понимающе кивнул и исчез.
— Наверное, я спятил,— пожаловался Смит.
— Погоди минутку.
Они ждали.
Входная дверь дома распахнулась, и высокий худой джентльмен, с усиками и печальными глазами, вышел им навстречу.
— Привет, Брэйлинг,— сказал он.
— Привет, Брэйлинг,— ответил Брэйлинг.
Никакой разницы.
Смит уставился на них.
— Это твой брат-близнец? А я и не знал.
— Нет, нет,— тихо произнес Брэйлинг,— Наклонись. Приложи ухо к груди Брэйлинга-два,
Смит поколебался, потом, нагнувшись, припал к покорно подставленной груди двойника.
Тик-тик-пшк-тик-тик-тик-тик-тик.
— Да нет! Быть не может!
— Может.
— Дай еще послушать. TуK-туK-туK-туK-туK-туK-туK-туK.
Смит отступил и растерянно захлопал глазами. Он протянул руку и коснулся теплых щек и ладоней двойника
— Откуда он у тебя?
— Правда, он великолепно сработан?
— Невероятно. Откуда?
— Дай этому человеку твою карточку, Брэйлинг-два. Брэйлинг-два жестом фокусника извлек белую карточку
КОРПОРАЦИЯ «МАРИОНЕТКИ»
Сделайте копию самого себя или своих друзей!
Новые гуманоидные пластиковые модели. образца 1990 года,
гарантия от всех видов физического износа.
Цены от 7 600 долларов;
35 000 долларов — наша модель «люкс».
— Нет,— сказал Смит.
— Да,— сказал Брэйлинг.
— Естественно,— сказал Брэйлинг-два
— Как долго это продолжается?
— Уже месяц. Я держу его в погребе, в ящике для инструментов. Моя жена никогда вниз не спускается, а единственный ключ от замка к этому ящику — у меня. Сегодня вечером я сказал, что хотел бы выйти купить сигару. Я спустился в погреб, вынул из ящика Брэйлинга-два и отправил его составить компанию моей жене, пока сам я провожу время в твоем обществе, Смит.
— Чудесно! Он даже пахнет, как ты. «Бонд-стрит» и «Мелакринос»[31].
— Назови меня буквоедом, но, по-моему, это в высшей степени порядочно. Б конце концов, больше всего на свете моя жена жаждет обладать мной. Эта марионетка — я до кончиков ногтей. Я был дома весь вечер. Я пробуду дома весь следующий месяц. А тем временем после десяти лет ожидания некий джентльмен побывает в Рио. Когда я вернусь из Рио, Брэйлинг-два отправится обратно в ящик..
Смит поразмышлял минуту-другую.
— А он продержится месяц без подзарядки? — спросил он наконец.
— Хоть шесть месяцев, если нужда возникнет. И он сконструирован так, чтобы полностью соответствовать — есть, спать, потеть,— все естественно, как само естество. Ты ведь позаботишься о моей жене, Брэйлинг-два?
— У тебя премилая жена,— кивнул Брэйлинг-два. — Я к ней весьма привязался.
Смита начала пробирать дрожь.
— А как долго работает корпорация «Марионетки»?
— Втайне — вот уже два года.
— А вдруг... ну, если есть возможность...— Смит с мольбой ухватил приятеля за рукав.— Ты мне подскажешь, где я мог бы обзавестись роботом... ну, марионеткой для себя? Адресом не поделишься?
— Держи.
Смит взял карточку и повертел в руке.
— Спасибо,— выпалил он.— Ты и не знаешь, что это для меня значит. Хоть немного отдыха Хоть один вечер за месяц. Моя жена так меня обожает, что и часа без меня прожить не может. Я и сам ее нежно люблю, но... помнишь стихи: «Любовь улетает — достаточно руки разжать, любовь умирает, коль в путах ее удержать»? Вот я и хочу немного ослабить хватку.
— Ты счастливчик, тебя жена хоть любит. Моя проблема — ненависть, С этим справиться потруднее.
— О, Нетти любит меня безумно. Моя задача — приспособить ее любовь к себе.
— У дачи тебе, Смит. Заходи ко мне, пока я буду в Рио. Моей жене покажется странным, если ты вдруг перестанешь заглядывать. И обращайся с Брэйлингом-два совсем как со мной.
— Правильно! Прощай. И — спасибо!
Смит с улыбкой на устах зашагал по улице. Брэйлинг и Брэйлинг-два повернулись и вошли в дом
В городском автобусе Смит насвистывал тихонько и вертел в пальцах белую карточку.
Клиенты обязуются хранить полную секретность, поскольку до легализации Конгрессом продукции корпорации «Марионетки» ее использование уголовно наказуемо.
— Ну-ну,— пробормотал Смит.
Клиенты обязаны предоставить гипсовый слепок своего тела и точный цветовой индекс глаз, губ, волос, кожи и т. д. Срок моделирования — два месяца.
«Не так уж долго,— подумал Смит.— Через два месяца мои ребра придут в себя после сокрушающих объятий. Через два месяца моя вечно стискиваемая рука перестанет болеть. Через два месяца заживут вечные ссадины на нижней губе. Не то чтобы я хотел быть неблагодарным...» — Он перевернул карточку.
За два года своего существования корпорация «Марионетки» принесла счастье многим благодарным клиентам.
Наш девиз — «Никаких веревочек»
Адрес: 43 Саут Уэсли-Драйв.
Автобус подъехал к остановке; Смит вышел. Подымаясь по лестнице, он тихо напевал себе под нос.
«У нас с Нетти,— бормотал он про себя,— пятнадцать тысяч долларов на общем банковском счету. Я просто сниму во-семь тысяч — скажем, на деловые расходы. Марионетка наверняка окупится, и даже с лихвой. А Нетти незачем знать».