На маскарад в стенах дворца можно было попасть только по приглашению, но на праздник на берегах реки мог прийти любой: он продолжался до глубокой ночи, пока, наконец, веселые гуляки не разбредались по домам.
Перси и Мортимеру скоро нужно было возвращаться к принцу, но пока что они стояли на рынке, прислонившись к стене какой-то торговой палатки, наблюдали за толпой и наслаждались жизнью. Время от времени Перси молча подталкивал Мортимера в плечо, чтобы тот зорко присматривал за толпой. Хотя официально они и не были на дежурстве, стражники – по крайней мере, Перси – настолько гордились своей работой, что не снимали королевских доспехов (да и женщины млеют от вооруженных мужчин) и следили за малейшими признаками беспорядков. Эти беспорядки возникали в основном потому, что кое-кто отмечал именины Рая с излишним рвением, и зачастую затихали сами собой. Но иногда возникали потасовки, и стражники спешили туда, если видели блеск оружия или сполох магии.
Мортимер очень приятно проводил время, но Перси начинал беспокоиться. Его напарник утверждал, мол, все дело в том, что Перси остановился на первой кружке, но тот так не думал. Воздух был пронизан энергией, и хотя Перси знал, что глухой магический гул – норма для праздника такого размаха, он все равно нервничал. Энергии не просто было больше, чем обычно: она была другой. Перси вертел в руках пустую кружку, пытаясь успокоиться.
Труппа пиротехников устраивала неподалеку фейерверк, превращая языки пламени в драконов, лошадей и птиц. Перси любовался заколдованным огнем, и в его глазах замелькали яркие пятна. А когда он проморгался, то поймал взгляд миленькой женщины с красными губами, золотистыми волосами и едва прикрытой, чувственной грудью. Он с трудом оторвал взгляд от фигурки, посмотрел женщине в глаза и нахмурился. Они не были ни голубыми, ни зелеными, ни карими.
Они были черными.
Черными, как беззвездное небо или магическая доска.
Черными, как глаз Мастера Келла.
Он прищурился, чтобы убедиться в этом, а затем окликнул Мортимера. Напарник не отозвался, и Перси обернулся и увидел, что тот следит за молодым человеком, точнее, за одетой в мужскую одежду девушкой, которая петляла в толпе, направляясь к дворцу.
Мортимер смотрел на нее слегка неодобрительно. Конечно, она выглядела странно и неуместно, но все не так странно, как женщина с черными глазами. Перси схватил Мортимера за руку.
– Керс? – рявкнул Мортимер, чуть не разлив вино. – «Чего?»
– Та женщина в голубом, – сказал Перси, снова поворачиваясь к толпе. – Ее глаза…
Он осекся: черноглазая женщина исчезла.
– Запал на нее, да?
– Не в этом дело. Клянусь, ее глаза… они были черные.
Мортимер поднял брови и прихлебнул из кружки.
– Ты все-таки слегка перебрал, – усмехнулся он, хлопнув Перси по плечу. За его спиной Перси увидел, как девушка в мужской одежде исчезла в какой-то палатке, после чего перевел взгляд на Мортимера, который нахмурился и проговорил: – И кажется, не ты один.
Перси проследил за его взглядом и заметил мужчину, повернувшегося к ним спиной и обнимавшего женщину посреди рынка. Мужчина явно распускал руки – слишком даже для праздничного дня, и женщине, похоже, это не нравилось. Она уперлась руками в грудь нахала, словно собираясь его оттолкнуть, но в ответ он лишь впился губами в ее губы. Мортимер и Перси не сговариваясь покинули свой пост и направились к парочке. И тут вдруг женщина перестала сопротивляться. Руки повисли, словно плети, голова склонилась набок, и когда мужчина ее отпустил, она покачнулась и тяжело опустилась на скамью. Тем временем нахал развернулся и не то зашагал, не то заковылял прочь сквозь толпу.
Перси и Мортимер последовали за ним, медленно, но уверенно сокращая дистанцию, чтобы не вызвать тревоги. Человек то появлялся, то пропадал в толпе, пока наконец не свернул между палатками к речному берегу. Стражники ускорили шаг.
– Эй ты, – крикнул Мортимер, забежав в закуток между палатками. – Стой.
Мужчина, направлявшийся к Айлу, остановился.
– Повернись, – приказал Мортимер и шагнул к нему, держа одну руку на мече.
Мужчина повернулся. Вглядевшись в лицо незнакомца, Перси вздрогнул: вместо глаз блестели две черные лужицы, а кожа вокруг них была покрыта черными жилками. Когда же мужчина растянул рот в улыбке, с его губ осыпались белые хлопья, точно пепел.
– Асан нарана, – сказал он и поднял руку. Перси отпрянул, увидев, что та полностью черная, а кончики пальцев – жуткие заостренные, обугленные косточки.
– Именем короля… – начал было Мортимер, но не успел закончить, потому что человек улыбнулся и пробил его доспехи почерневшей рукой.
– Темное сердце, – сказал он по-английски.
Перси оцепенел от ужаса, когда человек, или кем он там был, вытащил свою обгорелую, влажную от крови руку из груди Мортимера. Мортимер рухнул на землю, а Перси очнулся от шока. Он бросился вперед, выхватив короткий королевский меч, и вонзил клинок в живот черноглазого монстра.
Тварь довольно хмыкнула. Затем меч Перси накалился, когда подействовало заклятие заколдованного клинка, разъединив человека с его магией. Глаза монстра широко раскрылись, из них и из вен ушла чернота, и он снова стал более или менее похож на обычного человека – пусть и умирающего. Он хрипло вздохнул, вцепился в доспехи Перси (тот краем глаза увидел на тыльной стороне ладони знак «Х» – метку головорезов) и, обратившись в прах, осыпался с клинка на землю.
– Санкт, – выругался Перси, уставившись на холмик сажи, который уже сносило ветром.
А потом вдруг почувствовал жгучую боль в спине и, опустив глаза, увидел острие меча, торчащее из груди. Потом раздался кошмарный влажный звук, клинок втянулся обратно, а у Перси подогнулись колени. Он судорожно вздохнул, и легкие наполнились кровью. Подняв глаза, он увидел Мортимера с окровавленным мечом в руке.
– За что? – прошептал Перси.
Мортимер посмотрел на него черными глазами и мрачно улыбнулся.
– Асан харана, – сказал он. – Благородное сердце.
Затем монстр поднял меч над головой Перси и снес ее с плеч.
Глава 11. Маскарад
Дворец сиял над Айлом вторым солнцем, пока первое опускалось за ним, создавая вокруг него золотистый ореол. Лайла пробиралась к сияющему зданию, петляя по многолюдному рынку, – к вечеру выпито было уже столько, что праздник стал довольно шумным. Она напряженно думала над тем, как попасть внутрь дворца. Камень пульсировал в кармане, соблазняя легким ответом на этот вопрос, но она твердо решила использовать магию только в том случае, если не будет другого выбора. Магия отнимала слишком много сил, причем делала это со спокойным коварством вора. Нет, если есть другой способ, она его найдет.
И вот, когда Лайла приблизилась к парадной лестнице, она поняла, как действовать дальше.
Двери дворца были распахнуты, шелковый ковер спускался по лестнице синим водопадом, и по нему непрерывным потоком поднимались участники празднества. Видимо, они шли на бал.
И не просто на бал, как поняла Лайла, наблюдая за вереницей гостей, а на маскарад.
Все мужчины и женщины были в масках: матерчатых и кожаных, простых и нарядных, украшенных рогами, перьями или драгоценностями… Лайла довольно ухмыльнулась. Ей не нужно принадлежать к высшему обществу, чтобы попасть внутрь. Ей просто нужна маска.
Однако у каждого гостя была еще одна вещь – приглашение. Лайла подумала, что раздобыть его будет труднее. Но в ту же минуту, по счастливой случайности или по воле провидения, она вдруг услышала веселый, приятный смех и, обернувшись, увидела трех девушек, которым лакеи помогали выйти из кареты. Леди в пышных платьях сияли улыбками и оживленно щебетали. Лайла сразу же узнала их: это были те самые девушки, которые на утреннем параде млели от Рая и «черноглазого принца» и упражнялись в английском. Ну конечно! Ведь английский – язык королевской семьи и тех, кто вращается в этой среде. Лайла широко улыбнулась. Наверное, Келл прав: в любой другой обстановке речь бы ее выдала, но здесь она, наоборот, поможет ей слиться с гостями.
Одна из девушек – та, что кичилась своим английским, – достала отделанное золотом приглашение, и все трое пару минут разглядывали его, после чего девушка засунула его под мышку.
– Извините, – сказала Лайла, подхватив девушку под локоть. – В котором часу начинается маскарад?
Видимо, девушка ее не вспомнила. Она медленно, оценивающе осмотрела ее (так что Лайле захотелось выбить ей пару зубов), а затем натянуто улыбнулась.
– Он уже начинается.
Передразнив ее улыбку, Лайла кивнула:
– Разумеется.
А девушка освободила руку, не заметив, что осталась без приглашения.
Леди направились к дворцовой лестнице, а Лайла решила рассмотреть свой трофей. Она провела большим пальцем по позолоченным краям и вычурной арнезийской надписи. А затем снова взглянула вверх и увидела процессию, двигавшуюся к дверям дворца, но присоединиться к ней не решилась. Мужчины, поднимавшиеся по ступеням, были в темных элегантных костюмах, а женщины блистали в ярких платьях. На плечах красовались пышные накидки, а в волосах сверкали золотые и серебряные нити. Лайла посмотрела на себя, на свой потрепанный плащ и сносившиеся сапоги и почувствовала себя настоящей оборванкой. Она достала из кармана свою маску – скомканную полоску черной ткани. В таком виде ее ни за что не пустят внутрь – даже несмотря на приглашение и приличное владение английским.
Лайла засунула маску обратно в карман плаща и посмотрела на ближайшие ларьки. Палатки поодаль ломились от еды и выпивки, а здесь, поближе ко дворцу, продавались другие товары: блестящие амулеты, изящные трости, красивые туфли, пышные наряды… Ближняя палатка была ярко освещена и под завязку набита одеждой. Лайла решительно выпрямилась и шагнула внутрь.
С дальней стены на нее уставилась добрая сотня масок – строгие и веселые, красивые и гротескные лица. Лайла подошла к ним, протянула руку и сняла с крючка черную полумаску с двумя спиральными рогами.