Первое, что мы сделали в городе — это заехали на рынок, за нормальной тёплой одеждой. Повседневной. То, чем снабдили нас что мой дед, что сотрудники Его Величества, походило на одежду для… ну да, правильно, для экспедиции. Всё новенькое, чистенькое, дорого-богатое. С подкладками внутри и мембраной кислотных оттенков снаружи. Кислотных — это чтобы тебя с вертолёта если что высмотрели.
Даже несмотря на затрапезный вид Хулиганки, от нас за версту пахло столицей. И то, что нас до сих пор не спалили японцы, объяснялось лишь тем, что в придорожных кафе, где мы останавливались, работали исключительно достаточно лояльные местные жители.
Нам сейчас требовалось выглядеть как местные. А потому — пуховики, тёплые штаны и шапки. Чем чудней — тем лучше. Нага вот, например, напялила на себя явно детскую шапчонку в виде акулы и мерить другое наотрез отказалась.
На рынке мы провели около часа, а когда выходили, к машине подбежал пацанчик лет десяти.
То ли от стеснения, то ли чётко выполняя инструкции старших, разговаривать он с нами не стал. Просто сунул записку — листочек из школьной тетради в клеточку, дважды сложенный напополам, а в записке печатными буквами от руки: «В 16:00 в музее мамонтов».
Ну да… Тундра, мамонты, олени, собачьи упряжки, золото и алмазы. Именно этого от Якутии и ожидаешь, так что пока всё очень аутентично.
Правда, пришлось долго объяснять инфернам, кто такие мамонты. Ответ «большой волосатый слон» их не устроил — очень уж, по их словам, получалось похоже на разломную тварь. Слово за слово, пришлось коротко рассказать всю историю планеты вплоть до неразумных родичей Ярозавра. Хотя… родичей ли? Я бы себя родичем разломным макакам ни в жизнь не признал.
На место мы явились на полчаса раньше оговоренного срока — проверить, нет ли засады, да и в целом осмотреться. Хотя… проблем я не ждал. Японцы могли бы придумать что-то поизящней, как с тем же Гордеевым.
Шли в тенях. Ненадолго задержались у входа. Прямо перед белым трёхэтажным зданием музея находилась статуя мамонта. Так я подумал сперва. А потом присмотрелся и понял, что это вообще-то фонтан, и летом, когда есть такая возможность, из мамонтячьего хобота должна лупить струя воды.
На дверях музея висела большая табличка с надписью «ЗАКРЫТО». Свет не горел ни в одном окне. Сквозь закрытые двери мы вошли внутрь и по пустым тёмным коридорам прошли в главный зал. И тут же всё стало понятно.
Никакого подвоха, реально сопротивление. Элементы экспозиции — скелеты, кости, бивни и прочая ископаемая древность — аккуратно сдвинуты к стене, а на освободившемся пространстве разбит лагерь.
Раскладушки, ворох вещей и склад не ахти какого оружия. А в дальнем углу кухня: огромная поварская кастрюля на сорок литров бурлила, стоя сразу же на четырёх конфорках обычной бытовой электрической плиты. Ну и люди, собственно говоря.
В том числе и пацанёнок, который доставил нам послание. Сидел рядом с окаменелым мамонтёнком, пил горячий чай и в телефон играл.
— Кхм-кхм, — я первым вышел из теней. — День добрый. Кто тут главный?
Что характерно, никакого испуга и паники, а совсем наоборот. Кто-то даже не удержался и захлопал в ладоши, но довольно быстро осёкся. Большинство не поддержало его оптимизм, мол, рано радоваться.
Короче говоря, нас ждали.
Лидером сопротивления, как нетрудно догадаться, оказался смотритель музея. Старый морщинистый якут по имени Иван Хоютанов — старый, но очень даже крепкий. Сбитый и коренастый, будто гном.
Иван, судя по беглому осмотру астральным зрением, был одарённым магом-стихийником, вот только… уж не знаю, как так получилось, но у меня сложилось ощущение, что он вообще никогда свой дар не развивал. То есть простор для роста есть, а самого роста нет.
Правой рукой сурового деда оказалась симпатичная девушка Акулина, и вот она-то, что называется, могла. До высшего мага ей ещё далеко, и с «детками императора» ей раз на раз не потягаться, но обычным регулярным войскам японцев она вполне могла бы устроить жгучую жопаболь.
А вторым помощником оказался парнишка примерно моего возраста. Что удивительно — японец.
— Возможно, это не моё дело, — обратился я к нему, — но как так вышло-то?
— В том, сто делает Мусасимару, нет тсести, — с сильным акцентом ответил парень. — Это недостойно. Поэтому я с вами.
— Мы хорошо знаем его мать, — вклинился в разговор Иван. — Она урождённая японка и дочь самурая. Тоже с нами, в подполье, причём с самых первых дней. Когда началась оккупация, охреневала от происходящего похлеще нашего. Если бы все наши ребята настолько же идейными были, мы бы японцев уже давно ссаной тряпкой из города погнали. Стыдно им, понимаешь? Из-за того, что Мусасимару делает…
— Воспитание важнее происхождения, — как будто бы с вызовом японец, и, гордо вздёрнув подбородок, продолжил: — Не гербите сех… не гребите вех… не гербер… бер… гер… хер… херёнка…
— Я понял-понял, — уверил я его.
— Пад адну гребёнку! — собрался с мыслями японец. — У нас на родине тоже пално недавольных. Только они молсят.
— Хм-м-м…
Полно недовольных, говоришь? Молчат, говоришь? У меня даже мысль одна интересная в голове закрутилась.
Фурор произвели Володя с Аней, которые, сняв вуали, толкнули очередную патриотическую речь. Всё как обычно.
А потом, за кружкой чая, пришла пора серьёзных разговоров.
— Рассказывайте, — попросил я Хоютанова, и старый якут вывалил на нас просто-таки драгоценную информацию.
Где, что, сколько и чего. Итого: три склада с оружием, две казармы в черте города и гостинично-банный комплекс посреди лесного массива, который японцы отжали у владельцев и разместили там свой офицерский состав. Да плюс ещё бывшая штрафстоянка, на которой Хоютанов наблюдал лёгкую бронетехнику. Что, мягко говоря, странно. Даже не то, зачем — скорее, как. Как она сюда попала по этой дороге? Ответ только один — заранее и уже давно.
Короче, мотаться нам по всему городу до следующего утра.
Либо же…
Да, план хорош. Клянусь, что замышляю только шалость.
«Эй, пушистый! — позвал я Чипа, который под восхищёнными взглядами детей подтягивался на бивнях мамонта. — С тебя должок, помнишь?»
«Помню, хайзяя», — Чип спрыгнул и в мгновение ока оказался у меня на плече.
«Поздравляю, у тебя повышение. Листовки на сегодня отменяются, вы теперь сапёры».
«Взрывчатку взрывать⁉ — не поверил своему счастью белкус. — Бальшой ба-бах⁉»
«Только лепить, — поспешил я огорчить пушного. — Не взрывать. Взрывать потом вот они будут, а мы уедем».
«Всё равно, хайзяя! Для меня большая честь быть причастным к взрывам!»
Были у меня, конечно, сомнения, что гоблины справятся. Но когда я погрузился в Океан Душ для инструктажа и продемонстрировал им, как выглядит пластит, и что с ним надо делать, гоблины аж просветлели лицами. Уж больно пластит напомнил им их любимый поделочный материал. И, должен признать, свёрнутая каралькой колбаска действительно смотрелась менее заметно, чем брусок прямоугольной формы.
Правда, гоблинов пришлось посадить на волков, да ещё и приодеть в тёплые вещи. Передвигаться им предстояло в любом случае в тенях, так что внешний вид роли не играл. Я только предупредил, чтобы сдали потом всё обратно.
Самым простым оказалось объяснить Чипу, где, что и как минировать. Профессиональный дипломированный разведчик-диверсант легко разобрался в карте, с одного взгляда запомнил расположение объектов, да и инструкции понял влёт. Тем более, что передал я ему их не словами, а образами.
И отряд гоблинов помчался по городу. Тем временем я выгрузил оружие, боеприпасы и сухпайки, добавил от себя очки, которые детекторы тенеходцев, продемонстрировал, что они дают.
А потом выдал Ивану пульт дистанционного подрыва, партию листовок и спутниковый телефон. Договорились с ним, что он будет ждать моего звонка и займётся диверсионной деятельностью строго когда я скажу.
— Новый план? — спросил Володя, наблюдая за всеми этими манипуляциями.
— Ага. Поиграем с японцами в «мафию»…
ㅤ
В Мирный я решил не заезжать — слишком далеко, два дня туда-обратно потеряем, а город хоть и стратегический, но небольшой. Вместо этого утром шестого дня рейда, считая от высадки в Улан-Удэ, мы выдвинулись на восток, к Магадану.
Трасса «Колыма» встретила нас двадцатиградусным морозом, который к ночи усилился до минус тридцати пяти. Снега навалило — местами по пояс, а ближе к побережью и того больше. Хулиганка, в которой проснулся дух шерстяной волчары, справлялась, хотя порой приходилось ехать практически вслепую — метель такая, что дальше капота ничего не видно. Дорога то промерзала до состояния бетонки, то вдруг под снегом обнаруживались коварные полыньи. В распадках снег лежал по самый капот, а на перевалах приходилось пробиваться через заносы.
За руль никто почему-то не рвался, и на следующие сутки эта почётная роль досталась мне. И только благодаря теневому зрению я, не зная дороги, ни разу с неё не съехал.
Особенно радовали дорожные указатели. Магадан 1500 километров прямо, Батагай 900 километров налево. Налево — это ещё дальше на север.
В Магадане действовали по отработанной в Якутске схеме — нашли местное подполье, снабдили оружием и листовками, оставили телефон и инструкцию ждать сигнала.
Там же Аня попросила достать из криптора спутниковое оборудование и принялась выкладывать в сеть старые записи — всё, что было до Благовещенска. Раз уж японцы знают о нас, почему бы не подбодрить подписчиков? А нас в блоге уже потеряли и гадали, куда мы запропастились. Версий было много, но основная оказалась недалека от истины.
От подпольщиков в Магадане, среди которых оказались и якобы сотрудничающие с оккупантами, узнали забавное — японцы в растерянности. Понимают, что мы что-то затеваем, не могли же мы просто исчезнуть! Но где нас искать — не знают. Поэтому шлют во все концы инструкции обращать особое внимание на приезжих.
Я вспомнил, какое на нас обратили внимание. Окоченевшие патрульные на въезде удивились, как мы смогли добраться самостоятельно, а не в составе каравана, и пожелали хорошего дня. Похоже, даже сами японцы не верят, что мы можем забраться так далеко на север. Да и зачем?