– С такой-то рожей?!
– Массовые жертвы. Полчаса назад было десять человек, сейчас уже почти сорок.
– Что?!
– Их доят по-крупному. Забирают здоровье и жизнь. Жертв все больше, Тени ни одной. Где Гриша и Лиза?
– Они… не знаю.
– Значит, садись на маршрутку и приезжай!
Он оборвал связь. Я грохнула кулаком по столу…
И с удивлением поняла, что мне значительно легче. Когда разрушена жизнь, когда уничтожена самая дорогая вера – нет лучше лекарства, чем оперативная работа в экстремальных обстоятельствах.
В вестибюле Главного здания университета шла обычная жизнь… почти обычная. С еле различимой ноткой тревоги.
У меня не было при себе амулета, и я впервые, с большим опозданием, поняла правоту Инструктора, который жестоким и некорректным образом дал мне понять, что сила – не в безделушке. Со второго раза, сосредоточившись, я взглянула на вестибюль особым взглядом…
Пол во многих местах был заляпан кровью. Парень и девушка шагали к лифтам, одинаковым движением потирая виски – место, где все ярче проступала зловещая печать. Старушка-уборщица прошла мимо, горбясь и морщась от боли – кровь капала из ее носа на пол. Статная дама-преподаватель жаловалась кому-то на перепады давления – а знак Тени краснел у нее на виске, как свежая воспаленная татуировка.
Вдруг зазвенело стекло. Большое зеркало у гардеробной стойки рассыпалось вдребезги, и осколки разлетелись по всему вестибюлю. Студенты, не смущаясь присутствием преподавателей, обнаружили глубокие познания в ненормативной лексике.
– Ты видишь? – отрывисто спросил Пипл.
– Тень? Нет. Только жертв очень много.
– С каждой минутой больше. Какую же она суммарную энергию сейчас тянет… Какой поток мощи…Точно, Консервы.
– Но мы же выбросили… мы убрали Германа!
– Кто-то еще.
Я поправила темные очки на носу. Эти очки, да еще толстый слой тонального крема, призваны были скрывать огромный синяк, последствия страстной любви.
К нам подошли Лиза и Гриша. По-моему, они вышли из стены в коридоре, никого особенно не стесняясь.
– У него нет амулета, – сказала Лиза. – Зачем взял и куда дел, не говорит…
Она помассировала костяшки пальцев.
– Вы что… его били?
– Нет, мы его развлекали, – сухо сказала Лиза. – Пели частушки. Водили хоровод.
– Лиза…
– Короче, амулета нет, придется тебе, подруга, без него как-то обходиться… Но ты уже умеешь. Инструктор, при своем поганом характере, иногда делает поразительно дальновидные вещи.
– Что говорит Леша?
– Система чистая, атака не цифровая, аналоговая. Скорее всего, у Тени есть сообщник-человек.
– У них бывают сообщники?!
– Ну конечно, – Лиза вздохнула. – Леша скинул пару записей с камер слежения… Все нечеткие, лиц не видно, но он продолжает мониторить.
Она протянула мне свой телефон. Несколько коротких роликов было смонтировано в один, секунд на семь: девушка кладет что-то в сумку стоящей рядом женщине… Разбивается зеркало в туалете… Девушка, видимая со спины, одним силуэтом, тянет руку к карману мужчины, который говорит по телефону… Грабит?! Нет, подбрасывает что-то в карман…
– Даша, можно тебя на минутку? – Гриша мягко взял меня за локоть.
– Мало времени, – сказала Лиза.
– В самый раз… Даша?
Я отошла с ним на несколько шагов. Гриша пристально посмотрел мне в глаза:
– У Сэма амнезия. Он не помнит, что ударил тебя. Он не помнит ничего, что случилось утром. Он в шоковом состоянии, не понимает, за что…
– Что – «за что»?!
– Ну, мы с Лизой его… допросили не очень вежливо. И посадили в подвал, где бывшее бомбоубежище.
– Зачем?!
– Инструктор… считает, что он не просто Сэм.
Запульсировал болью мой подбитый глаз.
– И он не просто так отобрал твой амулет. И он не просто так с тобой познакомился… Он орудие. Кукла в чужих руках.
– Зачем вы его били?!
– Это Лиза, – Гриша отвел глаза. – Она очень за тебя… опасалась, короче.
– Почему – кукла? Что за чушь? В чьих руках?!
Подошла насупленная Лиза:
– Теряем время. Дарья, надо тупо идти по этажам и сканировать…
– Я никуда не пойду, – сказала я. – Пока его не увижу.
Когда-то здесь были бомбоубежища – очень давно. В заброшенных подземных помещениях валялась трухлявая старая мебель, горами громоздились железные обломки неведомых механизмов, мотки кабеля в сгнившей оплетке, с потолка свисали голые обесточенные провода.
– Он за этой дверью, – сказал Гриша. – Если ты по-прежнему хочешь…
– Хочу!
Гриша не стал отпирать. Пожав плечами, нарисовал рамку на бетонной стене, и я прошла ее насквозь.
Сэм сидел на бетонном полу у дальней стены – из одежды на нем были трусы и майка. У меня сердце зависло, как компьютер, когда я его увидела в свете единственной тусклой лампочки. По грязному полу раскиданы были обломки, щепки, хлам, виднелись следы босых ног, я представила, как еще недавно Сэм метался здесь, разбивал о стены обломки стульев, колотил в дверь, а потом устал и впал в апатию.
Я готовилась, собиралась, вырабатывала тактику поведения, а теперь все планы вылетели у меня из головы. У него были расквашены губы, и дышал он как-то трудно, будто через боль. Он поднял лицо, в тусклом свете лампы я увидела, как расширяются его зрачки:
– Кто это тебя?!
Он вскочил:
– Кто тебя ударил? Я его…
Сэм кинулся ко мне, остановился в двух шагах, всмотрелся в мое лицо…
И попятился. Я молчала.
– Это что… это… я?!
Человек не может так притворяться. Я видела, каким жутким для него было это осознание. Шок.
– Сэм, послушай…
Он провел ладонью по лбу:
– Я не знаю, что со мной. Если у меня шизофрения или что-то еще похуже… Значит, все правильно. Все правильно… мне незачем отсюда выходить.
– Сэм, что ты помнишь… последнее?
Его взгляд был ответом. Мое зависшее было сердце дернулось – и запустилось снова.
– Сегодня утром я проснулся… все было вверх дном. Фотографии… обрывки… все перевернуто, разорвано… Разбито… Тебя не было. Я стал тебе звонить, хотел даже вызвать… полицию… тут пришли эти… твои знакомые. Теперь я понимаю, что они имели в виду…
– Они хорошие, нормальные люди. Просто в тот момент…
– Да я понял… У меня ведь были и раньше перебои… с памятью. Целые годы своей жизни помню смутно, будто кто-то мне рассказал, а не я сам ее прожил. Я больной на голову, оказывается. Чем сидеть всю жизнь в психушке, лучше бы мне околеть… Но самое поганое – я тебя втянул в историю. Если бы я знал…
Он отошел к дальней стене:
– Ты меня прости, Даша. Понимаешь, я вижу весь мир черно-белым, особенности восприятия. А тебя увидел – в цвете. И все, что связано с тобой, получается цветное. Цветные сны…
Я зажмурилась и только сейчас поняла, какая чудовищная тяжесть свалилась у меня с плеч.
– Дуралей. Если ты всего лишь немного сумасшедший – это же обычное дело! А кто нормальный? Я, что ли?
Я обняла его. Провела ладонями по голым мускулистым рукам:
– Сэм, это счастье, что ты всего лишь псих. Ты не представляешь, чего я только не пережила за эти несколько часов…
– Даша, – он принялся вытирать слезы с моих щек. – Ты знай. Я не могу поднять на тебя руку! Я не могу… Если кто-то посмеет, я его по стенке размажу. Но если я сам такое сделал в помутнении, меня придется в клетке держать всю дорогу, я же урод…
– Сэм, – сказала я. – Мы все исправим. Я люблю тебя не потому, что ты здоровый или больной, а потому, что это ты! Мы тебя вылечим…
Он улыбнулся, чтобы меня утешить. Сам он не верил ни в какое лечение, это было видно по глазам.
– Сэм, ты не помнишь… амулет?
– Они тоже про него спрашивали. Я помню только, что вечером он был у тебя на шее. Как обычно.
– А утром…
– Утром я проснулся, в доме бардак… И все.
Я набрала Гришу. Как ни странно, в подземелье мой телефон ловил Сеть, хотя и на пределе возможностей. Гриша явился тут же – через рамку, не трогая тяжелую запертую дверь.
– Гриша, выпускай его.
Гриша угрюмо покачал головой:
– Нет распоряжения Инструктора.
– Я ему скажу…
– Ты не поняла. Мы не знаем до конца, что происходит. Если кто-то вселился в Сэма этой ночью, чтобы получить твой амулет, он может снова это сделать в любой момент.
– Вселился… кто? Злой дух? – я попыталась перевести все в шутку, но вышло не очень смешно.
– Сэм – чужое орудие, – без улыбки сказал Гриша. – Он должен оставаться здесь, пока мы не выясним чье.
Я посмотрела на Сэма. Тот изобразил улыбку, мол, почему бы не посидеть голышом в сыром подземелье, это же так прикольно…
И тут у меня зазвонил телефон.
– Даша, – сказал Миша странным звенящим голосом. – Пожалуйста, спаси.
Они сидели на остановке автобуса. Вернее, Лера сидела, а Миша расхаживал рядом, нервно сжимая в руках телефонную трубку. Меньше всего мне хотелось сейчас решать их проблемы.
Лере было нехорошо. Видно, ее тоже зацепило, она тоже жертва, подумала я. И Миша рядом; они помирились? Снова сошлись? Почему это должно меня интересовать?!
Мир, увиденный моим глубинным зрением, казался нездоровым и тревожным. Виной тому было красноватое мерцающее освещение. Миша светился изнутри беспокойством, ярко-желтым, как полоски осы. А Лера…
– Что? Что ты так смотришь?!
Я заморгала, возвращая себе обыкновенный, обыденный взгляд на мир. Дрожащими руками вытащила трубку, отошла подальше, жестом велела Мише оставаться на месте.
– Инструктор… это я.
– Почему не на объекте?!
– Инструктор… Такое может быть, чтобы человек превращался в Тень?
Пауза.
– Что ты увидела?
– Здесь девушка. Она…
– Говори, что ты увидела!
Век бы такого не видать…
– Она превращается в Тень. Лицо еще немного человеческое… но плывет, черты стираются. А на шее…
– Ошейник?
– Вы знаете? Такое бывало раньше?!