Фрейя открыла фотографию Грэма Линклейтера и Аллана Тейта.
– Кто это? – спросила Софи.
– Кто это? – вторила ей Джилл, придвигаясь ближе к экрану. Фрейя почувствовала, как напряглось тело, а мозг заволокло туманом, когда Джилл буквально навалилась на нее. В ноздри ударил запах духов и сигаретного дыма. – Кто это? Вон тот мужчина…
Джилл ткнула пальцем в монитор, указывая на человека справа.
– Это ваш Линклейтер. А это…
Джилл переместила палец на фигуру слева.
– Это главный инспектор Аллан Тейт, тот, кто был начальником здешней полиции до Магнуса. Ты хочешь сказать, что это снято на одной из тех вечеринок?
Фрейя кивнула.
– Выходит, все это время они знали правду? – Джилл оглянулась через плечо на Кристин. – О, мы должны опубликовать это, Крис. На сей раз нельзя позволить им сорваться с крючка.
Кристин не ответила. Она просто смотрела на экран.
– Почему именно теперь? – спросила Софи. – Я имею в виду, почему источник раскрывает это только сейчас, если все знал на протяжении семнадцати лет?
Фрейя кивнула. В глубине души она тоже задавала себе этот вопрос.
– Разве это не очевидно? – сказала Джилл. – Заговори он раньше, кто бы стал его слушать? Никто не знал наверняка, что эти дети были мертвы. Люди, вероятно, годами не задумывались над этой историей, а теперь все только о ней и говорят. Мне кажется, сейчас самое подходящее время.
Софи кивнула, но Фрейя не думала, что ее это полностью убедило, да и она сама не была уверена. У Скотта было семнадцать лет, чтобы рассказать кому-нибудь о вечеринках Линклейтера, но он предпочел этого не делать. Возможно, страх сыграл свою роль, но с тех пор, как были найдены тела, говорить об этом стало не менее опасно. Во всяком случае, можно было предположить, что отныне эти люди станут еще более отчаянно скрывать содеянное.
И вот произошло убийство Линклейтера – его смерть наверняка связана с событиями семнадцатилетней давности. Послание, оставленное на стене фермы «Иствинд», означало, что кое-кто на островах знал о происходившем там. Вопрос Софи относился и к убийце Линклейтера – если этот человек все знал, почему ждал столько лет и только теперь решил действовать? Обнаружение тел Олы и Лиама в заливе Скайлл стало импульсом к чему-то, чего Фрейя еще не понимала.
Если, конечно, выбор времени не был случайным.
Но, как говаривал ее отец, совпадений не бывает, есть только связи, которые ты пока не нащупал.
Джилл снова повернулась к Кристин. Та все еще сжимала в руках дневник Олы, пристально смотрела на обложку, но, казалось, мыслями унеслась далеко.
– Ну, босс? Как ты хочешь разыграть эту карту? Если мы опубликуем материал сегодня, он может затеряться в гуще свежих новостей. Может, лучше придержать его на несколько дней, чтобы добиться максимального эффекта. Но если кто-то другой выложит его раньше нас…
– Есть кое-что еще, – перебила ее Фрейя.
И это «кое-что» могло лишить их возможности выбора.
Фрейя кликнула на фотографию, которую увидела перед тем, как покинуть библиотеку.
– Мой источник сообщил, что в ту ночь, когда погибли Лиам и Ола, он видел, как Лиам ругался с одним из тех, кто платил за участие в вечеринке. Платил за секс с девушками.
Трое ее коллег подались вперед, чтобы разглядеть фотографию, запечатлевшую стычку между Лиамом и мужчиной. Мужчиной, чье имя было написано на конверте, хранившемся в доме Пола Томсона. Одна за другой женщины подняли глаза и посмотрели в сторону кабинета Кристин, в дверях которого стоял Алистер Сазерленд.
– Алистер, – произнесла Джилл, указывая на экран. – Это ты.
41
Алистер прислонился к косяку двери кабинета Кристин. Лицо у него посерело, глаза ввалились.
– Что я?
– На этой фотографии, – сказала Джилл. – Это ты дерешься с Лиамом Макдоннеллом.
Алистер медленно оторвался от дверного косяка и присоединился к остальным, подойдя к компьютеру Фрейи. Он посмотрел на фотографию. Фрейя не заметила на его лице ни намека на эмоции.
– Что ж, – сказал он. – У меня было предчувствие, что в конце концов мы придем к этому. Но я и представить себе не мог, что это произойдет так быстро.
Алистер вздохнул так тяжело, будто сдерживался семнадцать лет.
Он посмотрел на Кристин.
– Разве я не говорил тебе, что она – авантюристка?
Кристин уставилась в пол и ничего не сказала.
Смятение охватило Фрейю, а противоречивые мысли наполнили голову, как вата. Можно ли считать это признанием? Что он имел в виду, когда сказал, что она – авантюристка?
– Алистер, – снова подала голос Джилл. – Как ты это объяснишь?
Алистер указал на экран.
– Вы знаете, кто это там?
– Это Лиам Мак…
– Не он. Другой мужчина.
– Гордон Таллок, – сказала Фрейя.
Алистер устремил на нее усталый взгляд. Его светло-голубые глаза были пронизаны красными прожилками.
– Гордон Таллок, да. Когда-то был деканом факультета археологии в местном колледже. Хороший человек. Мы с ним знакомы гораздо дольше, чем мне хотелось бы признать. Если мне не изменяет память, в ту ночь я помогал Гордону готовиться к выступлению на каком-то благотворительном мероприятии в Стромнессе, когда этот маленький кретин и его приятели ворвались в дом, совершенно невменяемые, под наркотой, и устроили дебош. Я хорошо это помню, но до сих пор понятия не имел, что это тот самый парнишка, который потом пропал, и не знал, что его приятель фотографировал.
Фрейя снова почувствовала, как внутри у нее разгорается огонь.
– Ты лжешь. Я была в той комнате. Прошлой ночью. Это место называется…
– Да, ферма «Иствинд», не так ли? Маленькое убежище Грэма. – Алистер покачал головой. – Я слышал твою историю из кабинета Кристин. Довольно увлекательно, отдаю тебе должное.
Он отодвинул от стола пустой стул и уселся.
– Может, ты расскажешь нам что-нибудь еще, Фрейя? Расскажи всем присутствующим историю о том, как ты потеряла работу в «Геральд». Или мне рассказать за тебя?
Липкий пот выступил у нее на загривке под воротником пальто. Она знала, что придется нелегко. И была готова к этому.
– Ты можешь пытаться отклоняться от темы сколько угодно, – сказала она. – У меня сотни таких фотографий. И люди знают, что произошло. Мои источники могут опознать тебя, рассказать всем, чем занимались ты и твои дружки.
– Серьезно? И кто же эти источники?
– Я не собираюсь их раскрывать.
– Конечно. – Он улыбнулся. – В конце концов, журналистская этика так важна для тебя, не правда ли?
Фрейя посмотрела на остальных. Она заметила сомнение, промелькнувшее в их глазах.
– Почему бы тебе не рассказать всем нам о Дэмиене Барбере и о том, что ты сделала с ним, а? – продолжил Алистер.
– Это не имеет никакого отношения к делу.
– Преуспевающий бизнесмен, которого ты обвинила в насилии над женщинами, не предоставив ни малейших доказательств? Я бы сказал, что это имеет самое непосредственное отношение к нашему делу. Создается впечатление, что у тебя какая-то болезненная одержимость этой темой.
– У меня есть доказательства, у меня есть…
– О, эти фотографии, конечно. И что именно на них запечатлено? Покажи мне хоть одну, где видно, что кто-то подвергается насилию, Фрейя. Покажи мне то, что подтверждает твои слова об… «охотниках за талантами» – так, кажется? Дай-ка мне взглянуть на эти чертовы доказательства.
Что-то изменилось во взгляде Алистера. Он понял, что попал в точку. Фотографии лишь подкрепляли рассказ Скотта, но ничего не доказывали. Все, что у нее было, – слова Скотта, а он так и не выложил ей всю историю целиком. Пока никто другой не выступит с подтверждением этих фактов, она бессильна что-либо доказать.
И Алистер это знал.
– Я действительно надеялся, что ты проявишь себя с лучшей стороны, Фрейя. Честно говоря, болел за тебя, хотел, чтобы ты стала глотком свежего воздуха для нашего издания. Помнишь, когда мы вчера беседовали, я сказал тебе, что говорил с твоим редактором в Глазго и он очень лестно отзывался о тебе? – продолжил Алистер. – Но чего я тебе не сказал, потому что не хотел расстраивать еще больше, так это того, что сразу почуял подвох. Видишь ли, он чересчур яро нахваливал тебя, как будто ему не терпелось сбагрить тебя нам, поэтому я надавил на него посильнее.
Он наклонился вперед и переплел пальцы в замок. Фрейя уловила резкий запах одеколона и чего-то еще. Похоже, алкоголя.
– И он поведал мне, что пару лет назад случилась одна громкая история, и с тех пор ты пытаешься восстановить свою карьеру. Он сказал, что давление на тебя оказалось слишком велико, и уже тогда стали проявляться трещины. И, как он считает…
Алистер сделал паузу, возможно для пущего эффекта. Или, может, действительно раздумывал, стоит ли сделать последний выстрел.
– По его мнению, та авария не была случайной. Он сказал, что не удивился бы, если бы узнал, что ты сама бросилась под колеса.
Эти слова подобно удару клинка между ребер пронзили легкие, разом выпуская весь воздух.
– Что еще хуже, – добивал ее Алистер, – он беспокоился, что ты, возможно, пребывала в таком отчаянии, что сделала это просто для того, чтобы обвинить Барбера, ведь именно так ты и поступила, верно? Когда тебе не удалось опубликовать сфабрикованную тобой историю о нем, ты обвинила его в попытке убийства.
Фрейя крепко зажмурилась, чувствуя, как теплые слезы катятся по щекам. Она хотела больше никогда не открывать глаза, потому что не могла вынести выражения лиц людей, окружающих ее. Не гнева или разочарования, а того взгляда, который она хорошо знала. Жалости. Жалости к тому, кто явно не в своем уме.
– Ты сама сказала это во вторник, Джилл, – услышала она голос Алистера. – Ей, очевидно, нужна помощь, но это не в нашей компетенции.
Когда Фрейя все-таки открыла глаза, Алистер уже стоял. И когда он заговорил, в его голосе послышался металл.
– Я не собираюсь сидеть здесь и слушать, как ты порочишь имя достойного чел