Дилетанты всегда придумывают названия лучше, чем профессионалы; именно поэтому эксперт, подбирая название, старается смотреть на вещи глазами постороннего. Вот так и получилось, что слово «щетка» стало нарицательным именем объекта. Генерал не ошибся, это была космическая щетка. А если точнее, то множество щетинок без ручки. Можно было также представить ее себе как вздыбленные волосы.
— Это определенно царапина в покрытии! Я упоминал в технико-экономическом обосновании, что с составным зеркалом могут возникнуть сложности, — покачал головой Ринье.
— Все покрытия прошли строгие испытания. Такой царапины быть не может. И никакой другой дефект объектива не способен привести к подобному эффекту. Мы уже обработали десятки тысяч пробных снимков, там нигде ничего такого нет, — заявил специалист с фирмы Zeiss, изготовившей зеркало.
Шум в зале управления стих. Все столпились вокруг терминала и таращились на экран. Когда стало тесно, это же изображение вывели на другие терминалы. Фицрой почувствовал перемену в настроении. Люди, уставшие от длительного тестирования и обленившиеся, подобрались и насторожились. У них, как у зачарованных, двигались лишь глаза, разгоравшиеся ярче и ярче.
— О боже! — послышалось несколько одновременных восклицаний.
Замершая толпа мгновенно взорвалась бурей активности. Фицрой слышал обрывки фраз, но для него они были чересчур техническими.
— Есть там пыль рядом с положением цели? Проверьте…
— Не надо. Я уже проверил. По наблюдениям поглощения фонового излучения звезд, пик поглощения приходится на двести нанометров. Возможно, микрочастицы углерода, плотность облака по классу F.
— Есть мнения по эффекту от столкновения на высокой скорости?
— Волна ослабевает вдоль вектора, но характеристики рассеивания… У нас найдется такая модель?
— Да. Секундочку. Вот. Скорость столкновения?
— В сто раз превышает третью космическую.
— Уже настолько большая?
— Это по консервативной оценке… Для сечения области столкновения примени-ка… да, верно. Как раз так. Просто грубо прикинь.
Пока эксперты были заняты, Ринье подошел к Фицрою.
— Генерал, не можете ли вы как можно точнее пересчитать волоски в этой щетке?
Генерал кивнул, склонился над терминалом и принялся считать.
Компьютеру требовалось четыре или пять минут для каждого расчета; но люди часто ошибались, и поэтому результаты появились только через полчаса.
— Волна в пыли образовала сферический фронт с диаметром до двухсот сорока тысяч километров, или вдвое больше Юпитера, — доложил астроном, работающий с математической моделью.
— Логично, — согласился Ринье. Он воздел руки кверху и посмотрел в потолок, как бы глядя в небеса. — Вот и подтверждение. — Его голос дрожал. Затем, как бы для себя, он повторил: — Подтвердилось, значит. Ну, вот оно… все ясно…
В зале управления снова установилась тишина — на этот раз тяжелая, давящая. Фицрой хотел задать вопрос, но при виде торжественно склоненных голов не смог раскрыть рта. Затем он услышал слабые всхлипы и увидел молодого человека, старающегося сдержать слезы.
— Прекратите, Харрис. Вы здесь не единственный скептик. Всем тяжело, — пристыдил его кто-то.
Молодой человек, Харрис, поднял заплаканное лицо:
— Я знаю, что скептицизм — это лишь способ самоуспокоения. Но я хотел прожить свою жизнь тихо и мирно! Боже, даже в этом мне не повезло!
Вновь настала тишина.
Наконец Ринье вспомнил о Фицрое.
— Генерал, позвольте мне объяснить. Три звезды окружены облаком межзвездной пыли. Недавно множество тел, движущихся с высокой скоростью, пронзили это облако. В пыли возникли ударные волны. Эти волны продолжали расти и расширяться; сейчас они вдвое больше Юпитера. Граница фронта волны почти не выделяется на фоне пыли, поэтому вблизи волны не видны. Их можно распознать только отсюда, с расстояния в четыре световых года.
— Я пересчитал щетинки. Их около тысячи, — сказал генерал Фицрой.
— Разумеется. Эта цифра подтверждает доклады разведки. Генерал, мы наблюдаем флот Трисоляриса.
Открытие, сделанное «Хабблом II», стало несомненным подтверждением реальности трисолярианского вторжения и разрушило последние надежды человечества. Поднялась новая волна безнадежности, паники и замешательства. Жизнь человеческой расы перешла в новую фазу; наступили трудные времена. Колесо истории наскочило на случайный камень и повернуло в новом направлении.
Быстрый ход времени — это единственное, что остается неизменным в мире, охваченном громадными переменами. Пять лет пролетели незаметно. остается неизменным в мире, охваченном громадными переменами. Пять лет пролетели незаметно.
ЧАСТЬ IIЗАКЛИНАНИЕ
Восьмой год Эры КризисаРасстояние между трисолярианским флотом и Солнечной системой:4,20 светового года
Фредерик Тайлер в последнее время стал нервным. Несмотря на осложнения, идея роя москитов в конце концов получила одобрение СОП. Началась разработка космического истребителя, но дело шло медленно из-за недоступности высоких технологий. Человечество продолжало улучшать свои топоры и дубины каменного века, совершенствуя химические ракеты. Вспомогательный проект Тайлера — исследования Европы, Цереры и различных комет — был настолько необычен, что некоторые подозревали его в ведении этих работ исключительно для того, чтобы добавить загадочности основному, весьма прямолинейному, плану. Но поскольку эти исследования можно было вписать в основную оборонную программу, ему их разрешили.
Так что Тайлеру оставалось лишь ждать. Он вернулся домой и впервые за пять лет работы Отвернувшимся зажил жизнью обычного человека.
Все Отвернувшиеся находились в центре внимания общества. Хотелось им того или нет, но люди смотрели на них как на спасителей. Возник культ Отвернувшихся. Сколько бы объяснений и опровержений ни издавали ООН и СОП, легенды об их сверхъестественных способностях не только не думали умирать, но даже становились еще более изощренными. В фантастических фильмах их изображали сверхлюдьми, и в глазах многих они были единственной надеждой человечества. Это давало Отвернувшимся огромный политический капитал и безусловную поддержку народных масс, что будет отнюдь не лишним, когда Отвернувшиеся возьмут под свой контроль значительные ресурсы.
Ло Цзи был исключением. Он оставался в уединении, никогда не показываясь на людях. Никто не знал, где он и чем занимается.
Однажды к Тайлеру пришел посетитель. Дом Тайлера, как и дома других Отвернувшихся, находился под усиленной охраной, и все посетители должны были проходить тщательную проверку. Но увидев этого человека в своей гостиной, Тайлер понял, что тот без труда прошел бы сквозь любые заслоны. С первого же взгляда становилось ясно, что этот и мухи не обидит. Несмотря на жару, на чужаке был мятый костюм, такой же мятый галстук и — что раздражало больше всего — шляпа-котелок, каких давно уже никто не носил. Очевидно, он хотел придать своему виду возможно большую формальность, только не знал как — похоже, ему еще никогда не доводилось наносить официальные визиты. Бледный и тощий, гость производил впечатление вконец изголодавшегося человека. Он носил очки в тяжелой оправе; его тонкая шея с трудом выдерживала вес головы, а мешковатый костюм болтался как на вешалке. Будучи политиком, Тайлер сразу понял, что посетитель относится к одному из тех неприятных кругов общества, которые бедны не столько материально, сколько духовно, — совсем как гоголевские мелкие чиновники, которые, невзирая на свой низкий социальный статус, не перестают заботиться о поддержании этого самого статуса и проводят жизнь за рутинной, утомительной работой, исполняя ее строго и аккуратно. Что бы они ни делали, они больше всего боятся ошибиться; кого бы они ни встретили, они боятся не угодить; и они никогда не осмеливаются даже бросить взгляд на тех, кто выше по положению. Ничтожные, отвратительные людишки. Тайлеру было неприятно осознавать, что в мире, который он пытался спасти, таких людей большинство.
Посетитель робко прошел в гостиную, но двинуться дальше не решался — казалось, он боится наследить на ковре. Он снял шляпу и, глядя на хозяина дома сквозь толстые линзы очков, принялся отвешивать бесконечные поклоны. Тайлер решил выставить гостя вон после первой же произнесенной тем фразы. Как бы ни были слова посетителя важны для него самого, для Тайлера они не могли иметь никакого значения.
И вот жалкий человечек слабым голосом произнес свою первую фразу. Она поразила Тайлера, как разряд молнии; он зашатался и едва удержался на ногах. Каждое слово было словно удар грома:
— Отвернувшийся Фредерик Тайлер, я ваш Разрушитель.
— Кто бы мог подумать, что однажды мы будем стоять перед вот такой картой поля боя! — воскликнул Чан Вэйсы, глядя на огромный, с киноэкран, монитор, демонстрирующий карту Солнечной системы в масштабе один к триллиону.
Карта, почти вся черная, за исключением маленького пятнышка в центре — Солнца — доходила до середины пояса Койпера. Когда ее показывали целиком, она изображала Солнечную систему с расстояния 50 астрономических единиц над плоскостью эклиптики. На карте были точно обозначены орбиты планет и их спутников, а также положение известных астероидов; она могла отобразить любой участок Солнечной системы в любой момент ближайшего тысячелетия. Сейчас, когда метки координат небесных тел были отключены, карта позволяла увидеть Юпитер — если как следует присмотреться. Планета выглядела лишь невзрачной крохотной точкой, но в таком масштабе другие семь планет были и вовсе не видны.
— Да, перемены налицо, — согласился Чжан Бэйхай.
Только что закончилось совещание по оценке первой космической карты; в просторном штабном помещении оставались лишь он и генерал.
— Командующий, мне любопытно, обратили ли вы внимание на взгляды наших товарищей, когда они увидели эту карту? — спросил Чжан Бэйхай.