— А я-то думал, что нам не придется полетать в космосе — не доживем, — сказал Чжан Бэйхай провожающему его Чан Вэйсы. Он и двадцать других офицеров космических сил — все служащие трех стратегических институтов — летели на «Высоком рубеже» на МКС.
— Ну есть же моряки, которые ни разу не выходили в море? — улыбаясь, ответил Чан Вэйсы.
— Есть, конечно, и довольно много. Некоторые офицеры флота стремятся оставаться на берегу. Но я не из их числа.
— Бэйхай, учти кое-что. Астронавты-военнослужащие по-прежнему считаются персоналом военно-воздушных сил. Вы будете первыми представителями космических сил, полетевшими в космос.
— Как жаль, что у нас нет никакого определенного задания.
— Ваше задание — набираться опыта. Стратег войны в космосе должен чувствовать космос. До появления космоплана это было невозможно — полет одного человека стоил десятки миллионов. Теперь это намного дешевле. Мы попробуем послать в космос и других исследователей-стратегов; ведь мы же космические силы, в конце концов. Сегодня мы больше похожи на институт болтологии, а это никуда не годится.
Объявили посадку, и офицеры стали подниматься по трапу в корабль. Они были одеты в обычную форму, а не в скафандры, и по виду не отличались от пассажиров обыкновенного самолета. Это было еще одним признаком технического прогресса: полеты в космос понемногу становились рядовым делом. По нашивкам на униформе Чжан Бэйхай определил, что среди входящих в космоплан офицеров были служащие и других отделов.
— Да, Бэйхай, есть еще кое-что важное, — Чан Вэйсы остановил Бэйхая, уже взявшегося за свой чемоданчик. — Центральная военная комиссия изучила наш отчет об отправке политических офицеров в будущее в качестве подкрепления. Командование считает, что условия для таких действий еще не созрели.
Чжан Бэйхай прищурился, как будто смотрел против солнца, хотя они стояли в тени космоплана.
— Командующий, мне кажется, что нам стоит при планировании действий учитывать все четыре столетия; и нам нужно четко выделять срочное и важное... Но будьте уверены, пожалуйста, что я не скажу так ни на каком официальном заседании. Уверен — наше руководство видит все.
— Руководство согласно с твоими далеко идущими предложениями и выражает тебе за них признательность. В ответе Центральной комиссии подчеркивается, что сама идея отправки подкрепления в будущее не отклонена. Исследования и планирование будут продолжены. Но сегодня еще нет подходящих условий для реализации этой программы. Я так думаю — и это мое личное мнение, разумеется, — что нам нужно больше высококвалифицированных политических офицеров, чтобы справиться с сегодняшней работой, а уже потом можно будет подумать об отправке кого-нибудь в будущее.
— Командующий, вы наверняка знаете, что означает «высококвалифицированный» в Политическом отделе космических сил и каковы самые минимальные требования. Высококвалифицированные офицеры попадаются все реже и реже.
— Но нам нужно смотреть в будущее. Если произойдет прорыв в двух ключевых технологиях первой фазы — в космическом лифте и в управляемом термоядерном синтезе, — то положение улучшится. Есть надежда, что это случится еще при нашей жизни. Ну ладно, тебе пора.
Чжан Бэйхай отдал честь и ступил на трап. Войдя в салон, он заметил, что тот ненамного отличался от салона гражданского авиалайнера, только кресла, рассчитанные на людей в скафандрах, были шире. При первых полетах космоплана все пассажиры на всякий случай надевали скафандры. Теперь в этом не было необходимости.
Он занял место возле иллюминатора. В кресле рядом расположился, судя по костюму, какой-то гражданский. Чжан Бэйхай поприветствовал его кивком и принялся изучать сложно устроенный ремень безопасности.
Обратного отсчета не было. «Высокий рубеж» запустил атмосферные двигатели и начал рулежку. Из-за своего веса космоплану потребовалось больше времени на взлет, чем обычному самолету. Наконец он грузно оторвался от земли и направился в космос.
— Это тридцать восьмой старт космоплана «Высокий рубеж», — сообщил голос в динамиках. — Мы приступили к полету в атмосфере; он продлится около тридцати минут. Пожалуйста, не расстегивайте ремни безопасности.
Чжан Бэйхай смотрел в иллюминатор на удаляющуюся Землю и думал о прошлом. Учась на капитана авианосца, он закончил летную школу флота и сдал экзамен на пилота-истребителя. Впервые отправившись в самостоятельный полет, он так же смотрел на удаляющуюся водную поверхность и внезапно понял, что любит небо еще больше, чем море. А теперь его тянуло дальше, за пределы неба, в космос...
Ему было предначертано судьбой летать высоко и далеко.
— Прямо как обыкновенный самолет, да?
Он повернулся, взглянул на собеседника, сидящего в кресле рядом, и наконец узнал его.
— Вы, должно быть, доктор Дин И! Я давно хотел познакомиться с вами.
— Но скоро нас поприжмет, правда, ненадолго, — продолжал Дин И, не обращая внимания на слова Чжан Бэйхая. — В первом полете я не снял очки после атмосферной фазы, и они придавили мне переносицу, как кирпич. Во втором полете я их снял, но потом наступила невесомость, и они взяли и улетели. Экипажу пришлось потрудиться, чтобы найти их в воздушном фильтре в хвосте.
— Я думал, первый раз вы летали на космическом челноке. Судя по тому, что показывали по телевизору, это было не очень комфортабельное путешествие, — улыбаясь, ответил Чжан Бэйхай.
— Нет, я говорю о космоплане. Если считать и челнок, то это мой четвертый полет. На челноке они отобрали у меня очки перед стартом.
— Зачем вы летите на станцию на этот раз? Вас только что назначили руководителем проекта управляемого термоядерного синтеза. Третья группа, если я не ошибаюсь?
В проекте были заняты четыре группы ученых. Каждая вела исследования в своем направлении.
Пристегнутый ремнем, Дин И поднял руку и наставил на Чжан Бэйхая палец.
— И что? Если я работаю над термоядерным синтезом, то мне незачем соваться в космос, да? Вы говорите совсем как те типы. Конечная цель наших исследований — двигатели для космических кораблей. Но реальная власть в аэрокосмической отрасли находится в руках производителей химических двигателей. Они твердят, что нам следует сосредоточиться на управляемых термоядерных реакциях на земле и что организация космического флота — не наше собачье дело.
— Доктор Дин, мои взгляды совпадают с вашими. — Чжан Бэйхай ослабил свой ремень безопасности и наклонился поближе. — Требования космического флота нельзя удовлетворить химическими ракетами. Даже космический лифт отличается от современных методов вывода на орбиту. Но вес и влияние авиакосмической промышленности прошлого и сегодня остаются огромными. Ее сотрудники идеологически закостенели и опираются на букву закона. Если дело пойдет так и дальше, осложнений не миновать.
— Ничего нельзя сделать. За пять лет они построили вот это, по крайней мере. — Дин И обвел рукой космоплан. — И на этом они заработали политический капитал, с помощью которого выдавливают всех посторонних.
Заработали динамики в салоне:
— Внимание, мы приближаемся к высоте двадцать тысяч метров. Мы полетим в разреженной атмосфере, возможны воздушные ямы, сопровождающиеся кратковременной невесомостью. Не беспокойтесь. Повторяю: пожалуйста, не расстегивайте привязные ремни.
— Наш полет на станцию на сей раз не связан с термоядерным проектом, — сообщил Дин И. — Нам нужно вернуть на Землю ловушки космических лучей. Они дорого стоят.
— Физические эксперименты с высокими энергиями в космосе прекратили? — спросил Чжан Бэйхай, затягивая ремень безопасности.
— Прекратили. Понимание бесполезности этих работ в будущем можно считать разновидностью успеха.
— Софоны победили.
— Да. У человечества осталось не так уж много теоретического резерва: классическая физика, квантовая механика и теория струн, которая пока что в зачаточном состоянии. Как много практических технологий мы сможем из них выжать, известно лишь Провидению.
«Высокий рубеж» продолжал подъем. Его атмосферные двигатели ревели под нагрузкой, как будто взбирались на крутую гору. Но воздушные ямы не встречались. Космоплан приближался к высоте тридцать тысяч метров — потолку авиации. Посмотрев в иллюминатор, Чжан Бэйхай увидел, что синева неба блекнет и тускнеет, а солнечный свет становится более резким.
— Мы находимся на высоте тридцать одна тысяча метров. Атмосферная фаза полета завершена. Сейчас начнется космическая фаза. Пожалуйста, установите свои кресла в соответствии с иллюстрацией на экране, чтобы легче переносить перегрузки.
Чжан Бэйхай почувствовал, как космоплан слегка поднялся, словно сбросив часть груза и став легче.
— Отделилась сборка атмосферных двигателей. Пуск космического двигателя через десять секунд, девять, восемь...
— С их точки зрения, это и есть настоящий взлет. Наслаждайтесь! — сказал Дин И и закрыл глаза.
Когда обратный отсчет дошел до нуля, раздался оглушительный рев, словно зарычало все небо. Пассажиров медленно сжал гигантский кулак перегрузки. Чжан Бэйхай с трудом повернул голову, чтобы посмотреть в иллюминатор. Он не увидел факела двигателя, но широкая полоса разреженного воздуха светилась красным. Казалось, что «Высокий рубеж» плывет сквозь закат.
Пятью минутами позже отделились ускорители. Еще через пять минут разгона отключился главный двигатель. «Высокий рубеж» вышел на орбиту.
Тяжелая рука перегрузки внезапно перестала давить, и тело Чжан Бэйхая всплыло из глубин кресла. Привязной ремень не дал ему улететь; но, по его ощущениям, он и «Высокий рубеж» уже не были частями единого целого. Раньше их объединяла гравитация, но она исчезла. Он и космоплан теперь летели бок о бок сквозь космос. В иллюминаторе сияли самые яркие звезды, какие он когда-либо видел. Потом, когда космоплан изменил ориентацию, салон осветило солнце, и в его лучах замельтешили мириады светящихся точек — танцующие в невесомости пылинки. Космоплан медленно разворачивался, и перед Чжан Бэйхаем появилась Земля. С этой низкой орбиты он не мог увидеть планету целиком; он видел лишь ее часть, ограниченную дугой горизонта. Но контуры континентов были легко узнаваемы.