иться о поддержании этого самого статуса и проводят жизнь за рутинной, утомительной работой, исполняя ее строго и аккуратно. Что бы они ни делали, они больше всего боятся ошибиться; кого бы они ни встретили, они боятся не угодить; и они никогда не осмеливаются даже бросить взгляд на тех, кто выше по положению. Ничтожные, отвратительные людишки. Тайлеру было неприятно осознавать, что в мире, который он пытался спасти, таких людей большинство.
Посетитель робко прошел в гостиную, но двинуться дальше не решался — казалось, он боится наследить на ковре. Он снял шляпу и, глядя на хозяина дома сквозь толстые линзы очков, принялся отвешивать бесконечные поклоны. Тайлер решил выставить гостя вон после первой же произнесенной тем фразы. Как бы ни были слова посетителя важны для него самого, для Тайлера они не могли иметь никакого значения.
И вот жалкий человечек слабым голосом произнес свою первую фразу. Она поразила Тайлера, как разряд молнии; он зашатался и едва удержался на ногах. Каждое слово было словно удар грома:
— Отвернувшийся Фредерик Тайлер, я ваш Разрушитель.
— Кто бы мог подумать, что однажды мы будем стоять перед вот такой картой поля боя! — воскликнул Чан Вэйсы, глядя на огромный, с киноэкран, монитор, демонстрирующий карту Солнечной системы в масштабе один к триллиону.
Карта, почти вся черная, за исключением маленького пятнышка в центре — Солнца, — доходила до середины пояса Койпера. Когда ее показывали целиком, она изображала Солнечную систему с расстояния 50 астрономических единиц над плоскостью эклиптики. На карте были точно обозначены орбиты планет и их спутников, а также положение известных астероидов; она могла отобразить любой участок Солнечной системы в любой момент ближайшего тысячелетия. Сейчас, когда метки координат небесных тел были отключены, карта позволяла увидеть Юпитер — если как следует присмотреться. Планета выглядела лишь невзрачной крохотной точкой, но в таком масштабе другие семь планет были и вовсе не видны.
— Да, перемены налицо, — согласился Чжан Бэйхай.
Только что закончилось совещание по оценке первой космической карты; в просторном штабном помещении оставались лишь он и генерал.
— Командующий, мне любопытно, обратили ли вы внимание на взгляды наших товарищей, когда они увидели эту карту? — спросил Чжан Бэйхай.
— Конечно, обратил. Дело понятное. Они воображали себе космическую карту такой, какой ее подают в научно-популярной литературе: несколько разноцветных бильярдных шаров, вращающихся вокруг огненной сферы. И только увидев карту в истинном масштабе, они осознали гигантские размеры Солнечной системы[25]. Из авиации они к нам пришли или из флота — их самолеты и корабли неспособны пересечь даже один пиксел этого огромного экрана.
— Похоже, картина будущего поля боя не пробудила в наших офицерах ни уверенности в своих силах, ни жажды битвы.
— И мы возвращаемся к проблеме пораженчества.
— Командующий, я не хотел бы сейчас разговаривать о пораженчестве. Это серьезный вопрос и больше подходит для официального заседания. То, что я хотел бы обсудить, это... — Чжан Бэйхай замялся и улыбнулся. С ним редко случалось, чтобы он не мог с ходу подобрать правильное слово.
Чан Вэйсы отвернулся от карты и улыбнулся в ответ:
— Похоже, ты хочешь сказать что-то очень необычное.
— Да. Во всяком случае, прецедентов этому еще не случалось. У меня есть предложение.
— Выкладывай.
— Да, командующий. За последние пять лет было сделано слишком мало и в деле защиты планеты, и в разработке космических кораблей. Технологические предпосылки этих двух программ — управляемая термоядерная реакция и орбитальный лифт — топчутся в самом начале пути, без каких-либо надежд на продвижение вперед. Работы по производству более мощных химических ракет столкнулись с трудностями. Если дело пойдет так и дальше, то я опасаюсь, что космический флот — даже на уровне низких технологий — навсегда останется научной фантастикой.
— Ты, товарищ Бэйхай, сам выбрал уровень высоких технологий. Тебе положено знать, по каким законам развиваются научные исследования.
— Разумеется, я знаю. Исследования — процесс скачкообразный: качественные перемены происходят только после долгого накопления количественных. Прорывы в теории и технологии обычно происходят одновременно и помногу... Но, командующий, многие ли понимают эту проблему так, как я? Очень вероятно, что через десять, двадцать, пятьдесят лет или даже через столетие мы по-прежнему не достигнем существенного прорыва в науке или технологии. Насколько к тому времени разовьется пораженческое мышление? Какое состояние духа, какое состояние психики воцарится среди персонала космических войск? Хотя, возможно, я заглядываю чересчур далеко?..
— Бэйхай, больше всего меня в тебе восхищает то, что ты всегда в своей работе задумываешься о перспективе. Это редкое качество среди политработников в наших войсках. Давай, продолжай.
— Я, конечно, могу судить только в масштабах своей собственной работы. С какими трудностями и под каким давлением придется работать нашим товарищам, политработникам космических сил будущего, если мои предположения окажутся верны?
— Куда более страшен вопрос, сколько идеологически стойких политработников останется в войсках? — добавил Чан Вэйсы. — Чтобы бороться с пораженчеством, прежде всего нам самим нужно верить в победу. Но в твоем гипотетическом будущем сохранить эту веру намного труднее.
— Именно об этом я и беспокоюсь, командующий. Когда наступят такие времена, политическая работа в космических силах просто недотянет до нужного уровня.
— Что же ты советуешь?
— Послать подкрепление!
Чан Вэйсы несколько секунд смотрел на Чжан Бэйхая, а затем повернулся обратно к большому экрану с картой. Двигая мышкой, он увеличивал масштаб до тех пор, пока свет Солнца с экрана не заиграл на его погонах.
— Командующий, я имел в виду...
Генерал остановил его движением руки.
— Я понимаю, что ты имеешь в виду.
Чан Вэйсы стал уменьшать масштаб, пока на экране не появилась вся карта. В зале совещаний потемнело. Затем генерал снова приблизил Солнце... удалил... приблизил, удалил... Наконец он сказал:
— Уже сегодня политическая работа в космических силах чрезвычайно сложна. Осознаешь ли ты, что она станет еще труднее, если мы погрузим наших лучших политических офицеров в гибернацию и отправим в будущее?
— Осознаю, командующий. Я просто вношу предложение. Всестороннее рассмотрение этого предложения будет, разумеется, прерогативой руководства.
Чан Вэйсы встал и включил в помещении полный свет.
— Нет, товарищ Бэйхай, теперь это задача для тебя. Бросай всю остальную работу. Завтра же начнешь с политотдела космических сил, затем поработаешь над другими родами войск. Как можно скорее подготовь черновик доклада Центральной военной комиссии.
Тайлер приехал, когда солнце уже начало скрываться за горами. Выйдя из автомобиля, он узрел райскую картину: мягчайший солнечный свет, заливающий горные вершины, озеро, лес и Ло Цзи с семьей, наслаждающихся этим неземным вечером на поросшем травой берегу. Сначала он заметил мать — совсем юную, так что ее можно было принять за старшую сестру годовалого ребенка. Дитя было трудно разглядеть на расстоянии, но когда Тайлер приблизился, он был поражен. Если бы он не видел малышку собственными глазами, то не поверил бы, что такие прелестные крохи вообще бывают на свете. Стволовая клетка красоты, зародыш всего самого прекрасного, что есть в этом мире...
Мать и дочь что-то рисовали на большом листе белой бумаги; Ло Цзи стоял рядом и с интересом наблюдал. Приблизившись, Тайлер увидел бесконечное блаженство в его глазах, счастье, которое, похоже, заполняло в этом саду Эдема все пространство, от гор до озера.
Тайлеру, который только что прибыл из мрачного мира, сцена, развернувшаяся перед его глазами, показалась картинкой из сказки. Он был женат дважды, но сейчас ходил в холостяках. Семейное счастье его интересовало мало — в отличие от погони за мирской славой. Сейчас же он впервые в жизни почувствовал, что прожил жизнь впустую.
Ло Цзи, поглощенный наблюдением за женой и дочкой, заметил Тайлера, только когда тот оказался совсем близко. Из-за психологического барьера, созданного их положением, Отвернувшиеся до сих пор не поддерживали личных контактов. Но поскольку Тайлер предупредил о своем прибытии по телефону, Ло Цзи не удивился и встретил гостя с вежливой теплотой.
— Мадам, прошу извинить за вторжение, — сказал Тайлер, слегка поклонившись Чжуан Янь, подошедшей вместе с дочерью.
— Добро пожаловать, мистер Тайлер. У нас редко бывают гости; нам приятно, что вы смогли нас навестить. — Она говорила по-английски не вполне свободно, но ее голос все еще звучал по-детски мягко, а улыбка сохраняла свою весеннюю свежесть. Тайлеру показалось, что его усталую душу приласкала рука ангела. — Это наша дочь, Сяся.
Ему хотелось обнять ребенка, но он побоялся утратить контроль над своими чувствами и просто сказал:
— Сюда стоило приехать лишь для того, чтобы посмотреть на двух ангельских созданий.
— Не будем вам мешать. Пойду приготовлю ужин, — сказала Чжуан Янь, улыбаясь.
— Не надо, в этом нет необходимости. Я только хочу поговорить с доктором Ло. Это не отнимет много времени.
Чжуан Янь мягко настояла, чтобы он остался к ужину, а потом ушла, уведя с собой дочку.
Ло Цзи жестом пригласил Тайлера присесть на белый стул, стоявший тут же, на траве. Как только гость сел, все его тело бессильно обмякло. Долгая дорога закончилась, путник наконец добрался до цели путешествия.
— Доктор, похоже, в последние два года вы совсем отрешились от мира, — сказал Тайлер.
— Да, — согласился Ло Цзи, оставшийся стоять на ногах. Он повел рукой: — У меня все здесь.
— Вы истинно мудрый человек. И как минимум в одном вы более ответственны, чем я.