— Я думала, что соглашаюсь на помолвку. На долгую помолвку. На планирование свадьбы, свидетелями которой могла бы стать моя семья. Ты хочешь, чтобы я просто подписала кучу документов — и все, мы женаты уже два дня назад?
— Ты все еще можешь планировать свадьбу своей мечты; у тебя все еще будет все, что ты захочешь. Я позабочусь о том, чтобы твоя семья присутствовала на ней. Я позабочусь о том, чтобы твой отец отвел тебя к алтарю. Dolcezza, все это у тебя будет. Эта простая формальность сделает тебя моей. Сделает тебя семьей. Это сделает тебя гребаной королевой. Это сделает тебя неприкасаемой.
— Мой отец? — Я смеюсь. — Правда, ты слушал хоть что-нибудь из того, что я говорила? Хоть что-нибудь? Мой отец в тюрьме и останется там, по крайней мере, еще на десять лет. Ты предлагаешь нам ждать десятилетие, чтобы сыграть свадьбу мечты? — Я возражаю, используя кавычки, чтобы подчеркнуть свою точку зрения.
— Мы не будем ждать десятилетие. Твой отец выйдет на свободу к концу месяца, Холли. — Тео говорит так, как будто это факт.
Что? Он не знает, о чем говорит. Не может быть, чтобы мой отец вышел раньше. Настолько.
Я качаю головой в знак отрицания.
— Я не знаю, в какую больную игру ты пытаешься играть, но это не смешно, Тео. — Я убираю ноутбук в сумку, беру со стола телефон и оглядываюсь на Нео и Тео, которые смотрят на меня так, словно я сумасшедшая кошка, которую держат над водой в ванной, но она еще не готова туда нырнуть. Кстати говоря… — Я иду домой. Мне нужно принять душ и немного поспать. — Я поворачиваюсь и направляюсь к двери. Тео опережает меня на два шага. Он всегда, черт возьми, опережает меня на два шага. Он останавливается перед дверью, загораживая мне выход. — Отойди, — говорю я таким яростным тоном, на который даже не знала, что способна.
— Нет. Я не могу позволить тебе уйти отсюда, Холли. Ты уйдешь не раньше, чем подпишешь эти бумаги, и точно не одна.
Я смеюсь. Если он думает, что сможет запугать меня и заставить подписать брачный контракт — что ж, возможно, ему это удастся. Но это не значит, что я должна облегчать ему задачу. Я возвращаюсь в комнату и сажусь на диван, сложив руки на груди. Я поднимаю на него бровь. Тео подходит и садится передо мной на корточки. Он либо глуп, либо чертовски храбр. Потому что, когда он садится на корточки, моя нога оказывается прямо у его яиц. Мне так и хочется пнуть его и дать ему по рукам, но тут я вспоминаю, что, возможно, когда-нибудь захочу от этого мудака детей.
В голове все перевернулось. Надо позвонить Райли — она меня успокоит. Она всегда знает, что делать. Обычно… Единственное: я не могу сказать ей, что влюбилась в босса мафии, который настаивает на том, чтобы жениться на мне и сделать меня своей королевой.
— Холли, мне очень жаль. Мне чертовски жаль, что все так получилось. Поверь мне, когда я говорю, что я хочу, чтобы у тебя был весь мир. Я хочу, чтобы у тебя было все, о чем ты мечтала. И даже больше. Но больше всего я хочу, чтобы ты была в безопасности. Мне необходимо, чтобы ты была в безопасности.
Что ж, он начал хорошо.
— Но это не так, неправда ли? Только что в вестибюле твоего здания ко мне подошел, похоже, один из твоих врагов, а твои люди, которые должны были охранять меня, стояли там и ничего не делали.
— И с ними разберутся. Клянусь тебе: у них не будет возможности повторить эту ошибку.
— Почему мы должны пожениться? К чему такая спешка? — спрашиваю я. Я пытаюсь понять эту срочность. Действительно пытаюсь.
— Возможно, я солгал и сказал брату Ланы — новому главе ее семьи, — что мы сбежали два дня назад и поженились. Он снова проталкивал этот дерьмовый брак с его сестрой, и в тот момент это было единственное, что пришло мне в голову, чтобы закрыть эту тему раз и навсегда. А потом ты все усугубила, приставив пистолет к его голове. Он этого не забудет, Холли. Он захочет отомстить, а если он узнает, что мы не женаты… что ж, ты будешь не защищена, и он сможет делать все, что захочет, без всяких последствий. Если же мы будем женаты, меня поддержат другие семьи. Тебе гарантирована их защита так же, как и моя собственная.
Я достаю свой телефон. Возможно, я не смогу рассказать Райли все, но мне нужно услышать ее голос. Мне нужно прояснить голову, и моя сестра поможет мне, как всегда.
— Что ты делаешь?
— Звоню сестре или это запрещено? — спрашиваю я с сарказмом.
— Ты можешь делать все, что ты хочешь, Холли.
— До тех пор, пока не решу уйти, верно? — Как только эти слова вырвались из моего рта, я поняла, что обидела его. Это было первое, что он заставил меня пообещать, и я намерена придерживаться этого обещания. Несмотря на ситуацию, в которую он нас втянул…
Мы. Я никогда раньше не была частью «мы». Мне это очень нравится. Черт бы его побрал.
Я набираю номер Райли и жду, пока она ответит.
— Холли! О. Боже мой. Боже! Я как раз собиралась тебе звонить. Ты слышала? — визжит она в трубку.
— Что слышала? — спрашиваю я.
— Папу досрочно освобождают, что-то про то, что его адвокат нашел изъяны в документах или что-то в этом роде. Я ничего не понимаю, но мне все равно. Папа выходит на следующей неделе.
— Что? — Я поднимаю глаза на Тео, который сохраняет абсолютное спокойствие. Он знал, что это произойдет. Я не поверила ему. Он это устроил? Это безумие… Как он мог это сделать?
— Папу выпускают. Слушай, я знаю, что ты приступаешь к новой работе на следующей неделе, но ты ведь приедешь домой на рождественские каникулы? Ты должна вернуться домой.
— Рай, мне нужно идти. Я тебе перезвоню. Посмотрю, что можно сделать с Рождеством. — Я вешаю трубку, прежде чем она успевает сказать что-то еще. — Мне нужно в туалет. — Я пытаюсь сдержать слезы. Это трудно.
— Нео, я позвоню тебе позже, — говорит Тео, не сводя с меня глаз.
— Конечно, босс. — Нео останавливается передо мной, прежде чем выйти из комнаты, и щелчок двери отдается эхом в тишине.
— Мне нужно в туалет, — говорю я снова.
— Нет, не нужно. Тебе не нужно прятаться от меня, Холли. Никогда. — Тео поднимает меня и сажает к себе на колени, так что я оказываюсь на нем.
Я уже не могу остановиться, слезы текут по моему лицу. Я плачу перед ним. Я не плачу при людях. Я зарываюсь головой в его грудь и позволяю ему утешать меня, а его руки гладят мою спину.
Глава двадцать пятая
Тео
Холли, рыдающая в моих объятиях, разбивает мое мертвое сердце. Я дышу ради этой женщины. За то короткое время, что я ее знаю, она стала для меня всем. Я не знаю подходящих слов. Я сегодня чертовски облажался. И мне нужно это исправить.
Я должен вернуть нас к хорошему… к тому счастливому состоянию, в котором мы были сегодня утром.
— Холли, Dolcezza, поговори со мной. Что случилось? Скажи мне, как это исправить.
— Я… мой отец выходит на свободу, Тео. Его освобождают досрочно. — Она поднимает голову и смотрит на меня. — Это ты сделал? Ты имеешь к этому отношение? — спрашивает она.
— Я думал, что ты этого хочешь, Dolcezza. Я думал, что ты будешь счастлива, — говорю я, смущаясь. Неужели она не рада этому?
— Я счастлива, но, Тео, он убил человека. Пришел к нему домой и застрелил его, даже не моргнув. Как же он выйдет на свободу?
— Холли, он застрелил человека, который убил его сына. Он восстановил справедливость там, где система не справилась. Твой отец не такой уж плохой человек, раз так сильно любит своих детей.
— Наверное. Но он убил человека из-за Дилана… Как ты думаешь, что он сделает с тобой, когда узнает, что мы женаты? — Она улыбается.
— Ну, я думаю, что смогу справиться со всем, что он мне предъявит. Кроме того, я уверен, что твоя семья будет любить меня. А что тут не любить? — Шучу я. — Подожди, ты сказала, что когда он узнает, что мы женаты… Значит ли это, что ты подпишешь документы? — Я затаил дыхание. Мне очень не хочется подделывать ее подпись, но если дело дойдет до этого, я сделаю и это ради ее безопасности.
— Я подпишу, но при одном условии.
— Назови его — я сделаю что угодно.
— Мы пока не можем сказать моей семье. Я не хочу, чтобы моя сестра прилетела сюда первым же рейсом, чтобы подвесить тебя за яйца.
— Договорились. Я люблю тебя, Холли Валентино.
— Я люблю тебя, Тео Валентино.
Я встаю и подхожу к столу с моей невестой на руках. Мне нужно подписать эти бумаги, пока она не передумала и не поняла, что может встретить кого-то получше, чем такой сукин сын, как я. Я вписываю свое имя, а затем передаю ей ручку.
— Твоя очередь.
Ее рука дрожит, когда она ставит подпись.
— Я не могу поверить, что делаю это. Это буквально самая безумная вещь, которую я когда-либо делала, черт возьми. Но я чувствую, что это правильно. Ты — мой выбор, — говорит она, когда чернила высыхают.
— Теперь ты моя. Я никогда не отпущу тебя, Холли.
— Хорошо, потому что я не думаю, что когда-нибудь захочу этого.
Я переношу Холли через порог, а она смеется над моим архаичным жестом — так она его называет. И мне чертовски нравится этот звук. Мне нужно чаще слышать ее смех.
— Добро пожаловать домой, миссис Валентино, — говорю я, ставя ее на ноги.
— Спасибо. Подожди, что значит «домой»? — Она поднимает брови.
— А ты не собиралась переезжать ко мне? Мы женаты, Холли. Женатые люди обычно живут вместе.
— Ну, да, я это понимаю… но я только что подписала договор аренды. Я не могу просто взять и избавиться от своей квартиры. Я живу там чуть больше недели.
— Можешь, и ты это сделаешь, — рычу я, расстроенный тем, что она все еще борется со мной по этому поводу.
— Знаешь, ты все время выдвигаешь мне требования и ждешь, что я буду им следовать, — но брак так не работает. Я не из тех, кто будет беспрекословно выполнять твои приказы. — Она складывает руки на груди. И я не могу не улыбнуться. Она чертовски сексуальна, когда становится такой дерзкой. Не так часто она чувствует себя достаточно комфортно, чтобы вот так высказывать свои мысли, но мне чертовски нравится, когда она это делает. — Какого черта ты улыбаешься? — спрашивает она, топая ногой — буквально топая ногой, мать ее.