– Ты уверена? – спросил он в последний раз.
– Все получится, – заявила Лайла, но это прозвучало уже не так уверенно, как раньше. Скорее, она этого хотела, нежели в это верила. Келл кивнул. – Ты же сам говорил, – продолжила она, – что в каждом из нас смешаны человеческая природа и магия. Значит, и во мне тоже. – Она посмотрела ему в глаза. – Что сейчас будет?
– Не знаю, – честно сказал он.
Лайла встала к нему вплотную, и он почувствовал, как колотится ее сердце. Как хорошо эта девушка умела скрывать страх! Он не был заметен во взгляде или на лице, но сердцебиение ее выдавало. Затем Лайла осклабилась, и Келл задумался над тем, что же она испытывала: страх или что-то совсем другое?
– Учти, я не собираюсь помирать, пока не увижу, – сказала она.
– Пока не увидишь что?
Девушка широко улыбнулась.
– Всё.
Келл улыбнулся в ответ. Тогда Лайла поднесла свободную руку к его подбородку и приложила свои губы к его губам. Поцелуй был таким же мимолетным, как ее улыбка.
– А это зачем? – оторопело спросил он.
– На счастье, – усмехнулась она, прижимаясь плечами к стене. – Хотя у нас и без этого все получится.
Келл ошарашенно смотрел на нее пару секунд, а потом заставил себя повернуться к кирпичам, испачканным кровью. Крепче сжал руку девушки и поднес пальцы к метке.
– Ас Оренсе, – четко произнес он.
Стена прогнулась, и странник и воровка шагнули вперед и прошли насквозь.
Бэррон проснулся от шума во второй раз за это утро.
Шум в таверне – довольно обычное дело. Он есть всегда, в любое время суток, становясь то оглушительным, то еле слышным, но от него все равно никуда не деться. Даже когда пивная закрыта, внутри никогда не бывает по-настоящему тихо. Но Бэррон знал все шумы, которые можно услышать в таверне: от скрипа половиц и треска дверей до свиста ветра, дующего сквозь сотни щелей в старых стенах.
Бэррон знал их все.
Но этот был чужой и необычный.
Бэррон давным-давно владел таверной «на стыке», как он сам называл про себя скрипящее старое здание. За это время он привык к тем странностям, которые выносило на берег его жизни. Странности стали для него нормой. И хотя он сам в них не участвовал, так как попросту не испытывал никакого интереса или тяги к тому, что другие называли магией, у него постепенно развилось особое чутье.
И Бэррон к нему прислушивался.
Точно так же он прислушался к шуму над головой. Тот был совсем негромкий, но неуместный и отзывался в душе тоскливым чувством неправильности и далекой угрозы. Волосы на руках встали дыбом, а сердце, всегда такое спокойное, забилось угрожающе быстро.
Звук повторился, и Бэррон узнал скрип старого деревянного пола. Он сел в кровати. Прямо над ним находилась комната Лайлы, но это были не ее шаги.
Когда кто-то долго живет с тобой под одной крышей, ты начинаешь узнавать любой звук: не только голос, но и шаги, или как открывается шкаф. Поэтому Бэррон знал, как ступает Лайла, когда хочет, чтобы ее услышали, и как она ступает, когда этого не хочет. Но это было ни то ни другое. К тому же первый раз он проснулся сегодня от шума, когда Лайла и Келл уходили. Бэррон не попытался остановить девушку: он уже давно понял, что это бесполезно, и решил стать просто надежной гаванью, куда она всегда могла возвратиться, что Лайла неизменно и делала.
Но если это не Лайла ходила по комнате, то кто же?
Бэррон вскочил на ноги. Пугающее чувство неправильности усилилось. Он натянул на плечи подтяжки и надел ботинки.
На стене у двери висел дробовик, заржавевший оттого, что им долго не пользовались (если внизу назревали беспорядки, обычно хватало громадной фигуры Бэррона, чтобы их подавить). Но сейчас Бэррон схватил ружье за ствол и вынул его из подставки. Распахнул дверь, поморщившись от скрипа, и направился по лестнице к комнате Лайлы.
Он знал, что красться бессмысленно: он никогда не был пушинкой, и когда поднимался, ступени громко скрипели под его сапогами. Добравшись до невысокой зеленой двери наверху лестницы, он замялся и приложил ухо к филенке, но ничего не услышал. На краткий миг он засомневался. Подумал, что, может, слишком чутко спал после ухода Лайлы и из-за тревоги ему просто приснилось что-то опасное? Бэррон с облегчением выдохнул и собрался уже вернуться назад. Но вдруг услышал звон падающих монет, и все сомнения тут же исчезли. Он распахнул дверь, подняв дробовик.
Лайлы и Келла не было, а у открытого окна стоял какой-то человек, покачивая на ладони серебряные карманные часы Лайлы. Лампа на столе испускала странный бледный свет, из-за которого странный гость казался каким-то бесцветным: пепельные волосы, бледная кожа, выцветшая серая куртка. Когда он перевел взгляд с часов на Бэррона (казалось, совершенно не смутившись оружия), хозяин таверны увидел, что один глаз у него зеленый, а другой – черный как смоль.
Лайла описала ему этого человека и назвала его имя.
Холланд.
Недолго думая, Бэррон взвел курок и разрядил дробовик с оглушительным грохотом, от которого зазвенело в ушах. Но когда дым рассеялся, оказалось, что бесцветный человек стоит на том же месте, целый и невредимый. Бэррон вытаращился на него в недоумении. Воздух перед Холландом слабо поблескивал, и лишь несколько секунд спустя Бэррон догадался, что это дробинки. Крохотные металлические шарики медленно притормозили перед грудью Холланда, а затем посыпались на пол, точно град.
Не успел Бэррон сделать второй выстрел, как Холланд шевельнул пальцами, и ружье, вырвавшись из рук хозяина таверны, пролетело через всю тесную комнатку и ударилось о стену. Бэррон бросился за ним или, точнее, собрался броситься, но тело не послушалось. Оно приросло к полу, но не от страха, а от чего-то посильнее. Из-за магии. Бэррон попытался пошевелить конечностями, но их сковала немыслимая сила.
– Где они? – спросил Холланд низким, холодным и глухим голосом.
По вискам Бэррона скатились капельки пота: он боролся с магией, но это оказалось бесполезно.
– Ушли, – тихо выдохнул он.
Холланд нахмурился и достал из-за пояса изогнутый нож.
– Я заметил.
Он пересек комнату мерными шагами и приставил клинок к горлу Бэррона. Он был очень холодный и очень острый.
– Куда они ушли?
От Келла пахло лилиями и травой, а от Холланда – пеплом, кровью и металлом.
Бэррон встретился взглядом с магом. Его глаза были так похожи на глаза Келла – и при этом совершенно другие. Заглянув в них, Бэррон увидел злобу, ненависть и… боль?
– Ну и? – спросил Холланд.
– Без понятия, – сказал Бэррон. И это была правда. Он мог лишь надеяться, что они ушли далеко.
Уголки рта Холланда опустились.
– Неправильный ответ.
Он полоснул ножом, и Бэррон почувствовал, как на горле вспыхнула горячая полоса, а потом перестал чувствовать вообще.
Глава 9. Праздник и огонь
Красный Лондон встретил Келла, словно ничего не произошло. Дождя здесь не было, а малиновое небо с клочками облаков было похожим на отражение Айла. Кареты грохотали по наезженным колеям, в воздухе витали приятные запахи специй и чая, а издалека доносились звуки готовящегося празднества.
Неужели действительно прошло всего несколько часов, с тех пор как Келл сбежал из этого мира в другой, раненый и сбитый с толку? Простое, обнадеживающее спокойствие и правильность Красного Лондона застигли его врасплох, и на секунду он поверил этой безмятежности. Но тут же осознал, что умиротворенность только внешняя: где-то во дворце, возвышающемся над рекой, его наверняка хватились, и где-то в городе валялись два мертвеца, а другие, с пустыми глазами, вероятно, охотились за ним и за черным камнем. Но здесь, в месте, которое совсем недавно называлось Уитбери-стрит, а теперь – Вэс-Анаш, в месте, освещенном с одной стороны рекой, а с другой – утренним солнцем, казалось, что Красный Лондон не осознает опасности, которую Келл принес с собой на его улицы.
Маленький черный камень, способный создать и разрушить что угодно. Вздрогнув при этой мысли, Келл крепче сжал руку Лайлы, и тут же понял, что никакой руки нет.
Он развернулся, надеясь, что девушка стоит рядом или просто отстала на пару шагов. Но Келл был один. Отблеск магии Антари слабо горел на стене, отмечая то место, через которое он вошел сюда вместе с Лайлой.
Но теперь Лайла исчезла.
И камень тоже.
Келл хлопнул рукой о стену, и порез, который уже начал затягиваться, разошелся вновь. Кровь потекла тонкой струйкой по запястью, Келл выругался и полез за носовым платком, забыв, что накинул свою куртку на плечи Лайлы. Он снова хотел выругаться, как вдруг вспомнил про ее платок в своем заднем кармане.
«Думаю, это правильно, – сказала она тогда. – Ты дал мне свою вещь, а я тебе свою. Теперь мы связаны».
«Связаны», – подумал Келл. У него закружилась голова, когда он вытащил квадратный лоскуток ткани. Сработает? Нет, если Лайлу разорвало или она попала в ловушку между мирами? Келл очень хорошо помнил истории про не-Антари, пытавшихся открыть двери. Но если девушка не прошла в Красный Лондон или если она где-то здесь, живая или мертвая, то, возможно, сработает.
Он поднес испачканный кровью платок к стене и прижал руку плашмя к следу от последней метки.
– Эм Ас Энозе, – сказал он магии. «Найди ее».
Лайла открыла глаза: все вокруг было красным.
Это была не яркая красная краска, которой красят здания, а едва уловимый, вездесущий оттенок, словно она смотрела сквозь цветное стеклышко. Лайла моргнула, но краснота не исчезла. Когда Келл назвал этот город Красным Лондоном, она подумала, что он выбрал этот цвет просто так или по какой-то ассоциации. Теперь же видела, что все более чем буквально. Она глубоко вдохнула и почувствовала в воздухе аромат цветов. Лилии, ноготки и розы. Запах был очень сильный, даже немного приторный, как духи, – немудрено, что он пристал к Келлу. Через пару минут ее органы чувств адаптировались к обстановке, и аромат слегка развеялся, а красный то