— После победы в войне я в своём праве и могу делать что хочу, — подхватил я идею. — Они все принадлежат мне, и прекрасно это знают. Так вот на моём фоне вы — вообще ужасный ужас.
— Именно так, Чернов! — одобрительно кивнул граф. — Как ты там говорил? Цепной пёс системы?
Дон! — начали отбивать время те самые фамильные часы, стоило нам только войти в дом.
В остальном — полная тишина. Только наши тяжёлые неспешные шаги по деревянному паркету, как знак надвигающейся беды. Мне аж самому немного жутко стало.
А чтобы жутко стало всем остальным, я выпустил свою ауру!
Дон!
С каждым шагом, с каждым ударом часов я усиливал давление. Астральным зрением я прекрасно видел собравшихся в гостиной Скёрстов и то, как проседали их ауры, сдуваясь под моим напором, по мере нашего приближения.
Дон!
Сильнее, ещё сильнее! Графу по должности полагается, пусть терпит. А остальные должны чувствовать поступь неотвратимого.
Дон!
Мы с Фирсовым вошли в гостиную. Всё семейство Скёрстов, полтора десятка старых и малых, расположились на диванах и в креслах. Все как один сидели молча и неподвижно. И даже непоседливые малыши уловили настроение взрослых, и буквально оцепенели от ужаса.
Дон!
Я думал, что сейчас Василий Фёдорович что-то скажет, однако он окинул пристальным взглядом каждого из Скёрстов, и молча потопал по паркету дальше, в соседнюю комнату.
Дон!
Открыв для меня дверь, граф обернулся.
— Мария Викторовна, — назвал он имя той самой внучки Леопольда, с которой мы уже успели познакомиться во время моего первого визита в усадьбу.
То есть как познакомиться? Я в неё револьвером тыкал.
А больше… больше Фирсов ничего и не сказал. Ни «пройдите за нами», ни «вы первая». Даже головой не мотнул. Просто «Мария Викторовна», как приговор, и холодный пронизывающий взгляд. Профессионал, что тут скажешь! Не хотел бы я побывать у него в застенках.
Дон! — ударив последний раз, часы пробили полдень, и в наступившей тишине мы отчётливо услышали, как Мария Викторовна проглотила комок в горле.
Н-да…
Кажется, тут и без дара Тёмной все напуганы до усрачки. Планочку мы с графом задрали прямо с порога.
Комната, в которую мы вошли, оказалась похожей на мини-библиотеку. Письменный стол, несколько стульев и стеллажи с книгами вдоль стен.
— Мария Викторовна, — начал я, доставая памятный девушке револьвер, — я хочу, чтобы ты поняла одну вещь. Я пощадил тебя в прошлый раз, но в этот раз твоя жизнь и жизнь твоих близких будет зависеть от того, что ты скажешь графу, — я выпустил свою ауру, активировав следом и дар Тёмной, и рявкнул: — Поэтому настоятельно рекомендую говорить правду, всю правду и ничего кроме правды!
Присел даже Фирсов, а бедная Маша и вовсе готова была спрятаться под стул.
— Мария Викторовна, — повторил граф, когда сам пришёл немного в себя, — ну и как вы докатились до жизни такой?
Что отвечать на подобные вопросы восемнадцатилетняя девчушка явно не знала и… сразу же разревелась.
— Я ничего не сделала! Я ни в чём не виновата!
— А знаете, кто виноват? — буднично доставая сигарету из портсигара с изображением имперского орла, спросил Фирсов. — И в чём виноват?
— Я не… Я не…
— Вы смотрите блогеров, Мария Викторовна? Может, есть любимые?
— Я смотрю блог принцессы Анны! — схватилась за спасительную соломинку Маша.
Будь она постарше, знала бы, что не стоит хвататься за соломинки, которые подают люди из Канцелярии. Ещё глубже увязнешь.
— И всё?
— Ну почти…
— А вот история браузера вашего телефона говорит, что не всё, — Фирсов криво ухмыльнулся и прикурил. — Это вы что же, Мария Викторовна, получается, врёте?
— Я не… Я не…
И тут уже началась настоящая истерика, плавно перешедшая в откровенную экзекуцию. Графу Фирсову, честно отрабатывающему роль цепного пса системы, было откровенно насрать на то, кто перед ним.
Признаться, человек открылся для меня с новой стороны.
С таким же спокойным равнодушием налоговый инспектор смотрит на ежегодный отчёт. Его не интересует личность налогоплательщика — только то, сойдутся ли цифры. А вечером он пойдёт домой, выпьет кофе, пива или может рюмочку водки, навернёт тарелку борща, трахнет скучающую жену и включит телевизор…
Узнали мы от Маши следующее. Да, она действительно фанатка принцессы Анны, и с некоторых пор — моя тоже. Да, она действительно смотрела блоги Анонима, но лишь потому, что все вокруг его обсуждали, и ей тоже хотелось быть в теме. Что он там балаболил она особо не понимала, но беседу надо как-то поддерживать, а значит, надо посмотреть и попытаться понять, чтобы потом при случае сойти за умную.
Всё.
Про дела Патриарха Маша не знала и знать не могла. Да и не хотела.
Следующим в кабинет Фирсов вызвал Лёшу, — родного брата Маши, — и от него мы, после моей вводной речи, выслушали примерно то же самое. За тем лишь исключением, что к Анониму он относился плохо, а причина этого… блин… как бы у парня из-за нашего допроса комплексы не выработались.
Короче, причина его негатива в адрес Анонима заключалась в том, что тот катил бочку на инферн. А инферны Лёше нравились. У них, мол, и сиськи, и жопы, и талии, и воинственный норов, и было бы здорово узнать, каковы они в постели. Во-о-о-от.
Как по мне, то лучше бы вся остальная молодёжь думала так же, как Лёша. Не засирала себе мозги, а обращала внимание на эти действительно важные вещи, — я про сиськи сейчас. Мне бы тогда и жилось полегче.
Разумеется, никаких взрывов он не готовил, видео никакие не снимал и знакомства ни с кем из кодлы Анонима не водил.
— Свободен, — сказал Фирсов, и Лёша стыдливо покинул допросную комнату.
Молодняк мы прогнали в темпе вальса и ничего нового не узнали, а дальше уже пошло поинтересней.
Особенно интересно было послушать сыновей Леопольда и его родного брата Георгия Геннадьевича. Первые были без пяти минут наследниками рода, а второй прожил всю жизнь бок о бок с Патриархом, так что вот конкретно они должны быть посвящены в дела.
Однако, что старшие Скёрсты, что младшие, что приближённые к Патриарху, что просто прожигатели жизни, говорили плюс-минус одно и то же.
Идеи Анонима они понимают, и в какой-то мере даже сочувствуют им, но не разделяют. Потому как закрытие Коломенского эпицентра будет поважнее сказок про демонов, да и вообще — хрен в маске из сети не самый надёжный источник информации. Это во-первых. Во-вторых, никто из Скёрстов не думал замышлять против Императора. Ну а в-третьих и в-главных, никому из них не было никакого дела до моего рода.
Общих дел мы не вели. И знали они о Черновых ровно то, что знает любой другой обыватель. Да плюс то, что их Евдокия живёт с нами.
И, честно говоря, я аж выдохнул.
Леопольд не соврал насчёт того, что устранение моего отца и дяди — это его сольный проект. А стало быть, крови прольётся по минимуму, и гнид среди людей в этом мире не так много, как я предполагал.
— Ну что? — спросил Фирсов, когда мы в очередной раз остались наедине. — Последний остался.
— Ага, — кивнул я.
У Леопольда Геннадьевича было достаточно времени, чтобы смириться со своей участью. Так что его поведение было по-аристократически сдержанным, и я бы даже сказал «достойным».
— Ну что ж, Леопольд Геннадьевич, — вновь закурил Фирсов. — Давайте побеседуем.
— С вашими людьми я сутки беседовал, — пожал плечами Леопольд. — Давайте теперь с вами побеседуем. И раз уж вы всё равно курите в моей библиотеке, так может и меня угостите?
— В моей библиотеке, — поправил я, на что Леопольд с достоинством кивнул.
— Прошу, — протянул Фирсов свой портсигар.
Тут уж я влияние дара усилил. Всё-таки мне нужны ответы любой ценой, а если что… Что вы говорили, Василий Фёдорович? Впечатляющие и пугающие ощущения? Да пофиг! Скёрст-старший уже никому о них не расскажет, я уверен.
Итак…
Про злодеяния против Черновых он и так уже сознался, но мы всё равно ещё раз закрепили это вслух. Дальше Фирсов выяснил насчёт его отношения к Императорской семье, хорошо ли жилось Леопольду на родине, и не ущемлён ли он чём…
Как выяснилось, не ущемлён. И нынешнюю политику всеми руками поддерживает. А к Анониму у него и впрямь есть симпатия, но базируется она исключительно на преклонении перед профессионализмом.
На этом, кстати, и Фирсов поморщился.
А ещё дар Тёмной развязал Леопольду язык, и он разоткровенничался чуть больше, чем мне бы хотелось.
— Не верю я ни в демонов, ни в заговоры. Но вот что думаю… граф? — Леопольд потянулся за ещё одной сигаретой. — Спасибо. Так вот. Я думаю, что его слова про беременность принцессы Анны верны. И что она действительно беременна вот от него.
Леопольд прикурил и затянулся, а мы с Фирсов тем временем переглянулись. Улыбнулись друг другу. Мол, какой забавный старичок. Какую, мол, потешную херню городит. А забавный старичок взял, да и продолжил:
— И думаю, что неспроста. Должно быть, Император через дочь хочет добраться до разработок Черновых, — выдал Леопольд. — Вот в это верю, в остальное не верю.
Так…
Так-так-так…
Я и сам не знаю, что это за разработки, а Фирсову и подавно знать не надо. Хотя заинтересовался Василий Фёдорович так, что аж глазки засветились. Но! Понятия, всё-таки, соблюдал. «Разработки Черновых» было равнозначно: «Секреты Черновых». А поскольку в кресле для допросов у нас всё-таки не Черновы, то уважение к секретам рода нужно соблюдать.
— Василий Фёдорович, у вас ещё остались вопросы к Скёрстам? — спросил я.
— Нет, — ответил он и взгляд тут же потух. — Весь род свободен от преследования со стороны Тайной Канцелярии.
— В таком случае, вы не против, если я переговорю с убийцей своего отца наедине?
— Конечно, Артём, — вздохнул граф и нехотя покинул библиотеку.
И за те несколько секунд, что он шёл к двери, я успел занырнуть в Океан, вытащить связку паук-ёжик и с помощью мыслеформ обрисовать им задачу. А именно — проверить комнату на предмет жучков и, в случае чего, утащить их в тени.