– Красавец, – шепнула на мактане старуха в дверном проеме. – Красивая кожа. Красивая кость.
– Сюда, мастер, – позвала другая.
– Зайдите к нам.
– Пусть ваши ноги отдохнут.
– Пусть ваши кости отдохнут.
– Красивая кость.
– Красивая кровь.
– Отпить магии.
– Вкусить жизни.
– Идите к нам.
Келл пытался сосредоточиться, но никак не мог собраться с мыслями. Стоило ему поймать хотя бы парочку, как вдруг ветерок продувал голову насквозь и развеивал их, вызывая лишь оторопь да легкое головокружение. Опасность бередила чувства. Всякий раз, когда Келл закрывал глаза, ему мерещилось, как кровь Холланда стекает в кубок, поэтому он старался даже моргать пореже и смотрел вверх.
Он не собирался идти в таверну – ноги сами привели его туда. Тело двигалось само по себе, и внезапно он увидел вывеску над дверью «Горелой кости».
Хотя таверна в Белом Лондоне находилась там же, где таверны в других Лондонах, ее атмосфера отличалась от остальных. Она тоже притягивала Келла, но в воздухе здесь пахло кровью и пеплом, а булыжники под ногами были холодными. Они высасывали тепло и силу. Ноги несли вперед, но Келл заставил себя остановиться.
«Иди домой», – подумал он.
Рай прав: ничего хорошего, ничего путного из этого не выйдет. Игра не стоит свеч. Побрякушки, которые он обменивал, не приносили ему покоя. Это просто дурацкая затея, и пора уже наконец остановиться.
Ухватившись за эту мысль, Келл достал нож и поднес острие к руке.
– Это вы, – послышался голос сзади.
Келл обернулся, спрятав клинок в ножны.
У входа в подворотню стояла женщина. Ее лицо скрывал капюшон поношенного синего плаща. В любом другом Лондоне это был бы насыщенный цвет сапфиров или моря, но здесь он напоминал лишь оттенок блеклого неба.
– Я вас знаю? – спросил он, щурясь в темноте.
Она покачала головой.
– Но я знаю, что вы – Антари.
– Нет, не знаете, – возразил он.
– Я знаю, чем вы занимаетесь.
Келл покачал головой.
– Сегодня я отдыхаю от дел.
– Прошу вас, – сказала женщина, и Келл заметил, что она сжимает в руках конверт. – Я не хочу, чтобы вы мне что-нибудь принесли. – Она протянула письмо. – Я просто хочу, чтобы вы передали письмо.
Келл наморщил лоб. Письмо? Миры уже много столетий изолированы друг от друга. Кому она могла писать?
– Родственнику, – пояснила женщина, прочитав вопрос в его глазах. – Давным-давно, когда пал Черный Лондон и двери были запечатаны, нас разлучили. Много столетий наши семьи старались поддерживать связь… и вот я осталась одна. Здесь все уже умерли, кроме меня, и там тоже все умерли, кроме одного – Оливера. Он единственный родственник, который у меня есть. Он по ту сторону двери, и он умирает, а я просто хочу… – Она прижала письмо к груди. – Мы остались вдвоем, понимаете?
У Келла еще кружилась голова.
– А как вы вообще узнали, что Оливер болен? – спросил он.
– От другого Антари, – пояснила женщина, озираясь, словно боясь, что кто-то подслушает. – От Холланда. Он принес мне письмо.
Келл не мог себе представить, чтобы Холланд снизошел до контрабанды между Лондонами, не говоря уж о том, чтобы передавать письма простолюдинов.
– Он не хотел, – добавила женщина. – Оливер отдал ему все, что у него было, и даже тогда… – Она поднесла руку к воротнику, словно потянувшись за бусами, которых уже не было. – Я заплатила остаток.
Келл нахмурился. Это еще меньше походило на Холланда. Не то чтобы он совсем бескорыстен, но Келл сомневался, что его вообще могла заинтересовать подобная плата. Хотя, впрочем, у каждого свои секреты, и Холланд хранил собственные так ревностно, что Келл даже призадумался: хорошо ли он знает характер другого Антари?
Женщина снова протянула письмо.
– Ниджк шёст, – прошептала она. – Пожалуйста, мастер Келл.
Келл попытался собраться с мыслями. Он, конечно, обещал Раю… но это же просто письмо. Теоретически, согласно законам, установленным правителями всех трех Лондонов, письма не подлежали запрету. Разумеется, речь шла только о переписке между царствующими особами, но все-таки…
– Я заплачу, – настаивала женщина. – Вам не придется возвращаться, чтобы забрать плату. Это всего лишь письмо. Прошу вас. – Она порылась в кармане и достала что-то маленькое, завернутое в ткань. Келл еще не успел ни согласиться ни отказаться, но женщина уже всучила ему записку и плату. Едва сверток оказался у него в руках, Келла пронзило странное чувство, а женщина тут же отступила.
Келл посмотрел на письмо и адрес, написанный на конверте, и хотел было развернуть ткань, но женщина опередила, схватив его за руку.
– Не глупите, – шепнула она, окинув взглядом подворотню. – В этих краях вас зарежут всего за одну монетку! Только не здесь. Этого достаточно, клянусь вам. – Она убрала руки. – Это все, что я могу дать.
Келл недовольно уставился на странный предмет. Тайна прельщала, но оставалось слишком много вопросов, слишком много деталей не вязались между собой. Он раскрыл рот, чтобы отказаться…
Но отказывать было некому: женщина исчезла.
Келл стоял у входа в «Горелую кость» в каком-то оцепенении. Что произошло? Он принял твердое решение больше не заниматься никакими делами, однако сделка буквально свалилась на голову. Он уставился на письмо и матерчатый сверток. Затем вдалеке кто-то закричал, и этот вопль вернул Келла к реальности: он стоял в темноте, полной опасностей. Засунув письмо и сверток в карман куртки, он провел лезвием по руке и постарался заглушить страх, хлынувший вместе с кровью, когда призвал дверь, ведущую домой.
Глава 5. Черный камень
Серебро звенело в кармане Лайлы, когда она возвращалась в таверну «В двух шагах».
Солнце только недавно зашло, а уже удалось неплохо поживиться. Обчищать карманы средь бела дня было рискованно, особенно в ее наряде, который мог обмануть невнимательную жертву лишь в сумерках, но приходилось подстраиваться. На географическую карту и серебряные часы корабля не купишь и состояния не сколотишь.
К тому же Лайле просто нравилось, как монеты оттягивают карман. Они весело звенели обещанием богатства, придавали уверенности походке. Пират без корабля – вот кем была Лайла до мозга костей. Когда-нибудь у нее появится настоящий корабль, она уплывет отсюда и забудет об этом проклятом городе раз и навсегда.
Прогуливаясь по булыжной мостовой, Лайла по привычке начала составлять в уме список вещей, необходимых для настоящего корсара. Прежде всего, пара добротных кожаных сапог и, конечно, сабля. У нее был пистолет Кастер (просто загляденье!) и остро отточенные ножи, но у любого пирата есть сабля или шпага. По крайней мере, у тех, кого она знала… ну, или о ком читала в книгах. Читать было некогда, однако читать она умела – непривычный навык для воровки, но Лайла оказалась способной ученицей. Впрочем, в тех редких случаях, когда она крала книги, это были книги о пиратах и приключениях.
Короче говоря, пара добротных сапог и сабля. Ах да, еще шляпа. У Лайлы была черная, с широкими полями, но не слишком эффектная. Ни тебе пера, ни тебе ленты…
Проходя мимо мальчика лет десяти, который примостился на веранде дома недалеко от таверны, Лайла замедлила шаг. Мальчик был тощий, оборванный и грязный, как метла трубочиста. Он протягивал руки ладонями вверх. Лайла полезла в карман.
Она не знала, зачем это сделала (возможно, просто из-за хорошего настроения или потому, что еще вся ночь была впереди), но мимоходом бросила маленькому попрошайке пару медяков. Лайла не остановилась, ничего не сказала и не стала дождаться благодарности.
– Ну, теперь берегись, – хмыкнул Бэррон, когда она подошла к крыльцу таверны. Лайла не слышала, как он вышел. – Кто-нибудь может подумать, что за всей этой самоуверенностью скрывается доброе сердце.
– Никакого сердца, – возразила Лайла и, отодвинув полу плаща, показала пистолет в кобуре и нож: – Только это.
Бэррон вздохнул и покачал головой, но девушка уловила еле заметную улыбку, в которой сквозила… какая-то гордость? Лайлу даже покоробило.
– Есть что-нибудь пожрать? – спросила она, ударив по ступеньке носком поношенного сапога.
Хозяин кивнул на дверь, и Лайла уже хотела войти, чтобы выпить пинту пива и съесть миску супа (она могла выделить немного мелочи, если, конечно, Бэррон возьмет), как вдруг услышала возню за спиной. Обернувшись, Лайла увидела, как трое уличных хулиганов не старше ее напали на оборвыша. Один был толстым, другой худым, а третий – коротышкой, но все трое – явно отбросы общества. Лайла видела, как коротышка преградил мальчику путь, толстяк прижал его к стенке, а доходяга вырвал из пальцев монеты. Мальчишка не сопротивлялся, просто посмотрел на свои ладони с унылым смирением. Пару минут назад они были пустыми, и вот они пусты опять.
Когда трое бандитов скрылись в переулке, девушка сжала кулаки.
– Лайла, – предупредил Бэррон.
Она знала, что этого не стоит делать. Не зря же грабила только богачей: эти не сильно обеднеют. Наверное, у этих парней не было ничего ценного, кроме тех медяков, которые они только что отняли у мальчишки. Лайле не жаль было расстаться с парой монет, но суть не в этом.
– Не нравится мне этот взгляд, – сказал Бэррон.
– Подержи-ка.
Она всучила ему цилиндр, предварительно вытащив оттуда маску и шляпу.
– Не стоит, – нахмурился Бэррон. – Если ты не заметила, их трое, а ты одна.
– Не волнуйся, – фыркнула Лайла, одним ударом кулака придав широкополой шляпе нужную форму. – Это же дело принципа, Бэррон.
Хозяин таверны вздохнул.
– Из принципа или нет, Лайла, но когда-нибудь тебя точно прибьют.
– Будешь по мне скучать? – спросила она.
– Как по чесотке, – огрызнулся Бэррон.
Лайла криво ухмыльнулась и надела маску.
– Присмотри за пареньком, – попросила она, нахлобучивая шляпу на лоб. Хозяин что-то проворчал, когда девушка спрыгнула со ступеньки.