Жихарев и Егор разложили на импровизированном столе из ящиков водку, закуску и малосольные огурцы. Как земляки Артёма, они взяли на себя организацию скорбного собрания.
— Вечная память, — кивнул Егор.
— Вечная память, — повторили остальные.
Выпили. Помолчали. Илхуитл сидел особняком, угрюмо глядя в сторону, где был разлом — то ли винил себя, то ли думал о вечном.
— Он был… — нарушила тишину Габи, — ну… правда особенным, как сказал Евгений Евгеньевич.
— В каком смысле? — спросила Линда.
— Не знаю… — задумалась Габи. — Он вроде бы обычный парень, каких полно. Но раз — и уже понимаешь, что он далеко не так прост, как кажется. Я с первой минуты знакомства почувствовала в нём какую-то… силу?
— В общем да, — вздохнула Миси, — он такой… загадочный был. Хоть и классный. И благородный. Мы с Исей немного… в общем, сглупили. Он мог бы воспользоваться этим, но не стал.
Высказывались один за другим, вспоминая немногочисленные, но яркие моменты, связанные с Артёмом…
И только Диля и Чип с недоумением взирали на людей. Они бы и рады были сказать, что всё это полная нелепость, и хозяин где-то жив, они это чувствуют… вот только как это сказать, они не знали.
Шестью днями ранее, в разломе…
— Что, действительно? Прямо здесь вас и поймали?
Честно говоря, я не мог поверить в такое совпадение и ждал подвоха.
— Да-да! Пустыня и гигантский скелет! Всё произошло именно здесь!
— Понял. Ну… ладно… рассказывай тогда, что здесь и как.
Краем глаза я уже заметил, как под песком к нам ползёт какая-то тварь. Эдакий холмик, что приближается по строго-выверенной траектории. Скорее всего, песчаный червь.
Никак не могу объяснить себе этот феномен. Жил я себе, жил, ходил по разломам порядка сотни лет и ни разу не натыкался ни на что подобное, хотя и слышал от других. А потом вдруг раз, — будто переключателем щёлкнули, — и песчаные черви стали появляться чуть ли не в каждом пустынном разломе. Как будто… мода на них пошла, что ли? Или я их стал притягивать.
— Мы толком не успели ничего разведать, — начала оправдываться Ариэль. — Зашли и почти сразу же вход закрылся. Мы пошли обследовать разлом и попали в засаду. Монстров не встретили, должно быть их зачистили до нас.
— Понял, — кивнул я. — Не шевелись.
Разломный шест я отдал инферняхе, а сам на сегодняшнее мероприятие взял с собой родовой меч. Вытащил его из ножен, напитал доспех и усилил мышцы, а затем сделал пару широких прыжков по направлению к холмику и вонзил меч в песок.
Тварь затрепыхалась и издохла почти сразу же, — наверное, умудрился попасть в голову. Астральное зрение показало под песком ядрышко размером с рисовое зёрнышко. Монстрик оказался совсем маленьким. До той хрени, кости которой стали основой местного ландшафта, ей было так же далеко, как анчоусу до кита.
— Жарко, — сказал я. — Пойдём, укроемся под костями. Только не отставай.
— Я вполне могу за себя постоять! — воскликнула она.
Подумав, она сняла худи и повязала себе на пояс, оставшись в спортивном топике. Ну да, нижнее бельё покупать я не рискнул, ограничился спортивным. Очень кстати оказалось.
— Ну-ну, — сказал я, сделал пару шагов и тут вдруг…
Вход за нашими спинами закрылся. Твою-то мать, вот и расплата за везение. Вот и подвох.
— Крат’зур грон’фае’гот! — выругалась Ариэль. — Опять⁉
— Тут ты права, если у этого разлома и были предки, то они точно были безрогими мудаками…
Всё это очень походило на блуждающий разлом. Закроется в одном месте, откроется в другом. Иногда в этом же мире, иногда в другом. А может и два мира между собой связать. Очень похоже, да.
Вот только этот разлом на том месте уже давно. Для блуждающего разлома это очень нехарактерно. Да и у работорговцев наших доморощенных всё явно на поток поставлено. А значит, закрытие прохода — не случайность. Может, решили от меня таким образом избавиться? Ну мало ли… вдруг не только я за ними следил, но и они за мной. Может, за пять километров от разлома сидит где-нибудь наблюдатель с биноклем.
Вот только не на того напали.
Для Охотника ситуация, в общем-то штатная. Разломы в принципе — проходы между мирами. И уж если я зашёл — я выйду. Просто всё это очень геморройно в моём нынешнем положении. Теперь придётся копить разломную энергию для того, чтобы вновь открыть проход. И ладно бы копить, хрен с ним, я и так собирался качаться. Но после этого мне придётся болеть. Сильно болеть. Долго.
Будь у меня прокачана энергетика, я бы мог пустить в расход что-то из душ из Океана. Да хотя бы тех же, которых наберу здесь. Несколько разломных червей должно хватить. Связь у разлома с нашим миром имеется, так что открыть проход — всё равно что открыть тяжёлую дверь. Просто поднатужиться надо. Это не туннель в скале рыть, метафорически выражаясь.
Но энергетика не прокачана, и придётся фармить местных монстров, жрать ядра и надеяться, что тварей здесь достаточно.
Ну и, само собой, теперь мне придётся соблюдать некоторые правила. Кристалл не разбивать, монстров под корешок не выкашивать, тварей не призывать — убивать руками, чтобы не тратить энергию. Специфика разлома мне неизвестна. Технически, он может схлопнуться по истреблению всей живности, и тогда я пойду на новый круг перерождения не солоно хлебавши.
А мне пока нельзя, у меня дома белки голодные.
Ладно, где наша не пропадала? С разломом справимся, а вот жара и впрямь может доконать.
— Пойдём-ка в тенёк. Мы здесь надолго, и для начала нам нужно укрытие от жары.
По пути к черепу на нас напали ещё дважды. Один раз из песка нежданчиком вырылся скорпион размером со взрослого лабрадуделя, а второй раз сверху спикировал один из грифов. Н-да… Мелковаты монстры. Слабоваты. Заколебусь фармить. Было бы хорошо найти кого-нибудь пожирнее.
И тут, кажется, я напал на след.
В тени гигантского черепа оказалась дыра, уходившая под землю. Дыра как дыра, вот только вела эта дыра во что-то вроде железной будки, с верхом засыпанной песком. А вот дальше…
Будка оказалась чем-то вроде входа в самую настоящую шахту! Широченную, метров двадцать в поперечнике. И уходила эта шахта куда-то неприлично глубоко в землю.
Стенки укреплены камнем и железными сваями, а вниз ведёт винтовая лестница. Разумные? Ну конечно разумные, кто бы ещё додумался до литья.
Заходя в разлом ничему не удивляйся.
Правда, возникает вопрос, как эту дыру лагранжевцы не заметили. Но может, им и дела не было до поисков в разломе?
— Мы что, будем спускаться туда? — спросила Ариэль.
— Ага, — ответил я. — Других вариантов я пока не вижу. Судя по всему, застряли мы здесь надолго, так что придётся обживаться. Считай, что мы в весёлом, мать его, походе.
Ариэль состроила недовольную гримаску, а я от души расхохотался. Списочек покупок она мне накидала, ага. Массажное кресло и блендер. Посмотрим, как к вечеру ты будешь за обе щеки втрёпывать вырезку скорпиона.
— Принцесса определяется делом, а не словом, — напомнил я Ариэль её же слова. — Пошли.
Лестница была широкой. Перила, пролёты, все дела. Ступеньки не крошились и не сыпались, так что перескакивать через пропасти нам не приходилось. Кто-то строил на совесть. На века. И пусть в разумности строителей у меня сомнений не возникало, насчёт их непосредственного присутствия я был не уверен.
Каким бы грандиозным не было сооружение, сейчас оно выглядело заброшенным. Причём, что самое удивительное, света в шахте с натяжкой, но хватало. Не чтобы читать, конечно. Чтобы не запинаться. И шёл он не только сверху, но и снизу.
На глубине десятка этажей, — это если считать пролётами, — я впервые почувствовал прохладу и сырость. Ещё чуть ниже на стенках начали расти люминесцентные грибы. Будто бы выхватывая общий пустынный вайб, грибы светились не голубоватым светом, — как это принято у подземных грибов, — а ярко-оранжевым. Если не присматриваться, то их вполне можно было принять за керосиновые лампы мутного стекла.
Пятнадцать этажей.
Двадцать.
Пока мы спускались это особо не напрягало, но чую что на обратном пути я стану с теплотой вспоминать ацтекские пирамиды.
То ли от страха, то ли под общим впечатлением, инферняшка начала вполголоса напевать песню. Сложную какую-то. Язык-то я знал, но всё равно не понимал общий смысл. Должно быть, в ней зашиты какие-то местечковые смыслы и метафоры. Траурный мячик стеклянного глаза? Солнечный зайчик дешёвого мира? Чего? О чём это вообще?
— О-о-о! — инферняха дошла до припева и повысила голос. — Моя обо…
— Тише! — шикнул я.
Внизу я услышал какое-то приглушённое бормотание. Значит, всё-таки жизнь здесь есть. Осталось только определить, какая именно.
Ещё несколько пролётов и мы наконец-то ступили на ровную каменную кладку. Впереди был дверной проём, а за ним всё тот-же грибной свет, только в разы ярче. Местные пока что так и не обнаружились. Испугались, по всей видимости, и дали дёру. По ту сторону прохода послышались мокрые шлепки. Не цоканье, не шорох, а именно что звук мокрых пяток по камню.
Гуманоиды, стало быть.
И опять всё то же запустение. Пыль, кучки нападавшего сверху песка, паутина. Паутина, кстати, нормального размера, без монструозности.
Хм-м-м-м… Может быть такое, что строители этой каменной твердыни взяли, да и деграднули до состояния животных? Или вообще вымерли, а на их место пришёл кто-то другой? Чёрт, какой же интересный разлом! Мне нравится! В таком и застрять не скучно!
Ну а тем более, что дальше было ещё круче! Я потихонечку прошёл сквозь проём и оказался в огромной… нет… не огромной… чёрт, я даже не знаю, какое слово подобрать. Я оказался в градообразующей пещере, во!
Она была настолько здоровенной, что здесь и впрямь можно было построить город. А впрочем, город был. Заброшенный, как и всё вокруг. По краю пропасти, уходящей вникуда, липли друг к другу простенькие глиняные дома без оконных рам и дверей. Широкие улицы с оградками, мосты и даже некое подобие акведука. А хотя почему подобие? Акведук, как он есть, просто местами разрушенный и потому не рабочий. На том конце пещеры с его обломков падал в пропасть бурный поток живительной влаги.