оинов. Потому что было в этом неподвижном взгляде что-то действительно страшное. Дьявольское. Какая-то мертвая злоба, иссушающая душу и убивающая все живое на своем пути. Однако вместе с тем, в голубых глазах, неотрывно следящих за удаляющимися спинами бессмертных, стояла и боль. Старая, давняя, но оттого не менее сильная боль, которую не смогло приглушить даже время. А еще – холодное презрение к собственной судьбе, какое бывает только у приговоренных к мучительной смерти. И смутная тень предвидения, что это случится очень и очень скоро.
Белик с трудом оторвал горящий взгляд от неестественно прямой спины Темного эльфа, которого с самого первого дня воспринимал, как кровного врага, и хищно улыбнулся. После чего пристально наблюдающий за ним южанин с внезапным холодком осознал, что пацан, не смотря ни на что, от своего не отступится. И это будет война – настоящая, кровавая, полная лютой ненависти война, в которой очень скоро появятся первые трупы.
Глава 6
Деревня показалась внезапно. Сперва в быстро сгущающихся сумерках повеяло слабым дымом, откуда-то издалека донесся истошный собачий лай, которому вдруг ответил глухой волчий вой из глубины леса. Затем оживились усталые кони, сами собой прибавив шагу. Еще через несколько минут деревья подались в стороны, а вдоль дороги потянулась вереница распаханных полей, на которых уже колосились пышные хлеба.
– Ну, наконец-то… – проворчал Аркан, поправляя сползший набок плащ. – Я уж думал, опять придется ночевать на голой земле. Ан нет, вот они – Малые Овражки… рыжий, не спи!
– Пива хочу – сил нет, – мечтательно прикрыл глаза Весельчак, мерно покачиваясь в седле. За его спиной немедленно раздалось одобрительное причмокивание – это Молот с довольным видом подтвердил неоспоримую правоту высказанной другом глубокой мысли. – И девок… девок побольше. Помоложе, покрасившее, да поуслужливее.
– Дурень ты, рыжий, – беззлобно фыркнул Ирбис. – Где ж тебе в деревне возьмутся услужливые? Ты ее на сеновал позовешь, а она тебя потом – под венец. А то еще и батю позовет, чтобы свидетелем был. Так сказать, для гарантии, что не сбежишь. Здесь тебе не город – «веселых домов» нигде нет, а девки по первому зову не прыгают в койку. Так что терпи, бедняга, до са-а-амого Бекровеля.
Весельчак разом перестал улыбаться и мрачно покосился на ехидно скалящегося воина.
– Обязательно надо было все испортить? Да? Я, может, со всей душой, обходительно, нежно… а вдруг на самом деле остепенюсь? Чего лыбишься, морда? Я серьезно!
– Ага. Зарекалась ворона… то-то в прошлый раз тебя с вилами искали по всему селу, чтобы «остепенить». А позапрошлый и вовсе едва не подвесили за ребра. Такого бабника, как ты, еще поискать, да, слава твоим ланнийским богам, что в деревнях пока не завелось развратных девок. Не то нам пришлось бы за уши каждый раз вытаскивать тебя из чужих постелей, а весь поход растянулся бы на гораздо большее, чем три несчастных недели.
– Я совершенно не уверен, что этого не случится даже в такой глухомани, – негромко бросил приотставший от приятеля Аркан, и караванщики с готовностью хохотнули. – Но оно, в общем-то, и неплохо. Потому что у нашего рыжего что ни день, то новая пассия, тогда как в походных условиях ему приходится соблюдать суровый подвиг стойкого воздержания. Да, рыжий? Надеюсь, ты готов пострадать? Слышь, пацан, не бери с него дурного примера!
Весельчак недовольно засопел и, сердито сплюнув, прибавил ходу. А Белик словно не услышал: ехал по-прежнему хмурый, насупленный, разобиженный на весь белый свет. Только время от времени поглядывал по сторонам, постепенно мрачнея все больше, и странно покусывал губы. Кажется, ему здорово влетело от дядьки за того зайца – вон, как глазищи голубые сверкают. И до сих пор угрюмо молчит, позабыв про свои байки, скучающих девушек, гнусные намеки и многочисленные гадости, которые наверняка уже заготовил для ненавистных эльфов.
Ирбис внимательно посмотрел на недовольную безусую физиономию, но понял, что пацан еще не остыл, и благоразумно отстал: пусть лучше так, чем его потом «случайно» пристукнет Темный.
Перед глазами повеселевших людей стремительно проносились низкие плетни, отгородившие пыльный тракт от драгоценных посевов, мелькнула и пропала вдалеке прозрачная речушка. Затем из темноты проступил высокий забор из старательно ошкуренных бревен, массивные ворота на мощных кованых петлях (отчего-то закрытые изнутри) и небольшой узкий мосток, переброшенный через свежевырытый, не очень умелый, но старательно заполненный острыми кольями ров. Воды в нем пока не было, однако к этому явно шло, потому что длинный земляной рукав уже протянул свою ниточку к блистающей в свете ярких звезд речке. День-два, и она окружит деревушку сплошным, но не слишком надежным кольцом: слишком узким, чтобы представлять серьезное препятствие для хорошо организованного нападения, хоть и довольно глубоким для того, чтобы охранить жителей от внезапного нашествия… кого? Ну-у-у, например, диких кабанов. Или дурных лосей, которых зачем-то понесет на этот лысый, как коленка, холм.
Герр Хатор с неподдельным изумлением уставился на неожиданное препятствие, которого в прошлый сезон и в помине не было, и озадаченно потер подбородок. Странно. В чем дело? Зачем было городить эту форменную глупость? От серьезной неприятности она все равно не спасет: вооруженных разбойников (про которых тут уже лет сто не слыхивали) это никак не отпугнет, а никого другого в Интарисе вроде не надо опасаться. Или он чего-то не знает?
Со спины снова донесся глухой волчий вой.
– Они тут что, в осаде сидят? – пробормотал Гаррон, внимательно осматривая странное сооружение, явно сделанное на скорую руку. Вон, сколько вокруг земли накидано. Похоже, даже сегодня копали, стараясь успеть до темноты, да что-то не сложилось: работы тут еще на неделю.
– Не понимаю… – поджал губы купец и решительно направился к воротам.
– Эй! Люди!! Есть кто живой?! – гаркнул вдруг Молот, подкрепив слова увесистым ударом кулака, от которого толстые деревянные створки отозвались гулким звуком и протестующее скрипнули. – Э-э-й!!!
– Что случилось-то? – недоуменно переглянулись возницы.
– Вымерли они тут, что ли?
– Может, война началась?
– Да с кем, дурень? Орки сюда сто лет добираться будут! А с остальными расами мы вроде не воюем.
– А чего тогда они заперлись, как с перепугу? Точно говорю вам, война!
– Ага, а ты опять все проспал… – донеслось от многочисленных повозок.
– Так, заткнулись все! – властно рявкнул Гаррон. – Брони надеть! И смотрите в оба! Аркан, Молот – на вас с Лешаком и Ирмилом повозки. Сова, присмотри за дорогой, остальные – рассыпаться!
Охранники молниеносно подхватили кольчуги и слаженно подались в стороны, плотно окружив подводы с дорогим товаром и инстинктивно ощетинившись навстречу лесу, из которого вот уже в третий раз подали голос волки. Правда, теперь их стало больше, но пока заунывный вой слышался в значительном отдалении, да и неопасны серые для хорошо вооруженного отряда.
При первых звуках слаженного пения лесных обитателей эльфы дружно нахмурились, старательно всматриваясь в черные стволы за чередой пышных полей. Самих хищников, правда, не заметили, однако луки неторопливо расчехлили и забросили на спины. Белик чуть покосился на Перворожденных и тоже подобрался, стараясь держаться рядом с суровым дядькой, у которого на лице вдруг появилось странное выражение. Остальные замерли на своих местах, настороженно всматриваясь и вслушиваясь в сгустившуюся тишину, ставшую по-настоящему звенящей. Вместе с окружающей темнотой она ощутимо давила, тревожила, заставляя нервничать даже бывалых воинов. Проклятая луна, как назло, спряталась за тучку, встревоженные люди притихли, а кони обеспокоенно тянули ноздрями прохладный воздух и неуверенно перебирали ногами, торопясь убраться от мрачного леса подальше. Вокруг деревни было оглушительно тихо, будто там давно все вымерли. Или же попрятались в подвалы и подполы, надеясь переждать неведомую угрозу.
– Проклятье, – процедил Гаррон, нутром ощущая подвох, но еще не понимая его причины. И в этот момент из-за ворот послышался едва различимый шорох.
– Эй! – гаркнул Молот, снова бухнув кулаком в ворота. – А ну, открывай, пока мы не снесли ваш курятник! Слыхали?!
– В-вы к-кто? – проблеял сухой надтреснутый голос изнутри. – Чего н-надо, ироды?
– Аарон, это ты? – нахмурился вдруг герр Хатор. – Вы чего тут нагородили? Ворота закрыли, ров этот дурацкий… с ума, что ли, посходили?! Как гостей встречаете?! Не ты ли в прошлый раз обещал, что мне и моим людям препятствий не будет ни в чем?!
За забором воцарилась напряженная тишина, словно говоривший все еще не верил.
– Аарон! Оглох, старый пень?! – повысил голос купец.
– Господин Хатор! – наконец, приглушенно ахнули с той стороны, и до караванщиков донесся грохот отпираемых засовов. – Господин Хатор!
– Я это, я, – сердито подтвердил купец. – Что за шутки у вас дурацкие? Прикажешь нам всю ночь под забором стоять?
В деревне явно всполошились.
– Сейчас! – торопливо выкрикнул невидимый старик. – Мы уже… сейчас!! Великие боги, какое чудо… наконец-то! Будь благословенен… хоть кто-то сумел… сейчас, сейчас! Да шевелитесь же! Одну минуту, мы уже… Ивар, Берар! Живо сюда! Открывайте ворота! Не видите, что сама не идет?!
Следом послышался топот множества ног, чьи-то испуганные, а затем – и радостные голоса, облегченные вздохи, отчаянный визг проворачивающихся петель, звон снимаемых цепей. А затем ворота, наконец, медленно открылись, явив изумленным взорам купца и его спутникам бледные, перекошенные отчаянием и диким страхом бородатые лица, на которых при виде крупного каравана неожиданно проступила полубезумная надежда. Деревенские выглядели жалко со своими топорами и ухватами в натруженных руках. В старых, ржавых, кое-где порванных доспехах, одетых явно впопыхах и не всегда правильно, в стоптанных лаптях, а то и босиком. Кое у кого Гаррон даже приметил вилы. Усталые, исхудавшие, отчаявшиеся люди несколько мгновений смотрели на новоприбывших, словно не в силах поверить в то, что видят их глаза, а затем с какой-то обреченностью опустили руки и в изнеможении прислонились, кто куда мог.