Фрейя шагнула мимо них и вошла внутрь.
Как и во всем доме, в комнате пахло плесенью, но во сто крат сильнее. Запах был таким едким, что у Фрейи перехватило дыхание. Казалось, даже воздух здесь остался таким же, как семнадцать лет назад. Из окна открывался вид с холма в сторону моря, но сквозь тяжелую пелену дождя Фрейя ничего не могла разглядеть за крышами домов на соседней улице. В комнате царил жутковатый полумрак. Взгляд Фрейи упал на постеры, развешанные на стенах; за долгие годы уголки их обтрепались, а цвета поблекли от солнечного света. Мелькали образы и названия поп-групп времен юности Фрейи: Pussycat Dolls, Black Eyed Peas. Комната была оформлена в белых, розовых и серебристых тонах.
Фрейя не могла толком описать свои чувства. Они просто казались странными, но она не знала почему. Необъяснимый страх сковал сердце, когда она рассматривала фотографии, прикрепленные голубыми кнопками к стенам и дверцам платяного шкафа. Бет не солгала: снимков были сотни, и на каждом запечатлены лица юных девушек, прижавшихся друг к другу, надувающих губки перед камерой. Фрейя узнавала некоторых; правда, помнила только их поступки, но не имена. В основном фотографировались на свежем воздухе – сидя на скамейках в центре Стромнесса или позируя с компаниями парней на пляже. Впрочем, попадались и снимки, явно сделанные на домашних вечеринках. А вот совместных фотографий Олы и Лиама – раз-два и обчелся.
– Как долго Ола и Лиам встречались? – спросила Фрейя, скорее, размышляя вслух.
Обернувшись, она осознала, что оборвала Джилл на полуслове. Она была так поглощена своими мыслями, что не услышала, как Джилл снова взялась расспрашивать Бет. Получив сердитый взгляд от Джилл, она вспомнила наставления коллеги перед поездкой. Фрейя разомкнула губы, чтобы попросить прощения, но Бет заговорила первой.
– Не очень долго. По крайней мере, я об этом не знала.
Фрейя решила воздержаться от дальнейших расспросов. Она улыбнулась и кивнула, после чего Джилл и Бет продолжили разговор. Фрейя вернулась к осмотру комнаты. Вокруг зеркала на туалетном столике было прикреплено еще несколько фотографий – тут уже Олы с Лиамом. На некоторых он даже выдавил из себя улыбку. Комод состоял из трех выдвижных ящиков, и взгляд Фрейи привлек нижний. Он запирался на ключ, но вокруг замочной скважины виднелась расщепленная древесина.
Фрейя подошла к комоду и провела пальцами по растрескавшемуся дереву.
– Это сделала полиция, – услышала она голос Бет у себя за спиной. Обернувшись, она увидела, что Фрейя и Джилл наблюдают за ней с порога. Выражение лица Джилл не предвещало ничего хорошего, хотя на этот раз Фрейя ничего не сказала. – Они взломали его на случай, если внутри найдется что-то, что помогло бы в поисках.
– Не возражаете, если я посмотрю?
– Давай, дорогая. Там нет ничего такого, чего не проверила бы полиция.
В ящике лежали какие-то тетради, еще несколько пачек фотографий в бумажных папках с логотипом местной аптеки Сазерленда. Среди снимков преобладали безлюдные пейзажи – закаты, цветы крупным планом, черно-белые фотографии старых мощеных улочек вокруг Стромнесса. В каждой папке хранилось всего по несколько снимков, и Фрейя подумала, что Ола выставляла напоказ только фотографии самой себя и своих друзей, потому что не хотела, чтобы кто-нибудь увидел остальные, узнал, что она увлекается и другими вещами. Должно быть, в кругу друзей Олы было не принято иметь интересы и хобби.
Фрейя вернула фотографии в ящик и взялась за тетради. Она с удивлением обнаружила, что Ола пробовала свои силы и в поэзии. Стихи были ужасны, полны подростковой тоски и штампов, но вместе с фотографией они составляли ту сторону Олы, которую она скрывала от внешнего мира. Фрейя содрогнулась при мысли, что у них с Олой на самом деле было что-то общее.
Содержание второй тетради мало чем отличалось, разве что прибавилось несколько рисунков-каракулей, да и в целом творчество приняло более зловещий характер. Листая тетрадь, где-то посередине Фрейя наткнулась на рисунок, сделанный черной ручкой поперек обеих страниц. В центре паутины сидел большой паук, десятки маленьких были разбросаны по бумаге. Присмотревшись внимательнее, она увидела, что каждый из крошечных паучков тащит человечка, опутанного паутиной, с закрытыми глазами и залепленным той же паутиной ртом. Сеть, что сплел гигантский паук, казалось, свисала с верхнего угла голой кирпичной стены, поперек которой проступала едва различимая надпись «Игровая», причем буква «р» была развернута задом наперед, как будто нацарапанная ребенком. Ола так сильно нажимала на стержень, раскрашивая черное тело гигантского паука, что порвала бумагу.
Фрейя с грохотом уронила тетради, когда по ее телу пробежала дрожь, и заслужила еще один укоризненный взгляд от Джилл. Фрейя спешно собрала тетради с пола и положила первые две обратно в ящик. И тут она увидела на обложке последней маленькую застежку, явно служившую замком, но, как и на ящике, взломанную. Фрейя открыла ее. Это был дневник Олы.
Она чуть снова не выронила его. И осторожно повернула голову, чтобы посмотреть, наблюдают ли за ней Бет и Джилл. Казалось неправильным заглядывать в чужой дневник, хотя логика подсказывала, что теперь это не имело значения и вряд ли могло считаться еще более бесстыдным вторжением в личную жизнь.
Она начала листать страницы, не вчитываясь, но пробегая взглядом по строчкам, надеясь, что удастся выцепить что-нибудь любопытное.
Где-то ближе к середине это произошло:
Сегодня вечером после школы меня поджидал парень. Он знал, кто я, но мне он был незнаком.
Фрейя замерла. Внутри у нее все сжалось. Она подняла голову и убедилась в том, что Джилл и Бет все еще увлеченно беседуют, стоя в дверях.
Она продолжила чтение:
Он сказал, что мы встречались на вечеринке у Кэти на прошлой неделе, но я не помню, чтобы он там был, и, когда позже я спросила Кэти, оказалось, она тоже его не знает. Одно из двух: либо я была вдрызг пьяна (вероятно!), либо он просто трепло. Он сказал, что его зовут Лиам, и пригласил меня на другую вечеринку в субботу. Он классный, но я согласилась не поэтому. Не знаю, он казался каким-то особенным. Звучит глупо, но он не похож на жалких деревенских мальчишек из нашей школы. Он выглядит более взрослым и не таким узколобым, как они. И еще он очень уверен в себе. Мне это понравилось…
Фрейя смутно помнила кого-то по имени Кэти из круга друзей Олы. Она взглянула на фотографии, развешанные вокруг зеркала, и узнала нескольких девушек, которые раньше пинали ее и осыпали плевками, но не смогла вспомнить их имен. Годы, проведенные в попытках забыть тех ублюдков, не прошли даром. Что-то шевельнулось у нее в груди, отчасти смущение, отчасти ярость. Ей стало интересно, кто же из них Кэти, живет ли она до сих пор в Оркни и чем теперь занимается. Что-то подсказывало ей, что Кэти не проводит операций на мозге и не пытается вылечить рак. И вряд ли Кэти помнила инцидент с Гарри Дональдсоном так же ясно, как она.
Она читала дальше. Лиам заехал за Олой на их первом свидании, но планы изменились. Вместо вечеринки Лиам предложил купить фастфуда и пару бутылок вина и устроить пикник в его машине.
Когда Фрейя увидела, куда они отправились, сердце учащенно забилось:
Он повез меня к скалам в Йеснаби, и поначалу его предложение прозвучало как-то коряво, хотя идея показалась мне в некотором роде романтичной. Я подумала, что у него на уме что-то нехорошее, но на самом деле он был очень мил. И, честно говоря, я расстроена, что он не сделал со мной «это». Я знаю, что была бы не против, если бы он захотел…
Фрейя пролистала страницы. Она хотела узнать как можно больше, прежде чем Джилл закончит, но в дневнике оставалось еще слишком много всего, что требовало осмысления.
– Миссис Кэмпбелл, вы не будете возражать, если я…
– Фрейя, ради всего святого, перестань, пожалуйста, вмешиваться? Прояви хоть немного уважения.
Слова прозвучали как пощечина.
Фрейя обернулась и увидела, что Джилл свирепо смотрит на нее из дверного проема. Бет как будто скукожилась рядом с ней.
– Бет пытается рассказать мне о своей прекрасной дочери. Ты хоть представляешь, как это тяжело для нее? А ты только и можешь, что перебивать.
Сердце Фрейи бешено колотилось. Щеки горели. В голове вертелись ответы, но слова комкались и путались, и ни одно не выходило наружу.
– Все… все в порядке, – сказала Бет, одаривая Джилл виноватой улыбкой. – Я уверена, она не нарочно.
Да, она не нарочно.
Конечно, она не собиралась никого перебивать, просто была слишком погружена в свои мысли и не осознавала, что вклинивается в чужую беседу.
А то, что Джилл отчитала ее, как капризного ребенка, нарочно напакостившего, разожгло в ней чувство, которое, она знала, будет трудно сдержать.
Джилл и Бет все еще наблюдали за ней из дверного проема, их взгляды прожигали ей кожу, и внезапно Фрейю охватило непреодолимое желание убежать, оказаться как можно дальше от этой крошечной душной комнаты. Но выход был заблокирован, и стены как будто сомкнулись вокруг нее, а воздух стал намного плотнее. Она задыхалась.
Две женщины снова заговорили. Фрейя бессознательно потянулась свободной рукой к правому уху и с силой надавила на пусеты, возможно, даже пересчитывая их вслух. Однако это не успокаивало, и, чтобы унять порыв, она сунула обе руки в карманы пальто и начала расхаживать по комнате, но этим заработала еще один сердитый взгляд от Джилл, поэтому попыталась стоять спокойно, хотя желание притоптывать ногами становилось неодолимым.
Она почувствовала, как тело наполняется коктейлем безымянных эмоций, и знала, что предотвратить взрыв можно, только выпутавшись из этой ситуации, но как это сделать? Черт возьми, ей нужно было уйти. Немедленно!
Наконец Джилл завершила интервью, пришло время прощаться. Ливень не стихал, все больше напоминая библейский потоп. Джилл побежала впереди нее, запрыгнула в машину и завела двигатель, но Фрейя остановилась на тротуаре.